Голоса замолкают. Дёма резко вскидывает взгляд, а я роняю вилку. Тишина становится осязаемой. По спине бежит холодок, и я неосознанно начинаю мотать головой в свое оправдание, что такого не говорила. Только вот вслух сказать не могу, язык к нёбу прилип. Глава 15 — Ты же понимаешь, что я не могла такое сказать. В каких бы мы ни были отношениях, что бы между нами ни происходило, я бы не стала врать, Дём, — все же нахожу в себе силы произнести это вслух. Ермаков кивает, и я вижу, как белеют костяшки, когда он сжимает смартфон в кулак. — Я ее убью, — цедит сквозь зубы и резко поднимается с кресла. Рывком вскакиваю следом и едва успеваю схватить Дёму за руку. Не то чтобы торможу его своим весом, но обернуться заставляю. Оба замираем, только когда сталкиваемся взглядами. — Езжай домой, Саш, — проговаривает спокойно, но я чувствую его злость. Она пронизывает воздух вокруг. Атмосфера меняется. От легкости и следа не осталось. Мы оба максимально напряжены, озадачены и растеряны. Он хочет сотворить что-то, о чем пожалеет, а если и не пожалеет, то соберет просто комбо последствий. Негативных последствий. — Куда ты собрался? Что хочешь сделать? — впиваюсь ногтями Демиду в запястье. Замечаю на его губах легкую ухмылку, которую мгновенно стирает маска серьезности. — Это мое личное дело, — произносит холодно и возобновляет движение, полностью игнорируя, что я увязалась за ним босиком. Мои туфли остались под столом. Я и сама не заметила, если честно, что не обута. Больше меня волнует то, что Ермаков может натворить. Он зол и готов на все сейчас. — Прекрати вести себя как ребенок! — упрекаю, быстро перебирая ногами, чтобы за ним угнаться. — Мы разводимся, забыла? Я не обязан к тебе прислушиваться. — А, то есть теперь ты вот так заговорил? — злюсь и, покрепче ухватив Демида за руку, останавливаюсь, он протаскивает меня за собой пару метров, прежде чем реагирует на мою выходку. — И кто из нас ребенок? — смотрит снисходительно, переставая нестись вперед как паровоз. — Ты босиком, — скользит взглядом по моим ногам. — Я в курсе. Спешила предотвратить ту глупость, которую ты хочешь совершить. Она провоцирует, а ты… — Зачем ты вообще поперлась на это интервью? — Затем же, зачем ты молчал год о ребенке от левой бабы! — шиплю ему в лицо. — Не забывай, с кого все началось, — припечатываю словами. Словами, которые в другой ситуации вызвали бы у Дёмы чувство вины, но только не сегодня, кажется. Ермаков улыбается ядовито и пугающе. — Тогда поздравляю. Твоя шпилька была превосходной, — отцепляет мои пальцы от своего запястья, — ты добилась, чего хотела. «Только вот я этого не хотела», — хочется орать ему это в лицо раз за разом. Демид собирает мои пальцы в кулак, а потом отталкивает меня. — Не ходи за мной. Поняла? — произносит строго. — И обуйся. Простынешь. Мы уже вышли на улицу. Стоим у края тротуара. До машины метров сто отсюда. — Спасибо за заботу, — кривлю губы от бессилия. Я не могу повлиять на ситуацию. Я сейчас совсем ничего сделать не могу. Это гложет. Сильно. Быть беспомощной ужасно. — Вызову тебе такси. Оно отвезет тебя домой. — У меня нет дома, — парирую мгновенно. — То здание, которое ты арендуешь, просто входит в нашу с тобой сделку. — Окей. Вернись туда, пожалуйста. — А ты? — А мне нужно разгрести последствия твоих слов. Кусаю губы и отступаю. Делаю шаг назад и тяну носом воздух. Только сейчас окончательно осознаю — он мне не поверил. Он думает, что я и правда так сказала про него на этом проклятом интервью. Глупо улыбаюсь, испытывая неподъемную печаль. Все наши прения с разводом, Крыловой и ее ребенком уходят на второй, а может, и пятый план. Дело сейчас в другом. Демид считает, что я и правда могла обвинить его в домашнем насилии просто из-за того, что он меня обидел. Что я могла оболгать его, чтобы выместить свою злость за Асю на нем… То есть я в его глазах вот такая… Жалкая, злобная, ничтожная. Именно это оставляет на сердце рану. — Ты мне не веришь. Не спрашиваю у него, утверждаю. Ермаков ловит мой взгляд. Секунды превращаются в минуты в этот момент. — Не веришь… — Качнув головой, делаю еще шаг назад и еще, пока не упираюсь