Демид едва заметно улыбается и кому-то звонит. Бегло говорит на английском, пока я пожираю себя изнутри, а когда завершает разговор, спрашивает уже у меня: — Ты сейчас занята? — Нет, — мотаю головой как болванчик. — Завтракала уже? — Не успела… — Тогда, может быть, — Демид смотрит на дверь, — сделаем это вместе? — Да, конечно, — отвечаю торопливо и поднимаюсь на ноги. Не знаю, хочу ли я вообще есть сейчас, но отказать точно не смогу. Не в такой ужасной ситуации. — А ты… — цепляю глазами коляску и отвожу взгляд. — Меня это не смущает. Если тебя тоже нет… — Конечно нет. Улыбаюсь, а Демид зовет того мужчину обратно. Именно он помогает Ермакову покинуть больницу и сесть в машину. В кафе, где готовят потрясающие круассаны, Ермаков заходит уже на костылях. Мы размещаемся подальше от людских глаз и листаем меню, иногда переглядываясь. Чувствую себя смущенно. Кажется, все изменилось. Прошлое начало смазываться. Это все чувство вины? Не знаю пока, нужно анализировать. В конце концов, после произошедшего будет верхом неприличия отказаться позавтракать с Демидом. Я никогда не была сукой и не буду ей и теперь. — Не хочу, чтобы это выглядело как жалость с твоей стороны, — Демид ловит мой взгляд. — Ты мне ничем не обязана. Прости, что вот так воспользовался положением сейчас, с этим завтраком, просто… Сложно. Вся эта ситуация, в которой ты могла погибнуть, нога моя, карьера, все навалилось, и я просто не вывожу. Когда ты рядом, мне легче. — Я всегда готова тебя поддержать. Мы не чужие люди. К тому же моя вина в этом тоже есть. — Прости за телефон. Это ревность и тупость. Я решил, что у тебя кто-то есть. И это вполне может быть правдой, ты свободный человек… — Ты ревновал? Это становится открытием. Он выкинул мой телефон из-за ревности? Раньше Демид никогда так не реагировал. Не показывал, что ему неприятно, если мужчины оказывают мне знаки внимания. Я их игнорировала, конечно. Он мне доверял, и конфликтов на этой почве не случалось. А теперь вот как… Хотя сейчас-то мы не вместе. Я свободный человек. Тут он прав. — У меня никого нет. Понятия не имею, зачем это говорю. Просто не хочется врать. Точно не сейчас. Демид улыбается уголками губ. Делаю глоточек кофе и копирую его эмоции. Мы завтракаем минут тридцать. В основном молчим. Просто переглядываемся. Но на душе как-то теплеет. Возможно, все это успокаивает совесть. Не знаю… — Как ты сама? — В порядке. Пара синяков. — Когда увидел тебя без сознания, испугался. Подумал сразу о худшем. — Но худшее случилось с тобой, — сглатываю и делаю короткий вдох, чтобы не расплакаться. — Я живучий. Да и заживает на мне все как на собаке, — Дем смеется. Поддержать его веселье не получается. Я стараюсь, улыбаюсь, но совесть скребется в глубине души, продолжая вдалбливать мне, что это я во всем виновата. — Мне правда очень жаль. — Саш, давай сменим тему. — Да-да. Конечно. — Лучше расскажи, почему ты решила стать кондитером? — Долгими зимними вечерами, когда хотелось напиться чая со сладостями, а дома их не оказывалось, я делала дурацкие быстрые кексы в микроволновке. Потом решила что-нибудь испечь, наткнулась на рецепт торта, закосячила, но понравилось. Я месяц почти жила у духовки. Пекла, пекла и получала от этого такой кайф… Ни один урок в школе я не вела на таком подъеме, как замешивала тесто, — смеюсь. — Весной решила попробовать сделать тортик на заказ. Ну и, в общем-то, меня окончательно затянуло. — Класс. Я рад, что ты рада. У меня с футболом было примерно так же. Оба