Демид смотрит на нас и часто дышит. — Успел, — бросает взгляд на мой чемодан. — Саша, нам поговорить нужно. — Сынок, что ты тут делаешь? У тебя же сборы, — Ангелина Дмитриевна хватается за сердце, — ты себе всю карьеру загубишь. — Мама, выйди, — Ермаков не просит, приказывает. Тон ледяной. Говорит ей, а сам на меня смотрит. Не отрываясь. Вижу, что пальцы в кулаки сжимает. На нервах весь. Я тоже. Пячусь в сторону гостиной, свекровь что-то крикливо причитает. Ее голос отравляет пространство. Столько в нем желчи и показухи. Она всегда любила перетягивать внимание на себя, и даже сейчас, когда у нас семья, возможно, рушится, эта женщина не успокаивается. — Иди домой, мама, — Дёма мажет по свекрови взглядом и делает шаг ко мне. На автомате себя обнимаю, впиваюсь ногтями в плечи. В голове шумит. — Выйди, я сказал! — Ермаков переходит на крик. Его мать вздрагивает, начинает суетиться и, конечно же, рыдать. Говорит, что он неблагодарный, сыплет обвинениями, но уходит. Громко хлопает дверью напоследок. — Я все объясню, — Дёма разглаживает воздух перед собой ладонями, держит их на весу. — Все совсем не так, как пишут, Саш. — А как? — смотрю на него и не верю, что весь этот кошмар с нами происходит. Я бы в жизни не поверила, что наша семья столкнется с чем-то подобным. — Это твой ребенок? Ребенок этой женщины твой? — захлебываюсь словами. Они душат. Никогда мне не было еще так сложно говорить, как в эту минуту. Никогда! — Что ты молчишь, Демид? Скажи мне, чей это ребенок? — перехожу на шепот. Слезы градом по щекам. Я раздавлена. Убита. Растерзана этим человеком. Мужем своим. Он сейчас стоит передо мной. Выглядит ужасно, нервничает. Трогает лоб, прикрывает глаза и выдыхает. Все ясно. Мне все ясно. Он не умеет врать. Не умел никогда, и сейчас я это вижу. Но, несмотря на это, он обманывал меня годы! Сколько это длилось? С самой нашей свадьбы? Чуть позже? Сколько? Я его любила. До сих пор люблю. Я верила, что мы семья, что мы созданы друг для друга, а он… Как он мог? — Почему ты это сделал? За что? Ты говорил, что любишь меня, Дёма, говорил, что мы всегда будем вместе! Как ты мог, после всего, что между нами было? Почему? — Сашка… Дёма вытягивает руку, касается пальцами моей щеки. Кожу обжигает. Я не отшатываюсь, стою на месте. Как вкопанная. Ненавижу его в эту минуту. Хочу ударить по лицу. За все, что он сделал, но даже на это не способна. У меня шок. Моя вымышленная, как оказалось, жизнь столкнулась с реальностью. — Ты говорил, что любишь, — всхлипываю. — Ты мне клялся в любви на берегу океана. Когда твоя мать была против, когда мои родители не одобряли, когда твои фанатки сходили с ума и писали, что я тебе не пара. Когда весь мир был против нас, ты обещал любить меня вечно. Говорил, что мы со всем справимся, всегда. — Вытираю слезы, делаю глубокий вдох. — А теперь у тебя есть любовница и ребенок. Ты купил им квартиру, возил на курорты, виделся с ними. Может быть, ты и сейчас был не на сборах, а? — Саш, все гораздо сложнее. Я не знаю, как объяснить все в двух словах. Пожалуйста, не уходи. Я обещаю, что со всем разберусь. Глава 3 — С чем ты разберешься, Дём? С ребенком, что ли? С чем? Как с ним вообще разобраться можно? Он есть. Он уже родился, Дёма! — хватаюсь за голову. Раскачиваюсь из стороны в сторону. Отшатываюсь от него. Не могу ни видеть, ни слышать. Зачем он это со мной сделал? Чего ему не хватало? Что было не так? Разве нам было плохо? Что его не устраивало? Я? Мое лицо, фигура, характер? Что, блин, было не так? Мы же доверяли друг другу. Хотя... Это я доверяла. А Ермаков, кажется, просто этим пользовался. Я же ни разу в нем не усомнилась. Все четыре года знала, что мой Дёмка точно не предаст. Никогда. И дело не в том, что я особенная, нет. Дело в том, что мы отношения прорабатывали. Говорили постоянно. Все обсуждали. Всегда пытались друг друга понять. Принять реальность, смириться с невзгодами и идти дальше. А