в ступеньки. — Ты злилась, Саш. Ты пошла туда, зная, кто такая Измайлова. Ты не веришь мне, но я безоговорочно должен верить тебе. Я стараюсь во всем разобраться, но ты тянешь нас назад, вымещая свою боль и обнуляя мои действия. Демид трет ладонями лицо, запрокидывает голову к небу и шумно выдыхает. Мои плечи покрываются мурашками, на улице значительно похолодало. Растираю ладошками кожу, чтобы согреться. — Я понятия не имею, кому верить. Может быть, ты с ними? — Демид впивается в меня взглядом. — Что? — бормочу в ужасе. — С теми, кто топит меня и мою карьеру. С теми, кто хочет избавиться от меня как от фигуры общества. Ты хочешь денег? Бери. Сколько? Любую сумму назови. Но тебе ближе взять их у Измайловой как плату за сенсационное интервью. — Что ты несешь? Демид достает телефон и тычет экраном мне в лицо. Чеки, выписки, счета. Ни черта не понимаю. — За сутки до встречи с Измайловой на твой счет упала эта сумма. Все проведено через медиагруппу, в которую входит твоя интервьюерша. — Я не брала никакие деньги. — Это факты, Саша. Тишин все перепроверил. — Я тебе докажу, — хватаюсь за телефон, открываю приложения банка и замираю с приоткрытым ртом. Хотела накричать на Ермакова, тыкнуть ему в лицо тем, что нет у меня ни на одном счете такой суммы. — Этого не может быть, — бормочу, всматриваясь в цифры, а Ермаков печально улыбается. — Саш, — Демид касается моей дрожащей ладони, сокращая между нами расстояние, — езжай домой. — Я не брала эти деньги, я правда… Ермаков сжимает мое плечо, и я на автомате заглядываю ему в глаза. Мне хочется, чтобы он мне поверил. Это глупо? Не знаю, но меня заливает стыд. Хочется оправдываться, доказывать, что я ничего не брала и не говорила... — Я знаю, — проговаривает тихо. — Прости. Веду себя как баран. Тупо нервы. Прости. — Не делай глупостей, ты же понимаешь, что это провокация? Они ждут твою реакцию, и сейчас ты делаешь все, чтобы оправдать их ожидания, — тараторю взахлеб. У нас с Дёмой куча проблем, обид, неурядиц, я не должна его поддерживать, я могу быть бесчеловечной, могу упрекать его, ненавидеть за Асю и ребенка, но не могу почему-то. Точно не сейчас... — Сашка, — Демид притягивает меня к себе, его дыхание обжигает мне висок. — Поедем домой? — закрываю глаза и касаюсь губами Дёмкиной шеи. Впечатываюсь в него всем телом. Чувствую его напряжение, каждый мускул — камень. — Пожалуйста. У нас был такой хороший вечер, давай завершим этот день так, словно ничего не случилось. Так, будто ничего вообще не случалось, — всхлипываю. — Я так устала, — впиваюсь ногтями в Дёмкину кофту. — Так от всего этого устала. Ветер усиливается. Летняя ночная прохлада больше не кажется спасительной, наоборот, от нее хочется спрятаться, завернуться в плед, но вместо пледа сегодня объятия Демида. Он заворачивает меня в свои объятия и отрывает от земли. Приподнимает так, чтобы мои голые ступни не касались асфальта. — Ты права, — шепчет мне на ухо, а потом, потом оставляет горячий поцелуй на моей щеке. Мимолетный, но вынуждающий задохнуться от переизбытка эмоций. Дёма подхватывает меня под спиной и коленями. Так доносит до машины. За туфлями мы не возвращаемся. Едем домой. В тишине. Без музыки и разговоров. На территории арендованного дома я выскальзываю из авто, перепуганная до чертиков своими эмоциями. Их слишком много, настолько, что с легкостью можно захлебнуться. Сердце отбивает просто бешеный, ненормальный ритм. Демид не догоняет, когда я несусь в сторону дома, ничего не говорит и не уезжает, к счастью. Прячусь в общей ванной на первом этаже, снова и снова набирая в ладошки холодную воду, чтобы окатить лицо. Щеки пунцовые, глаза огромные, сердцебиение ускоренное, пульс стремится в небо. Ненавижу себя в эту минуту. Я слабачка. Он обвинил меня, а я только и делала, что заглядывала ему в рот. Чувствовала вину. Дура! Какая же дура. Когда слышу тихий стук в дверь, вздрагиваю, выпрямляю спину и закручиваю вентиль. — Выхожу, — стараюсь говорить бодро, но в глазах паника. Мое отражение выдает с потрохами. Я в жуткой панике. Одно наложилось на другое. Интервью. Обида. Близость. И все это за один вечер. Черт!