смеемся. Демид рассказывает истории из детства, когда они с отцом играли на поле во дворе, а я слушаю и ловлю себя на мысли, что так хорошо и спокойно мне уже давно не было. В отель возвращаюсь на пике эмоций. Голова кругом. Мои синяки еще болят, а грудная клетка ноет. Душа при этом источает трепет. Делаю компресс, смотрю онлайн-запись урока с курса, а перед сном пересматриваю наши с Ермаковым свадебные фотографии, что хранятся в моем облаке… Глава 22 — Мне кажется, я сто лет тебя не видела, — Ленка раскрывает объятия, и мы крепко обнимаемся. Я вернулась в Москву еще в прошлом месяце, но пересечься мы смогли лишь сегодня. Вообще, я улетала на две недели, а прилетела через три. Последнюю провела в Швейцарии, в клинике, где лечится Демид. Было так паршиво, что все это из-за меня, что я решила отложить возвращение на родину и полетела к нему. Только там мое чувство совести заглохло. Я поняла, что все делаю правильно. Мы много разговаривали, шутили, смеялись. Прошлого коснулись только в день моего отлета. Спокойно поговорили. Впервые без агрессии, претензий и моих слез. Демид в сотый раз извинялся. Я кивала. А потом он рассказал, что чувствовал, когда осознал, что там, в том номере, в его «бреду», с ним была не я. Он думал, что у него жар, что ему снится тот секс. Со мной. Он даже под той дрянью, что его опоили, думал, что был со мной в своих видениях. Это было так больно. За себя и за него. Слушать и понимать, насколько жестоки люди. Ася совершила преступление в угоду своему больному желанию быть с Дёмой. В самолете я по кругу анализировала наш разговор и пришла к выводу, что мы изначально все делали неправильно. Оба вляпались в ситуацию, из которой заведомо не было безболезненного выхода. Сейчас мы в постоянном контакте. Звонки, сообщения почти двадцать четыре на семь. Меня словно откатило в дни нашего знакомства, когда эмоций было примерно столько же. Целая буря. Широко улыбаюсь и чмокаю Лену в щеку. — Какая ты красивая, — оцениваю ее платье, макияж, прическу. — У тебя после наших посиделок свидание? — Я замуж выхожу, Саш. Сегодня родителям рассказывали ездили. — Серьезно? — Ага, — Лена смущается, немного отводит взгляд. — И кто он? — Помнишь моего бесячего клиента? — Это он? — подаюсь немного вперед. — Ничего себе. Поздравляю! — Спасибо. Это, кстати, тебе. — Лена лезет в свою сумочку и вытаскивает оттуда приглашение. Протягивает его мне. — Мы будем очень рады тебя видеть. — Спасибо. Я приду, конечно же, приду. Очень за тебя рада. Лена смазывает слезинку с щеки. — Сашка… Ох, как у тебя дела? — У меня, — нервно скребу ногтями по краю стола. Мы сидим на Ленкиной кухне, где-то в гостиной шумит телевизор, а за окном непроглядная ночь. — У меня все хорошо. Рассказывать, что я вроде как решилась вернуться к бывшему мужу, страшно. Знаю, что многие меня осудят. Но я очень боюсь, что Лена тоже будет этим человеком. — С-а-а-а-ш, ты чего притихла? Мы с Демидом уже больше месяца в непрерывном общении. И вроде как у нас все наладилось. Ну насколько это вообще возможно. Послезавтра он возвращается в Москву. Восстанавливаться ему еще долго, но, несмотря на это, в России он задерживаться не собирается, буквально четыре дня, все-таки его клуб теперь не здесь. Меня зовет с собой. Я все еще думаю, стоит ли, и, если честно, очень хочу посоветоваться на этот счет хоть с кем-то, но до скрежета зубов боюсь показаться всепрощающей идиоткой. Меня столько осуждали за весь прошлый год, что этот негатив въелся на подкорку…