сегодня и еще много дней после я буду мириться со всем этим одна. С болью предательства и разбитым сердцем. Вытираю слезы, а они катятся снова и снова. Сгибаюсь пополам и сажусь на пол. Не могу стоять. Хочется лечь и не шевелиться. Медленно умирать на полу в прихожей. Была бы здесь одна, так бы и поступила. — Саш, — Демид опускается передо мной на колени, касается волос, — Сашка, пожалуйста… — Зачем ты это сделал? Почему? Вскидываю голову. Смотрю ему в глаза. У него зрачки бегают. Демид опускает взгляд. — Ты не сказал, что они врут. Не сказал, что это ложь! С самой первой минуты, как ты вошел в квартиру, ты не опроверг всю ту грязь, что сейчас льется в сети. О чем нам говорить? — Все не так, как кажется, Саша. Слышу стальные, пугающие нотки в его голосе. Вздрагиваю и отползаю немного назад. — Ася — моя школьная подруга. Егор — ее сын. Они вернулись в Москву год назад. Она мне позвонила, сказала, что нужно встретиться. Якобы есть важный разговор. Мы пересеклись в ресторане на причале. Она приехала туда с сыном. Сказала, что это мой ребенок. Сама предложила ДНК. Фотки показывала, что-то говорила бесконечно. Я смутно помню. Эмоции рубили. Дёма прикрывает глаза, обхватывает мои ладони. Выдыхает. Заколачивает последний гвоздь в крышку гроба нашего брака. Его сын. Его! — Год, — кусаю губы. — Ты обманываешь меня целый год. Почему? Разве я не заслужила правды, Демид? Разве за все время, что мы вместе, я не заслужила честности? Дёма резко поднимается на ноги, отстраняется. Подошвы его кед скрипят по глянцевому полу. Он идет на кухню. Гремит посудой, а потом возвращается. Опускается на пол у противоположной стены. — Как о таком говорят? Как, Саш? К тому же я с ней не спал. Понимаешь? Не помню, — трет лицо. — Она говорит, что мы с ней пересеклись в Питере, посидели в баре, и да, такое было. Я тебе рассказывал. Говорит, что поехали в отель вместе. Но проснулся я один. С жутким похмельем. Я не помню ту ночь. Урывки. Все как в тумане. Есть вероятность, что мне что-то подсыпали... Меня на смех пробирает. Боже, как это банально. Отель, старая подруга, алкоголь и амнезия. — «Оригинально», — продолжаю хохотать и плакать. У меня истерика. Трясет всю. Видеть его не могу. Демид ловит мой взгляд, и меня дрожь берет, потому что у него глаза слезятся. Я лишь однажды его слезы видела, на могиле отца. Он туда всегда один ездит, но в десятую годовщину смерти я с ним была. У него тогда такой же взгляд был. Потерянный. Когда назад уже ничего не вернуть. Когда какая-то часть жизни ушла от тебя навсегда. — Саш, я хотел сказать. Подбирал слова, но… — Твоя мать знает? – перебиваю, а Демид кивает. — Значит, вы оба держите меня за дуру, да? Я так тебя люблю, Ермаков. Так люблю, но все это выше моих сил. Я не смогу с этим жить. Я не представляю, как с этим жить. Мне страшно на улицу выходить. Ты видел, что в интернете творится? Видел? — Видел, — Дёма запрокидывает голову, упирается затылком в стену позади себя. — Я постараюсь сделать все, чтобы сбавить градус. Уже связался с юристом. Журналистка, которая выкинула свое расследование в сеть… — Она открыла мне глаза. Я благодарна этой женщине. От всего сердца. Она показала мне, что я живу с человеком, который меня недостоин. Медленно поднимаюсь на ноги, цепляясь взглядом за свой собранный чемодан. Понятия не имею, что туда сложила. Не помню. Плевать, куплю потом все необходимое. — Я хочу подать на развод. — Саш… — Я не смогу простить, не смогу понять. Даже если все было, как ты говоришь, это не освобождает тебя от ответственности. Пьяный секс, что стирается из памяти, не является уважительной причиной для измены, Дём. Для зачатия ребенка. Не является, Ермаков! Тебе не пять, ты должен был это понимать. — Да я понятия не имел, что мы с ней переспали, пока она не появилась. — Возможно, но что бы сделал ты, будь я сейчас на твоем месте? Демид сжимает руки в кулаки, стискивает зубы. — Не говори так.