Билеты куплены рано утром. Вылет после обеда. У меня есть время доехать до аэропорта, а еще позвонить родителям и предупредить их, что все лето меня не будет в городе. Выкатываю из квартиры чемодан, вешаю кросс-боди через плечо и закрываю дверь. Квартира оплачена до октября, возможно, я в нее больше и не вернусь… Захожу в лифт, надеваю солнцезащитные очки, потому что мои веки опухли до невероятных размеров. На улице словно специально светит солнце. Яркое, теплое. Лето в самом разгаре, но я, всегда любящая жаркие деньки, сейчас его просто ненавижу. Хочу дождь и холод. Слякоть и серость. Пру за собой чемодан к такси, смотря себе под ноги. Машина остановилась у подъезда, напротив. Кажется, точка снова поставилась неверно. Но сегодня плевать. Чувствую себя роботом, если потребуется пройти так десять километров, даже глазом не моргну. — В аэропорт? — Водитель выскакивает на улицу и помогает мне убрать чемодан в багажник. — Да, — киваю и забираюсь в салон. Укладываю голову на спинку и смотрю в окно. Мы рассекаем улицы, а меня тошнит от улыбок людей в проезжающих мимо машинах. По радио играет какой-то шансон, который мне не мешает и который я не слушаю, а потом выхватываю несколько строчек и снова заливаюсь слезами. «Было время золотое, и была любовь. Было небо над тобою цвета васильков, А потом из этой сказки ты ушла тайком…»* Вытираю пальцами мокрые щеки и просто не понимаю, как жить дальше. Когда закончится эта агония? Мое счастье закончилось. Моя семья развалилась. Мое сердце вот-вот лопнет, а моя жизнь больше никогда не будет прежней. С этими мыслями я приезжаю в аэропорт, с ними же сажусь в самолет, а потом приземляюсь. Питер встречает тучами и духотой. Влажный воздух затрудняет дыхание, кожа покрывается липкой испариной, пока добираюсь до отеля. Вещи не разбираю. Только запихиваю в сумочку дождевик и покидаю номер. Брожу по улицам до темноты. Умираю и воскресаю тысячи раз за это время. Плачу, смеюсь, грущу и улыбаюсь. Живу. Пытаюсь жить дальше, несмотря ни на что! Так проходит день, два, неделя. Я задерживаюсь в городе людей, который на самом деле этим летом ими совсем не радует, почти на месяц. Гуляю, хожу по музеям и выставкам. Посещаю приотельный фитнес, убивая себя на износ и радуясь вырисовывающейся в зеркале фигуре. Много ем всякой гадости при этом, но столько хожу пешком, что ни один торт к бокам не прилипает. Постоянно двигаюсь. Улыбаюсь, даже если не хочется. Иногда заглядываю на сессии к психологу, которого не воспринимаю всерьез, и, вероятно, поэтому не чувствую облегчения. Демид продолжает судиться за ребенка и вроде как приходит с Асей к мировой. Егор действительно оказывается его сыном. Об этом он сообщает мне коротким сообщением. Он провел несколько тестов ДНК в московских клиниках, а потом еще три за границей. Эта новость не удивляет. Кажется, я ничему больше не удивляюсь. Ненавижу Ермакова, но иногда испытываю дурацкое желание ему позвонить. Обнять этого козла. Он мне снится. Возможно, поэтому решаю уехать подальше. Перемещаюсь во Флоренцию. Снова гуляю, ем, тренируюсь, плачу, подсаживаюсь на занятия танцами и даже знакомлюсь с интересной парой, в сети отелей которой я и живу. В один из вечеров узнаю их историю любви и по-белому завидую тому, с каким достоинством они смогли пережить все трудности. Не потерять себя, свою любовь, остаться вместе и родить двоих детей. Наверное, после знакомства с их заводными близнецами мое отвращение к детям тает. Оказалось, что после появления сына Демида я начала испытывать не самые теплые чувства ко всем малявкам, но эти два кадра растопили мое сердце. Возвращаться в Москву с каждым днем хочется все меньше. Моя любовь никуда не уходит, я попрежнему плачу, ловлю дикие откаты и временами