– Обращайтесь. – Все, кроме капитана, посмотрели на Егора. – Отправьте меня, пожалуйста, служить в разведку! – Он напрягся, пытаясь подавить в себе волнение и надеясь не забыть ни единого слова из заранее приготовленных для этого случая. Много раз за последние дни Егор репетировал речь для комиссии. Он старательно подбирал слова, готовил аргументы. Ему казалось, что найденные им доводы должны повлиять на решение тех, кто будет определять его дальнейшее место службы. – А почему именно в разведку? – спросил его комиссар, привыкший, что чаще всего на комиссиях солдаты просятся в отпуск, волнуясь за оставленные дома семьи. И на этот вопрос, вполне ожидаемый, у Егора был готов заученный ответ: – Я же местный, товарищ батальонный комиссар! Я тут в округе каждый лесок знаю. Все с самого детства исходил. Сидящие за столом снова посмотрели друг на друга, потом на Егора. Стоявший спиной к нему капитан, все еще продолжавший неспешно курить и смотреть в окно, неожиданно задал вопрос: – Щукин, а между какими пальцами у меня папироса зажата? Егор лишь один раз имел возможность увидеть руку капитана, в которой тот держал дымящуюся папиросу, когда вошел в помещение для доклада. До этого момента он его ни разу не встречал. Однако наблюдательный Егор, уже начавший тренировки по развитию внимания под руководством опытного разведчика Николая, вспомнил, что заметил изуродованную, без указательного пальца, кисть левой руки капитана. Тот держал папиросу именно в этой, левой руке. И повернулся к Егору именно левым боком. – Товарищ капитан, вы держите папиросу, – он замялся, делая паузу, за время которой стал вспоминать названия пальцев руки, – между безымянным и средним пальцами. Капитан быстро повернулся от окна. Оба сидящих за столом, с легким одобрением на лице посмотрели на его реакцию. На это капитан ответил, гася папиросу в блюдце, служившем пепельницей: – Если у красноармейца Щукина все в порядке с политподготовкой, я беру его к себе в разведвзвод. – Конечно, в порядке! – начал комиссар, глядя на капитана. – Комсомолец, политически грамотный, морально устойчивый. Помогал нам тут в обустройстве госпиталя. И еще прошел курс меткой стрельбы под руководством лечившегося у нас снайпера. Я могу поручиться за красноармейца Щукина. Даже дам рекомендацию, если он надумает в партию вступать. – В партию еще заслужить надо! – вставил свое слово майор. Капитан сел за стол: – Вносите Щукина в мой список. Я его к себе беру. Майор улыбнулся, посмотрел на Егора и, наклонившись к лежащим на столе бумагам, произнес: – Ну что, боец. Поздравляю тебя с внесением в списки личного состава двадцать седьмого артиллерийского полка. Будешь разведчиком служить. Трясясь в кузове потрепанного армейского грузовика «ЗИС-5», Егор сожалел, что не может сообщить Николаю о том, что сбылась их общая, именно общая мечта о службе в разведке. Ему думалось, что товарищу, покинувшему госпиталь двумя неделями ранее, было бы радостно узнать о решении комиссии. Еще раньше они пытались предположить вероятное время выписки. Хотели сделать это одновременно и служить дальше вместе. Но сейчас они даже не могли переписываться, так как никто их них не имел адреса полевой почты друга. Маленькой надеждой для Егора было то, что Николай мог быть направлен на прохождение службы тоже в двадцать седьмой артполк, где они могли бы встретиться. Но рассчитывать на такое чудо особо не приходилось. Воинских частей, куда отправляли выписавшихся из госпиталя, в округе было много. Любая из них могла стать пристанищем старшему сержанту Зайцеву, который при выписке убывал в направлении, неизвестном даже ему. Мысли Егора прервал громкий звук натужно вращающейся пары колес, почти наполовину погрузившихся в вязкий чернозем. Они