– Ногу резать не дам! Слышите, не дам! У меня под Шашкино столько товарищей полегло. Я еще отомстить за них должен! – Да никто у тебя ногу отнимать не собирается! – Врач с насмешкой в глазах посмотрела на него. – Рану чистить буду. Гнойник у тебя там. Вот если сегодня этого не сделать, потом точно без ноги можешь остаться. Егор после ее слов расслабился и откинулся на спину. В помещение друг за другом вошли три медсестры и два дюжих солдата, одетые в медицинские халаты. – Полстакана водки! – коротко сказала врач. В операционной, а точнее, в разделенной пополам натянутой простыней половине комнаты обычной крестьянской избы началась общая возня. Одна из медсестер подхватила Егора за плечи и приподняла его, поддерживая голову ладонью. Другая стала наливать в стакан прозрачную жидкость, запах которой мгновенно разнесся по помещению. Третья зазвенела какими-то медицинскими инструментами, до этого момента накрытыми тканью. Солдаты встали у ног Егора и замерли в ожидании команды. Доктор все это время возилась на столе у окна, тоже что-то готовя. Стакан с водкой поднесли к губам и, не дожидаясь согласия Егора, невольно ломая его волю, быстро влили ему в рот. Егор все это время смотрел на красавицу-врача, уже не просто любуясь ею, а еще и наблюдая за каждым изящным движением, словно подаренным ей природой вдобавок к ослепительной красоте. Она стояла к нему полубоком, возле окна, позволяя таким образом рассмотреть всю ее целиком, полюбоваться фигурой. Егор с восхищением наслаждался этой минутой. Ему казалось, что в докторе нет ни единого изъяна, как будто все самое лучшее, что есть на свете, было дано ей одной. Он даже не сразу почувствовал, как зловонная жидкость, именуемая водкой, стала вливаться в него, обжигая гортань. С трудом проглотив содержимое стакана, он стал хватать ртом воздух, бегая глазами по потолку комнаты. Доктор повернулась, посмотрела на Егора и, бросив взгляд на одну из медсестер, произнесла: – Дайте ему еще полстакана. – Неужели все так плохо? – выдавил из себя Егор, морщась от водочной горечи во рту. – Не плохо. Просто надо немного потерпеть. – Доктор еще раз взглянула на него. На этот раз глаза ее стали добрее и даже жалостливее: – Потерпи, родной. Так надо. Если нет сил молчать, можешь кричать. Не стесняйся. Он откинулся головой на стол, на котором лежал. Вторую порцию водки проглотил, уже не замечая ее горечи. Егора перестало трясти. В голове помутнело. В сознании поселилось равнодушие к происходящему. «Будь, что будет!» – сказал он сам себе. В это время чьи-то сильные руки обхватили его голени возле ступней, а медсестры навалились на плечи, всем своим весом вдавливая обессилевшего солдата в деревянный настил стола, покрытого чистой белой простыней. Егор выгнулся, почувствовав сильнейшую боль чуть выше колена правой ноги. Руками он крепко вцепился в столешницу. Что-то жгучее и холодное проникало в его рану. Тело затрясло. Он замычал, крепко сдавливая зубы, сжал веки. – Терпи, милый, терпи, – слышал он возле уха тихий голос одной из медсестер. – Терпим, терпим, терпим! Немного осталось! – Звонкий мелодичный голос доктора перекрывал все остальные звуки в операционной. – Еще немного, еще немного. Вот, вот, вот… – Молодец, молодец. Все терпишь, все, – снова тихо проговорила возле уха медсестра. Егор потерял счет времени. Голосов доктора и ее помощницы он уже не слышал. Боль заполонила собой все вокруг. Тело стало моментально мокрым, обильно пропитав потом нательное белье и гимнастерку. Он издал звериный крик, заставивший невольно дернуться всех присутствующих, кроме доктора, которая торопливо и хладнокровно делала свое дело. Егор потерял сознание. Он пришел в себя, поняв, что отключился совсем ненадолго. Его разбудил голос врача и очередные полстакана водки, насильно влитые в него. – Ну, молодец! – произнесла доктор своим мелодичным голосом. – У меня тут многие с самого начала орут не своим голосом. Меня проклинают. Чего только не наслушалась. Такое о себе услышала. А мат какой отборный был. – Она обматывала бинтом ногу Егора, периодически бросая на него короткий взгляд своих зеленых глаз. Рядом суетились медсестры, которые уже перестали держать его за плечи. – Вы свободны, товарищи, – сказала доктор солдатам в медицинских халатах, те послушно направились к двери. Потом она повернулась к медсестрам: – И вы тоже можете идти. Егор лежал обессилевший. Равнодушие не покидало его. Он повернул голову к доктору и умоляющим голосом сказал: – Только водку в меня больше не лейте. Не могу. Пожалуйста. – Какой ты у меня необычный пациент, – почти смеясь, ответила ему красавица, – другим только налей, рады будут. А этот, видите ли, отказывается. Она подошла ближе к Егору, наклонилась и, пристально вглядываясь в его глаза, спросила тем самым голосом, который при ее неотразимой внешности окончательно парализовал волю: – Голова не кружится? – Нет, – замотал он головой, стараясь оторвать взгляд от зеленых глаз доктора, обрамленных изящно изогнутыми, темными ресницами. – Хорохоришься. Я же вижу. – Она выпрямилась и обратилась к единственной оставшейся в операционной медсестре: – Форточку откройте. Воздуха не хватает. Только его сначала