Мои руки дрожат от ужаса, когда он, тяжело вздыхая, расстёгивает заляпанную кожаную куртку и осторожно её снимает, сваливая у порога. Его футболка в тёмных высохших пятнах. И это не грязь. Не выдержав громко «ахаю», прикрывая рот ладонью. Я в ужасе. Богдан освобождается от футболки, отправляя её в ту же кучу. Хаотично кружу глазами по сильному телу, которое знаю наизусть. Вдоль и поперёк, мать его. Ни одной царапины. Ни одной раны на груди у Соболева. Это значит… Боже мой! Даня подступает ближе, аккуратно обхватив мои плечи, отодвигает, чтобы пройти в ванную комнату. По инерции плетусь за ним, ощущая распространяющийся солоноватый запах. Сердце колотится как ненормальное. На широкой спине тоже чисто. Слава богу, конечно. Я бы вряд ли пережила, если бы с ним что-то случилось. Но… Это ведь кровь на футболке?! – Со мной пойдёшь? – усмехается, расстёгивая ремень на джинсах. – Нет, – резко мотаю головой, пугаясь. – Ты… ты что кого-то убил? Богдан упирается ладонями в мойку, чуть наклонившись и, наконец, смотрит на меня через отражение в зеркале. Замираю, пытаясь разгадать послание, запечатанное в серых глазах. Но там ничего нет. Словно мёртвые. Впервые в жизни такие пустые, будто из них совком выскребли весь смысл. Его тело напряжено. Всё – поза, движения – выражают лютую агрессию, но не ко мне. Он будто на взводе. Тронешь – взорвётся. Страх разъедает кровь, но я упорно отказываюсь воспринимать действительность. Для меня настолько удивительно видеть мужа таким. Как бы Даня ни злился, как бы я не доводила бесконечными истериками, он никогда по-настоящему не сердился вот так чудовищно. Я всегда, стопроцентно была уверена в том, что он никогда не причинит мне вред. Мне. А другим?! – Что ты наделал? – шепчу. – С осуждёнными разводят без вопросов, Ян, – шутит мрачно, перекидывая взгляд на своё отражение. – В одностороннем порядке. – Соболев, – рычу сквозь зубы, подлетаю ближе и бью кулаком по спине. – Что ты натворил, признавайся?! Богдан мгновенно расслабляется. Резко разворачивается и привлекает меня к себе. Хрипло смеётся, но получается немного нервно. Меня окутывает теплотой, хочется, чтобы не выпускал из объятий, хоть и развод — дело решённое. – Всё в порядке, Ян, – твёрдо проговаривает. – Все живы. Я сейчас приду, хорошо?! Потерянно киваю и выхожу из ванной, плотно закрывая дверь. Вынимаю из ящика в прихожей объёмный пакет и складываю туда куртку с футболкой. Стараюсь не дышать. Чувствую себя грёбаной соучастницей. Словно патроны ему подаю. Убрав всё, хожу из угла в угол на кухне. Шум воды в ванной комнате стихает, через минуту Даня проходит в спальню. Вокруг узких бёдер – белое полотенце, по мышцам на спине стекают прозрачные капли. Вопреки здравому смыслу смотрится довольно сексуально, поэтому от греха подальше остаюсь на кухне. Усаживаюсь на стул и лихорадочно перебираю пальцами по столу. – Тебя все потеряли, – произношу, когда он появляется на кухне. Босой, в спортивных штанах и чистой футболке. Даня мельком стреляет в меня коротким пустым взглядом. – Прости. Телефон сдох. Молча наблюдаю, как ставит мобильный на зарядку и выкладывает из кармана пачку Мальборо с блестящей зажигалкой. – Ничего… ну, что я сама сюда зашла, без разрешения? – спрашиваю, чтобы занять паузу. Соболев ухмыляется и открывает холодильник. – Это и твоя квартира, – отвечает тихо. – Пока, да, – киваю. – Просто, может… у тебя есть кто-то. Дверка с шумом закрывается. Даня никак на моё предположение не реагирует и я дальше мысль не развиваю. – Есть будешь? – интересуется, поглядывая на единственный контейнер в руках. – Нет, я ужинала с детьми, – отказываюсь. – Как они? – Нормально всё. Не болеют. Маша тоже тебя потеряла. Ты вчера не звонил, – ничего не могу с собой поделать. В голосе проскальзывает обвинение. Во мне так много вопросов, что, боюсь, взорвусь, он тоже это чувствует. Всегда чувствовал. – Прости, – ещё раз извиняется, включая микроволновку. – Завтра заберу их сам со школы и из сада. Разворачивается ко мне и приподнимает бровь. Мол, говори уже. – Я не уйду, пока ты мне всё не расскажешь, – произношу отчётливо, укладывая дрожащие руки перед собой. – Что всё это значит? – киваю в сторону прихожей, где находится мешок с уликами. – Ты за рулём? Маша с Ванькой у родителей? – Нет, они с няней. – Выпьешь со мной немного? – спрашивает, кивая на шкафчик, в котором обычно хранятся алкогольные запасы. Неуверенно пожимаю плечами. Такое у нас впервые. – Надо только сообщить Галине Семёновне, - решаюсь. Даня кивает на свой телефон. – Звони. Пока я договариваюсь с няней, извлекает бутылку коньяка, пару стопок и плитку шоколада. Одним движением вскрывает крышку. Никогда не была фанатом горячительных напитков, но мне надо его разговорить. – Как это пьют? – спрашиваю, когда Богдан пододвигает ко мне наполненную стопку. – Залпом, – отвечает тихо и с сомнением обводит взглядом моё лицо. – Давай, лучше красного вина́? Мотаю головой и послушно выпиваю коньяк, закусываю долькой горького шоколада. Горло полыхает нестерпимо, но уже через минуту становится гораздо лучше. Молча наблюдаю, как Богдан приговаривает одну стопку и тут же наполняет другую. Позже, пока он спокойно жуёт что-то вроде Карбонары, исследую коротко -стриженную макушку и обращаю внимание на руки. – Ты что… его убил? – спрашиваю, замечая свежие царапины. – Нет. С облегчением выдыхаю. – Со мной был Роб. Остановил. Нервно сглатываю скопившуюся слюну. – Как ты его нашёл? – Кого? – Соболев, хватит, – рычу. – Вера мне всё рассказала. Богдан зло усмехается. – Вера… язык без костей.