очень хочу вернуться к мужу. Останавливает только злость и гордость. Хорошо это или плохо, не знаю. Но, кажется, мы с Демидом все же поставили точку. Он поставил ее тем своим сообщением о ДНК. Нам больше не по пути. Понимать этого не хочется, принимать — тем более. В последний день во Флоренции меня приглашают на вечеринку, которая будет проходить во флагманском отеле сети, где я живу. Приезжаю туда просто развеяться и познакомиться с новыми людьми. Я слишком долго живу в своей скорлупе. И все вроде прекрасно, только до момента, пока я не замечаю до боли знакомое лицо… — Неожиданная встреча, — Сэм подходит ко мне сам. Сдержанно улыбается. Киваю. Честно, этот парень — прямое напоминание о моем прошлом, прошлом, где я долгие годы его даже не замечала. Если бы не эта татуировка на руке в виде цифр, возможно, вообще бы не вспомнила, потому что его лица в моей памяти не запечатлелось ни разу за все то время, когда Демид нанимал его в качестве охраны. — Точно, — смотрю куда-то сквозь него. — Ты здесь… — По работе, — оборачивается, как бы между делом указывая взглядом на молодую пару. — Сопровождаю. — Ясно. Рада, что не по мою душу, — нервно улыбаюсь. — Завтра я возвращаюсь в Москву, через неделю заканчивается мой контракт, — снова смотрит на ту пару. — Может быть, мы с тобой встретимся? На нейтральной территории. — Зачем? Пугаюсь. Нет, не просто пугаюсь, воспринимаю в штыки. Мне не нужны встречи. И мужчины тоже не нужны. От них только проблемы. Ничего хорошего в отношениях нет и быть не может. Мои закончились драмой. Самым настоящим предательством! Моя семья вдребезги разлетелась, как и сердце. Разве я могу теперь спокойно общаться с мужчинами? Разве могу им доверять? Это же немыслимо. По крайней мере в ближайшие годы. — Посидим где-нибудь. Поболтаем. Ничего лишнего, — жмет плечами, рассматривая меня внимательней. — Не думаю, что идея хорошая. Год. Век. Тысячелетие… Сейчас явно не то. — Я слышал, что Демид признал сына официально. И мне жаль, что тебе приходится все это переживать. Вскидываю взгляд. Трясет. Зачем он мне все это говорит сейчас? Я разве не знаю? Разве не пытаюсь выбросить из головы эти мысли? Разве не заслуживаю обычной тактичности в этом вопросе? Или он так жалеет? Да кому нужна его жалость? Точно не мне! — И, по-твоему, — сглатываю и смотрю на него с невероятной злобой, — я теперь просто обязана прыгнуть к тебе в койку?! Сэм ухмыляется. Качает головой и смотрит себе под ноги. — Я, в общем-то, не это имел в виду. Но явно сказал что-то лишнее. Раз ты не так меня поняла. Прости. Мне, наверное, лучше уйти. — Да. Было бы прекрасно, — почти шиплю на него. Злость затмевает все мое воспитание. Семён кивает, словно специально ловит мой взгляд, поджимает губы и, повернувшись ко мне спиной, отходит в сторону. Совсем отсюда уйти он не может. Это я понимаю, поэтому решаю, что хватит с меня этой вечеринки. Подтянув подол пышного платья немного вверх, направляюсь к выходу. На улице чувствую себя лучше. Свежий воздух отрезвляет. Какое-то время еще брожу по парку рядом и только потом возвращаюсь в свой номер. Завтра у меня самолет. Отпуск подходит к концу. Меня ждут на новой работе, а я абсолютно не хочу туда выходить. Кажется, что теперь мне совсем не мила моя профессия. Она связана с детьми, а отношение к ним все еще не самое лучшее. Вероятно, потому, когда приземляюсь в Москве, звоню Баженовой и отказываюсь. Вру, что остаюсь на ПМЖ в другом городе. Хотя, может быть, и не вру. Москва теперь меня тоже убивает. Я хочу из нее сбежать, но пока просто не знаю куда. Где бы мне было хорошо? Где я буду чувствовать себя дома? Остатки летних дней сижу на съемной квартире и просто круглые сутки смотрю сериалы. Погода испортилась, пошли дожди. Они отражают