одеялом укройте. А то мокрый весь. Она снова повернулась к Егору: – Не волнуйся. Все нормально прошло. Рану я тебе почистила. Нога цела будет. Повоюешь еще. И стремительно покинула комнату. – Легче стало? – спросил Николай Егора, заметив, что тот открыл глаза. – Кто тебе чистку делал? Сама «красавица»? Тот утвердительно кивнул и, повернувшись на бок, спросил: – Водички бы. – Так под кроватью тебе еще вчера целую фляжку оставили. А ты почти сутки проспал. Пайку твою втихую на всех поделили. Я за нее чуть от снайпера пулю не получил, – он подмигнул сидящему на своей кровати возле окна сержанту, – так пришлось «полундру» кричать. – Тьфу ты! – с улыбкой оскалился тот и отвернулся. За печкой послышался гогот Василиев. – И еще у нас тут событие случилось, – он кивнул в сторону Степана, который расплывался в необычной полуулыбке и как будто сиял, – Степка брата своего встретил. Егор, уже успевший сделать несколько глотков из фляжки с водой, повернулся в сторону светившегося счастьем солдата. – Представляешь? – продолжил Николай. – Он на перевязку следом за тобой отправился. А пока ковылял, голову повернул на знакомый голос. А там брательник его стоит и медсестру замуж зовет. Присутствовавшие в палате дружно засмеялись. – Он с обозом к фронту следовал мимо наших мест. Водитель он, понимаешь? И вот на тебе. А тут наш Степан. Даже сюда к нам в палату заходил. Гостинец оставил. – Николай развел руками. – Правда, мы твою долю тоже поделили. Ты уж не обижайся. – Да бутылку он нам оставил и махорки насыпал! – разъяснил из-за печи один из Василиев. Егор снова отпил из фляжки, не сводя взгляд со Степана. – Семью я свою нашел! – сказал тот радостно. – Детишки мои все живы! Он опустил голову и стал смахивать рукавом слезы. Подбородок его затрясся. Степан замотал головой и отвернулся. – Мы-то с тобой думали, что молчит он от того, что шпионит за нами, – Николай стал говорить громче, поглядывая в сторону Степана, – я даже ночей пять не спал. Готов был застрелить его в случае чего. Думал, под видом раненого он к нам притерся, значит. Николай не успел закончить свою очередную шутку, как ему прямо в голову прилетел валенок. – Балабол! Когда только ты уймешься! – сказал Степан из угла и засмеялся, а вслед за ним и все остальные. – Ну а ты-то как? – Николай взглядом старшего брата посмотрел на Егора: – Звериный крик твой все слышали. – Ну да! Мы тут чуть из хаты не выпрыгнули к тебе на помощь! – Из-за печи показалось намыленное для бритья лицо одного из Василиев. – А я винтовку расчехлять начал! – засмеялся снайпер. – Под окном лошадка запряженная стояла. Так та вместе с телегой убежала. За Тулой через час насилу поймали! – наслаждался собственной остротой Николай, поддерживаемый смехом раненых. – Да вроде чистили, – заявил Егор спокойным голосом и откинулся на кровать, радуясь, что боль в раненой ноге немного поутихла. – А, понятно, – Николай сел так, чтобы приблизиться к соседу, – у тебя ведь рана касательная? Так, кусочек мяса выхватило, и всё. А «красавица» тебе внутри раны бинтом, смоченным в спирте, повозила. Гной оттуда весь вымыла. Егор повернулся к собеседнику и с интересом стал его слушать. От неприятного рассказа его даже немного замутило. – Ты пойми, когда ты в бой шел, на тебе была шинель, гимнастерка, рубашка, кальсоны, штаны ватные. Обычно это все уже очень грязное и со вшами. Мы же подолгу на передовой иногда находимся. Антисанитария и прочее. Бани можно месяцами не видеть. У тебя еще не так, потому что ты только из запасного полка прибыл. Чистенький был, не вшивый. – Николай подробно описывал солдатский фронтовой окопный быт: – Когда пуля в тебя летела, она раскаленная была, соответственно – чистая, без микробов. А в тебя попала, пробила грязные ватные брюки, кальсоны. Да еще пока ты полз в темноте, нацеплял там всякого. Вот у тебя и загноение началось. Егор почувствовал подступивший к горлу ком. Он потянулся за остатками воды во фляжке, лежавшей рядом с ним на кровати. После нескольких глотков ему стало немного легче. А главное, он ощутил внутреннюю легкость. Как будто что тяжелое, давящее, сняли с него, избавили от гнета. Он повернулся к Николаю и спросил: – А как тут в баню попасть? – О! Да ты жить по новой начал! – Разведчик расплылся в улыбке. – Сегодня медсестрам скажем, чтобы завтра тебя в список на помывку внесли. Тут порядок такой! У «красавицы» не забалуешь! Николай выпрямил свою забинтованную голень и кивнул на нее: – У тебя хоть касательное ранение. А сколько мучений доставило. А у меня – сквозное. И то же самое было. Прям как у тебя. Тоже мучился. Спать не мог. Ныло все. – Он помотал головой и тяжело вздохнул: – Так она мне, ну, «красавица», значит, смоченный спиртом бинт в рану засовывала и насквозь протаскивала. И так три раза. Вот где я помучился! – Про его крики мы тебе не расскажем. Пускай в твоих глазах героем остается, – громко сказал Степан, не поворачиваясь из угла. После этой фразы Николай растерянно посмотрел в его сторону. А снайпер и Василии негромко захихикали, одобряя добродушную шутку молчаливого доселе товарища. – Не спишь, Егор? – шепотом поинтересовался Николай среди ночи, заметив, что тот ворочается на кровати.