снова застряли в грязи весенней распутицы. – Вылезай, славяне! Толкать будем! – Из кабины высунулся молодой усатый водитель. Он посмотрел под колеса машины, выматерился и исчез в кабине. Капитан и пятеро красноармейцев, в том числе Егор, спрыгнули из кузова и стали дружно упираться в борт грузовика, раскачивая его по команде. К их радости из леса выбежали еще несколько человек в маскировочных халатах с оружием и без лишних слов присоединились к работе. Когда «ЗИС» наконец выбрался из колеи, один из «лесных» бойцов стал что-то докладывать капитану. Тот принял его рапорт и неожиданно махнул Егору рукой, подзывая к себе. – Товарищ Щукин, поступаете в распоряжение командира отделения разведчиков младшего сержанта Каманина. Капитан отвернулся к машине, махнул рукой солдатам и полез на свое место в кабине. Каманин проводил глазами грузовик и повернулся к Егору. Высокий, хмурый, темноволосый разведчик осмотрел нового подчиненного с ног до головы. Тот вытянулся, ожидая вопроса, одновременно радуясь, что мечта двух последних месяцев начала воплощаться. – Как зовут? – негромко поинтересовался сержант. – Егором, – ответил тот, едва сдерживая радостную улыбку. – Зовут как? – резко и громко проорал младший сержант, мгновенно став каким-то злым. Егор моментально сообразил, какую допустил ошибку. – Красноармеец Щукин! – громко сказал он, вытянувшись еще сильнее и пытаясь стать одного роста с высоким Каманиным. Младший сержант начал заметно добреть лицом. Он не сводил глаз с Егора. Потом, уже негромко, спросил: – Давно в разведке? За спиной командира начали собираться его бойцы. Все были облачены в маскировочные халаты, все сосредоточены, с оружием. – Только прибыл. В пехоте служил. К вам сам попросился, – так же громко ответил Егор. – Во, сумашедший! – засмеялся смуглый темноволосый солдат, державший свой автомат на груди. – Делать больше нечего! – заулыбался другой боец. Он был рыжий, худой, высокий, из-за его спины виднелся ствол винтовки. – Отставить! – громко рявкнул Каманин, после чего все его солдаты медленно отошли в сторону. Егор не собирался врать. Предварительно анализируя возможный исход событий, он принял для себя одно решение: быть честным. Он не собирался приписывать тебе мнимые заслуги, выдавать чужие подвиги за свои. Хотя мог это сделать, хорошо помня рассказы Николая о боевой работе разведчиков. – Я сам попросился! Доброволец! – Егор решил объясниться, видя непонимание со стороны младшего сержанта и его бойцов. – Романтики захотелось? – Каманин, нахмурившись, посмотрел на парня. – Ты думаешь, нам тут легко. Думаешь, мы циркачи какие-нибудь. Он нервно обернулся, посмотрев на солдат. Те стояли молча и ждали указаний. – Полк только две недели как на фронт прибыл. Нам задачу поставили: «языка» привести. А там оборона, которую фрицы четыре месяца выстраивали. У нас уже одна группа не вернулась. Другая позавчера нарвалась на секрет. Бой завязали. Еле ушли. Двоих ранеными принесли. – Каманин заметно нервничал. Но было видно, что раздражало его вовсе не появление совсем еще «зеленого» Егора, а что-то другое, более важное. – Вон на три версты в тыл ушли, чтобы занятия с бойцами провести. – Товарищ младший сержант – Егор понял, что самое время открыться своему новому командиру и предоставить ему главный козырь: – Я местный. Моя родная деревня совсем недалеко тут. Я эти леса хорошо знаю, все еще в детстве исходил. Я поэтому и попросился в разведку. Каманин после этих слов как будто немного успокоился. Лицо его вытянулось. Он одобрительно покачал головой. На несколько секунд о чем-то задумался, потом сказал: – Вставай в строй. Младший сержант подошел к группе разведчиков и на ходу сказал одному из них: – Бушуев, отдай найденную винтовку новенькому. Невысокий