Крепко прижимаю букет пионов к груди, продолжая разглядывать Ермакова как инопланетянина. Он изменился. Кажется, похудел. Щеки словно впали немного, и взгляд другой. Да мы оба уже не те Сашка и Дёмка. Вовсе нет. — Спасибо, — смаргиваю слезы. Демид грустно улыбается, а потом касается ладонью моей щеки. Дыхание в этот момент перехватывает. Я вспоминаю все хорошее, что между нами было. Душа в клочья рвется. Как же так? Я же так ненавидела его все эти дни. Почему сейчас чувствую какое-то раболепие? Словно он в эти минуты жизнь в меня вдыхает. — Забыла, — шепчу. — Представляешь, — смеюсь сквозь слезы. — Впервые в жизни, наверное. Не думала, что и ты вспомнишь. — Я сомневался, стоит ли приезжать. Не хотел тебя напрягать. Ты же просила, но… Потом подумал, что для меня это важно. Сделать для тебя что-то приятное. Важно. Он говорит, а меня потряхивает. Зачем он так со мной? Зачем добивает? Втаптывает в землю просто своими словами. Мне так больно становится. Так обидно за себя. Я же ничего плохого никогда ему не делала. Любила. Да, мы иногда ругались, но покажите мне хоть одну пару без скандалов? Хотя бы раз в год… — Мне приятно. Спасибо за цветы. Мои любимые. И за салют… Все очень мило. — Еще кое-что. — Демид вытаскивает из кармана какую-то визитку и протягивает мне. — Что это? — Это контакты частного лицея. Сходи на собеседование. Там очень хорошее руководство. — Марина Юрьевна Баженова (прим. автора — героиня романа «Когда ты станешь моей»), — читаю инициалы с визитки. — Она завуч. — Откуда ты ее знаешь? — Через сына. Он спортсмен. Это не важно сейчас на самом деле. Это хорошее место, все очень строго для учеников. Никто не держит там кого-то вроде Филатова. При упоминании фамилии этого мелкого засранца вздрагиваю. — Спасибо, — бормочу и прячу карточку в карман. Диалог дальше не клеится. Оба стоим молча. Смотрим только друг на друга. Поджимаю губы и, кажется, окончательно схожу с ума, потому что сама не понимаю, как произношу: — Может, зайдешь? Отметим мое двадцатисемилетие чашкой кофе. — Ты… Ты серьезно сейчас? — Глупо, да? Дёма опускает взгляд, перекатывается с пяток на мыски. Мне кажется, мы оба как школьники сейчас волнуемся. Ужасно. Я не должна была его приглашать. Он меня предал. Но сегодня был такой эмоциональный день, я выжата, а еще очень устала. За все эти недели так устала от одиночества, прессинга, страданий и слез в подушку. Я хочу почувствовать себя как раньше. Хочу каплю любви от человека, с которым мы уже никогда не сможем быть вместе. Я хочу с ним попрощаться. Сегодня. В свой день рождения. Окончательно. Поставить точку раз и навсегда. Протягиваю ладонь. Когда чувствую, как теплая рука Демида ее обхватывает, сразу покрываюсь мурашками. Умираю в этот момент. Но мне нужно себя через это протащить. Убедиться, что я делаю все правильно. Понять, что смогу без него. Не смогу. Пока не смогу. Нет! Поэтому и даю себе эти призрачные надежды. Пусть сегодня все будет как раньше, так, словно никакой измены не было. Никогда. Мы проходим по узкой, выложенной красным кирпичом тропинке прямо к дому. Я открываю дверь, Демид ее придерживает, пропускает меня вперед. Тянусь рукой к выключателю справа на стене и зажигаю свет. Оба вздрагиваем в этот момент, потому что видим друг друга в ярких лучах. После уличного полумрака непривычно даже. Снимаю тренч и вешаю его на крючок. — Кухня там. — Крепко прижимаю к себе букет. — Проходи. Я сейчас быстро найду, куда цветы поставить. Пока ищу вазу по всем шкафчикам, Демид замирает в центре кухни. Осматривается. Дом простой. Деревянный, внутри все отделано вагонкой, кухня сливается с гостиной, где сложен маленький камин. Тут очень уютно. По крайней мере, мне нравится. Когда наконец-то нахожу вазу и привстаю на носочки, чтобы ее достать, чувствую Демида позади себя. Он почти касается грудью моей спины. Вытягивает руку и достает вазу с самой верхней полки. На мгновение оба замираем. Чувствуем близость и, наверное, откатываемся в прошлое. Мышцы начинают ныть тут же. Я скучаю по его прикосновениям и объятиям, как бы ни убеждала себя в обратном. — Спасибо, — бормочу сконфуженно и поворачиваюсь к Ермакову лицом. Нас разделяют лишь цветы в моих руках и ваза в Дёмкиных. Он ставит ее на столешницу позади меня, а потом