Не представляю, как это без нее. Года мне хватило. Да, мы устаем друг от друга, находясь вместе практически постоянно, раньше такого не случалось. Я был максимально занят работой, перелеты, тренировки, сборы, игры и снова тренировки. Сашка тоже работала, каждый был занят своим делом. Мы встречались иногда урывками, всего несколько раз в неделю. С ума друг по другу сходили. С порога друг на друга набрасывались. Сейчас же, все иначе. Нет прежней искры. Есть только желание все это вернуть, стыд и боль. Есть мой ребенок. Есть журналисты, которые попрежнему не могу отпустить эту ситуацию и раз в пару месяцев поливают дерьмом. К этому я уже привык. Да и Саша тоже. Мы не интересуемся, не читаем. Живем так, словно нас это не касается. Совсем. Но это не помогает. Все разваливается. Рушится и я понятия не имею, что с этим делать. Ее претензия задела. Цепанула острым ножом по груди. Сашка верила в свои слова той ночью. Верила, что я был с кем-то. Верила, что я ей вру, что могу пойти на лево. Она в это верит. Она в этом живет, и как это исправить, приглушить, я не знаю. А нужно вообще? Чем больше проходит времени, тем я больше понимаю, что мы допускаем фатальную ошибку, пытаясь вытащить эти отношения со дна. Может быть стоило их похоронить? — Демид! — Лиля взмахивает рукой. —Здравствуйте. — Здравствуйте. Улыбаюсь этой юной, эффектной блондинке, которая занималась организацией праздника для Егора. Осматриваюсь. Дом, в котором живут родители Аси с Егором небольшой, но уютный. Сама Ася улетела на острова с каким-то парнем, кажется, нашла очередную мишень. То, что она скинула сына на родителей, уже давно всем известный факт. Моя мать тоже здесь. Киваю. Мы с ней не помирились, до сих пор общаемся с холодком. Это же она помогала Асе в реализации ее больного плана. Мама всегда недолюбливала Сашу и была бы рада любой другой невесте. Мое мнение в этом вопросе, она учитывать не хотела. — Я думала, Саша прилетит с тобой, — мама пожимает губы, а взгляд сочится укором. — Мы серьезно будем это обсуждать? — приподнимаю бровь. — Я просто сказала. — А я просто не хочу это слушать. — Ты мне сынок всю душу вытряс с этими извинениями перед ней, а она их даже слушать не захотела. Я ей позвонила и выглядела дурой. — Видимо, у нее нет желания тебя прощать, мам. Мама краснеет и, круто развернувшись на пятках, уходит прочь. Здороваюсь с отцом Аси. Нормальный мужик и жена у него нормальная. Когда-то они упустили свою дочь, теперь вот собирают последствия. Когда смотрю на это, больше всего не хочу, чтобы это повторилось с моим сыном. Я не уверен, что это какие-то отцовские чувства, но, когда он впервые назвал меня "папа" в душе что-то оборвалось. Перевернулся мир. Вселенная точно стала другой. Егор умный, сообразительный, веселый, мои чувства к нему еще несуразные, но я чувствую тепло к этому мальчику. К своему сыну… Знаю, что Саша никогда его не примет. Что для нее он просто триггер. И я сам в этом виноват. Сам допустил, чтобы все обернулось именно так. Теперь это уже не изменить, как бы я не пытался… Саша нервничает. Ее штормит. Она не может смириться с происходящим. Я знаю, что мой полет сюда, для нее что-то вроде предательства, знаю, но и полностью абстрагироваться от сына не могу. Да, я его не хотел, да Ася поступила подло, но ребенок не виноват. Меня не так воспитывал отец. Точно не растил из меня подонка, который может бросить собственного ребенка, какой бы ни была его мать… Со всеми этими мыслями, просвет в наших с Сашей отношениях сужается. Я люблю ее, но не хочу мучить. Не могу мучить. Мы вряд ли вывезем. Вряд ли сможем. Она становится психованной истеричкой, а я агрессивным козлом. Разве этого я хотел, когда желал ее вернуть? Я хотел любви. Хотел, чтобы все было как раньше, насколько это возможно в данных условиях, но прогадал. — Вам нравится? — Лиля появляется внезапно. Поворачиваю голову, киваю, улыбаюсь. — Все отлично. Вы прекрасно выполнили свою работу. — Спасибо. Это мой первый такой серьёзный заказ, и я дико нервничала. Егор — такой милый мальчик. — Вы молодец, — снова улыбаюсь и перевожу внимание на сына, он сидит на диване в окружении бабушек и дедушек. Гости уже подтянулись. Их не так много. Лиля собирает свои вещи. Наблюдаю за тем, как эта хрупкая девочка, берет в руки огромную сумку, улыбается и что-то набирает в телефоне, по-детски оттопыривая нижнюю губу. Красивая. Яркая блондинка. Сколько