боец снял с плеча проржавевшую, покрытую следами плохо очищенной грязи трехлинейку со штыком и передал ее Егору со словами: – В лесу нашли. Ее бы в порядок привести. Егор принял винтовку и встал на левый фланг строя. Группа двинулась в глубь леса, ступая абсолютно бесшумно, обходя низко растущие ветки и поваленные стволы деревьев. О беззвучном передвижении, основанном на особом способе перемещения ступни, Егор так же узнал от опытного Николая. Он уже пытался тренироваться в госпитале, насколько это могла позволить ему раненая нога. Достиг в этом самого незначительного успеха, но главное, хорошо освоил теорию. Правда, это Егор твердо решил скрывать от своих новых сослуживцев. Скрывать, хотя бы до подходящего случая, он решил и само знакомство с Николаем. Уходя в глубь леса, через некоторое время группа достигла тыловых подразделений, что стало понятно по суете солдат возле полевых кухонь, шалашей, землянок, повозок, ящиков с различным имуществом. Разведчики, молча и не останавливаясь, следовали в неизвестном Егору направлении. Наконец они миновали позиции артиллеристов, готовивших маскировку из длинных веток для своих «полковушек», установленных в неглубокие окопы округлой формы. Группа спустилась в глубокий овраг, с одной стороны окаймленный деревьями, с другой – огибающий край широкого поля. Из него выходило еще несколько небольших овражков, один из которых, углубленный, послужил основой для создания в нем длинной землянки, запросто вмещавшей в себя не менее стрелкового взвода. Над землянкой был устроен такой же длинный шалаш, по виду построенный совсем недавно. От природы смекалистый и мастеровитый, Егор сразу сообразил, что появление шалаша было обусловлено весенним подтоплением землянки. Тем более что снаружи он выглядел вполне обжитым, а землянка не имела даже двери или чего-либо ее заменяющего. Возле шалаша сидели на поваленном дереве несколько солдат. Перед ними стоял плечистый военный среднего роста. Его можно было безошибочно определить как командира или политработника по наличию пистолетной кобуры на поясе и кожаной командирской сумки, висящей на ремне через плечо. Когда до шалаша оставалось не более сорока метров, солдаты встали с дерева и стали разбредаться. Их начальник обернулся и хмуро уставился на приближавшихся, явно ожидая чего-то. Каманин по-уставному построил группу и доложил командиру о прибытии с занятий, как он сказал, по отработке действий в тылу противника. Егора данный доклад даже воодушевил. Его даже стало волновать, что он может не подойти для службы в рядах этих отважных и смелых людей. Больше всего в этот момент он переживал за свой совсем небольшой рост. Это особенно было заметно по его нахождению в солдатском строю, состоявшем из ребят куда более высоких, чем он. После выполнения команд «вольно» и «разойтись» Егор все еще оставался «в строю», понимая, что ему вскоре придется представиться человеку, которому только что доложил о прибытии группы младший сержант Каманин. Негромко обсудив что-то, стоя вплотную друг к другу, тот подвел командира с лейтенантскими петлицами к Егору: – Вот, говорит, что местный. Все леса тут хорошо знает. Начштаба его из госпиталя привез. Лейтенант внимательно посмотрел на Егора. Было видно, что появление в его подчинении новенького с хорошим знанием местности ему было приятно. Каманин оставил их вдвоем и направился в сторону шалаша. – Красноармеец Щукин! – громко выпалил Егор. – Прибыл для дальнейшего прохождения службы! – Командир разведвзвода лейтенант Баранов, – негромко представился взводный и добавил: – Ты, Щукин, так не кричи. У нас служба неброская. Стараемся не шуметь. Он повернулся и поманил Егора за собой. – На самом деле здешний? – спросил он. – Откуда именно?