забирает букет из моих дрожащих пальцев и отправляет его следом. — Я не знаю, как без тебя жить… Он шепчет, а я, я поддаюсь моменту и привстаю на цыпочки. Впиваюсь пальцами в Дёмкины плечи, собирая грубый материал его легкой куртки в кулаки. Дрожу немного. Сердце как ненормальное бьется. Демьян обнимает меня за талию, скользит ладонями по спине и останавливает их где-то в области лопаток. Мы так близко к друг другу, от него сумасшедше пахнет. Чем-то родным и привычным. Такая энергетика бешеная. Я с ума схожу, честное слово. Внутри нарастает буря эмоций, они замешиваются в коктейль из воспоминаний и притяжения. Меня попрежнему к нему тянет. Моя любовь никуда не делась. Было бы глупо на это рассчитывать. Бабочки в животе до сих пор не сдохли, а сейчас так и вообще напитались силами. Открыли второе дыхание. Сама я, напротив, не дышу. Замерла. Только смотрю на мужа. Он все еще родной и все еще мой. Коварное подсознание играет, знаю, но верю. Глупо, наивно, и, наверное, пожалею об этом, но я верю. Сейчас я правда верю, что все можно исправить. Как, понятия не имею, но мне этого хочется. И дело не в цветах и салютах, не в работе и квартире, не в уступках и деньгах. Дело в моих чувствах к этому человеку, они сильнее обиды сейчас. А может, и всегда были… Демид первый подается немного вперед. Миллиметр. Мы почти сталкиваемся губами. Но больше движений он не совершает. Шумно дышит. Глаза бегают. И у меня самой тоже. Жадно его рассматриваю. Почти чувствую, как наши губы касаются. Мягкие, теплые, желанные. Мы, как по команде, синхронно тянемся друг к другу. Поцелуй как разряд тока. Высоковольтная вспышка. В ушах трещит. Меня оглушает этим поцелуем. Я ничего больше не слышу, только жадно трогаю щеки мужа пальцами. Привстаю сильнее на носочки, льну к Демиду, а он жадно притискивает меня к себе. Все как в наш первый поцелуй, да, именно так. Мы целуемся как обезумевшие. Мое сердце ликует, а мозг… Его отравляет вся эта ситуация. Ростки стыда и злости на саму себя уже взошли, теперь главное — вовремя их удобрить. И это случается. Не успеваю даже подумать, но их обильно орошают смесью из боли. Звук звонящего телефона разлетается по кухне со скоростью света. Кошусь на смартфон, который Демид положил на стол, и покрываюсь липким, холодным потом. На экране три буквы. Ася. Она звонит ему ночью. Упираюсь ладонями Ермакову в грудь. Демид, кажется, даже толком не понимает, что происходит, почему я пытаюсь его оттолкнуть. А когда, наконец, приходит в себя и смотрит на телефон, сглатывает. У него кадык дергается. Трубку он не берет. Скидывает. Но Ася звонит снова. Еще и еще. — Тебе лучше уйти. Все это было ошибкой. Меня окатывает волной ледяной воды. Я жадно хватаю ртом воздух и понимаю, насколько я все же убогая. Глупая. Очень глупая. — Саш, я понятия не имею, зачем она звонит. Демид в очередной раз сбрасывает звонок. — А ты ответь. На громкую связь поставь и ответь. Демид жмет «ответить», а из динамиков тут же льется детский плач. Качаю головой, от боли стискиваю виски и отхожу к окну. — Дём, мы в больнице, Егор упал. Ему швы накладывают, — Ася и сама ревет в трубку. Ермаков молчит. В какой-то момент болезненно дергается и спрашивает адрес больницы. Улыбаюсь. Но это нервное. Тру лицо ладонями. — Будешь уходить, захлопни дверь, — выдаю без эмоций и плетусь в спальню, где запираюсь на защелку изнутри. Мне нужно было все это прожить. Жизненно необходимо. Крепко себя обнимаю, а потом завожу будильник на семь. Завтра я подам на развод и встречусь с той женщиной из лицея. Пусть эта будет символом. Последняя помощь, которую я приняла от бывшего мужа. Глава 12 Ася — Успокойтесь, девушка! Успокоиться? Не могу. Они тут издеваются все, что ли?! Эта старая дура чуть не покалечила моего сына, а они предлагают мне успокоиться? Нервно тру плечи, лицо, дышу. Санитарка снова сует мне под нос стакан с водой. Делаю несколько жадных глотков и от бессилия просто кидаю его в стену. Вокруг сразу начинается суета. — Ася, — мать Демида до боли сжимает мое запястье, — прекрати эту истерику! — чеканит сквозь зубы, чтобы, как и всегда, сохранить свое гадкое лицо. Ненавижу. Как я ее ненавижу, старая карга! — На что ты злишься? Сама недосмотрела. Так что возьми себя в руки и не позорься.