мое состояние, тоже постоянно хочется плакать. Мыслей в голове нет. Я раздавлена и, если честно, понятия не имею, с чего начать свою дальнейшую жизнь. Демид больше не звонил и не писал. Я ему тоже. Мы теперь чужие. У меня баснословные суммы на счетах, есть своя недвижимость, я в принципе могу не работать, но сидение в четырех стенах убивает. Нужно куда-то двигаться. Мне постоянно кажется, что я сошла с ума и все это неправда. Мое замужество, измена Дёмы, да и вообще его присутствие рядом со мной. Но при всем при этом напарываться в интернете на новости, связанные с Ермаковым, больно. Я отписалась от него и его фан-клубов, но нет-нет что-нибудь да вылетает. Например, вчера я узнала, что он подписал контракт с зарубежным клубом и уже на днях летит туда. Если честно, в глубине души радуюсь за него. Он молодец. Подлец, лжец, предатель, но профессионал. Он всегда заслуживал большего. Давлю пальцами на веки, пока перед глазами не появляется Млечный Путь. Сердце все еще ноет о былой любви. Хотя в моей ситуации любить я и не переставала. Вытираю слезы, шмыгаю носом и плетусь на кухню. Завариваю чай и долго сижу над кружкой, из которой идет пар. Родители еще вчера заезжали ко мне в гости. Пытались разговорить, спрашивали про мое путешествие, я улыбалась, рассказывала, как будто бы взахлеб даже, а сама ничего не чувствовала. Никаких эмоций от прожитых впечатлений. Возможно, если бы не бабушка, мама с папой остались бы у меня на ночь, но, к счастью, она не позволила. Я думаю, что она одна меня понимает. Моя бабуля. Не лезет, не давит, не пытается меня перекроить. Не рассказывает о том, что мне нужны новые отношения, семья, что нужно жить дальше. Будто я сама не знаю, что нужно. Конечно знаю, и буду, но чуть позже, потому что сейчас просто должна выплыть. Научиться улыбаться и радоваться. Почти заново научиться жить! Это состояние приходит ко мне только под Рождество. Все новогодние праздники я провожу на горнолыжном курорте. Одна. А когда возвращаюсь в Москву, понимаю, что все изменилось. Я изменилась. Мне стало легче дышать. Я могу смеяться, могу просыпаться по утрам и не думать о том, какую колоссальную боль пережило мое сердце. Сегодня я даже иду на свидание. Так странно это. После почти двух месяцев переписки. Понятия не имею, как вообще так вышло, но еще в ноябре мне написал Сэм. Так, какую-то ерунду, но я тогда лежала дома с гриппом, а он напросился привезти мне лекарства. Тогда, честно, для меня стало шоком, что за неделю моего постельного режима, он один изъявил желание меня навестить и подкормить таблетками от простуды. В квартиру я его не пустила. По-хамски забрала пакет, поблагодарила и захлопнула дверь. А через пару дней, когда пришла в себя, позвонила с извинениями. Он мне помог, а я вела себя как последняя дрянь. С того дня мы были на связи. Не двадцать четыре на семь, но наш диалог не прерывался на «привет» и «пока», все эти месяцы общение было единым полотном. Непрекращающийся разговор обо всем. Текстом, голосовыми, видео. Семён почти все это время был за границей по работе, присылал мне видео-кружочки с разными достопримечательностями, а я делала заметки, в каком городе и стране хочу еще побывать. Дем раньше был слишком загружен для частых путешествий. Да и отдых предпочитал в жарких странах. Мы были на баснословно дорогих курортах, когда из окна виднеется океан, и тогда нас обоих это устраивало. Наношу макияж, надеваю небесно-голубой брючный костюм, волосы затягиваю в высокий тугой хвост и, накинув на плечи белое кашемировое пальто, спускаюсь во двор. Мы условились с Семёном, что я доберусь сама. Честно говоря, в последнее время меня очень штормит на тему независимости. Гложут отсуженные миллионы, потому что они по факту не мои даже.