ей? Двадцать—двадцать два? Она напоминает мне Сашу, когда мы только с ней познакомились. — У вас все в порядке? — спрашиваю и подхожу ближе. — Из-за дождя ожидание такси превышает почти сорок минут, — раздосадовано вздыхает. — Может останетесь? Вы организовали нам такой праздник, так что от кусочка торта с нас не убудет. Лиля смеется. Заразительно. Легко. Мне дико не хватает вот этой легкости. Этой свободы души, когда не нужно каждую секунду думать о прошлом. Это выматывает. Убивает. Вытягивает силы. Я устал. Я не понимаю, что нас с Сашей ждет дальше и ждет ли вообще… — Спасибо, Демид. Я вызвала машину, и пока она не приедет, с радостью попробую торт. Глава 24.2 Саша Демид улетел на все выходные. К сыну. Мой мозг отказывается воспринимать эту информацию. Приятнее думать, что он на очередных сборах каких-то, только вот, это ложь. Сама себе вру, чтобы поддерживать в теле хоть какие-то процессы жизнедеятельности. Дышать, открывать глаза по утрам… Дается все с трудом, но я стараюсь. Глупо, но как есть. На вторые сутки отсутствия Ермакова, чувствую тошноту. Она появляется внезапно и отдаётся тяжестью в животе — это пугает до чертиков. Я даже давление меряю, в двадцать-то шесть лет… К обеду состояние ухудшается, я словно привязанная сижу рядом с унитазом, подозревая у себя отравление. Приходится вызывать врача и краснеть, когда серьезная, взрослая женщина, спрашивает у меня о цикле, который в последний год не просто немного сдвинулся, он вообще идет как попало, и я ничего с этим не делаю. Именно в этот момент наступает какая-то точка невозврата. Паника захлестывает. Я думаю о том, что могу оказаться беременной от Демида, и впадаю в натуральную истерику. Я не хочу. Мне не надо. Не от него. Никогда. Состояние ужаса усугубляется с каждой секундой. Врач покидает квартиру, оставляя меня один на один с мыслями о возможном ребенке. Дрожу. Тру плечи, губы, лицо. Страшно. Невероятно страшно. Это же еще один оборот порочного круга, в который я себя загнала. Если я окажусь беременна, то не смогу сделать аборт. Не смогу чисто психологически. И что будет тогда? Только приняв эти мысли, впервые за последние месяцы понимаю одну простую вещь — я не хочу быть с Демидом. Я не вижу с ним будущего и каких-то совместных детей. Эти отношения меня убивают. И его тоже убивают. В закромах аптечки нахожу тест, долго смотрю на упаковку, а когда распечатываю, еще минут десять стою у двери в ванну, боясь его сделать. Мы предохраняемся, но случается всякое. Всем своим существом, я, конечно, стараюсь быть рациональной. Скорее всего, моя тошнота и тяжесть — стресс, потому как отравления выявлено не было. Но вот та мелкая, скулящая часть души, истерично вопит о ребенке! Глубокий вдох, совершаю, лишь когда вижу одну полоску через две минуты. Три, пять, десять минут и она все еще остается одна. Ничего не меняется. Земля все еще под ногами, слава богу. Облегчение расправляет плечи и выпрямляет мне спину. Паника медленно отступает. Смотрю на себя в зеркало и вырисовываю на лице робкую улыбку. Едва заметную, но чем больше времени проходит, тем шире она становится. Ловлю себя в точке, когда громко смеюсь и визжу на всю квартиру. Выплескиваю эмоции, которые копились во мне все эти месяцы. Чувство вины, боль, страх одиночества, страх потери и сожаления, все это перечеркнул вот этот маленький эпизод с тестом. Я словно посмотрела на себя и ситуацию со стороны. Поняла, что не могу быть в отношениях с человеком, с которым-то и семью стоить не хочу, оказывается. Я выжата этими отношениями, в них больше нет огня и удовлетворения. В них ничего нет. Только боль, вина и слезы. Впервые после нашего с Леной разговора у нее в квартире, решаюсь на звонок. Звоню подруге, забивая на разницу часовых поясов, и испытываю такое облегчение оттого, что несмотря ни на что, она берет трубку. Говорит со мной. Не обижается и не винит. Ночью, долго плачу и думаю. Сна нет. Мозг работает на пределе возможностей. Я анализирую весь прошедший год, месяцы, которые мы с Демой жили вместе, аварию, ситуацию с Асей, ребенком, скандалами и окончательно понимаю, что не хочу больше быть ни к чему этому причастной. Никак. Никогда. Мы не справимся. Не сможем. Тогда зачем страдать? Зачем тешить себя надеждами? Сплю всего пару часов, но несмотря на это, утро оказывается, бывает бодрым и продуктивным, а я ведь начала забывать, как это… Решение принято!