— Мы, наверное, разведемся. Глава 4 Моя бабушка не из впечатлительных. За сердце хвататься не будет. Только брови сводит и… Злится. Не на меня. На Дёму. Неважно, что произойдет в этом мире, но ба всегда будет за меня. Всегда. — Почему? Что этот звездун натворил? — Ба, — смеюсь, но все равно всхлипываю. — Рассказывай. Легче станет. — У него ребенок, бабуль. От другой женщины. — Когда узнала? — Сегодня ночью. Мне на почту целое досье скинули. Одна журналистка провела расследование… — Ну, журналистки всякие бывают. Об этом не забывай, моя девочка. А Демид что говорит? — Отрицает. Точнее, вроде как сознался, но я не верю. Не сходится. Говорит, что пьян был, не помнит ничего. — Ох, старая сказка. А мать его что? Живая хоть еще эта стерва? Бабушка Дёмкину мать с первого взгляда невзлюбила, да там и есть за что. Они чуть у нас на свадьбе скандал не устроили. Моя-то ба все в лицо говорит, а вот свекровь к такому готова не была. Она намеки унизительные любит. Что-то бабушке ляпнула, ну та ее сгоряча кем только не назвала. То еще шоу было. — Жива, — закатываю глаза, — утром приезжала уже. Говорит, что у нас контракт брачный и я должна молчать. Не портить ее сыну карьеру. Углы сглаживать. — Мымра белобрысая. Ты ее не слушай. Сердце слушай. Но про разум тоже не забывай. Главное — баланс, помнишь? — Помню, — отхлебываю чая и откусываю побольше пирога. Сегодня суббота, на работу мне послезавтра, и я понятия не имею, как туда пойду. Частная школа, где я работаю, пафосное место. Обучение там стоит очень дорого. Поэтому родители детей, что там учатся, уже в курсе скандала. И это плохо. Моя профессиональная репутация от этого дерьма тоже страдает, между прочим. — Это главное. Поревешь денечек, а потом нос кверху и пошла дальше. Жизнь не закончилась, уж мне-то можешь поверить. В соседней комнате звонит телефон, и бабушка, спохватившись, идет туда. Судя по разговорам, они с соседкой обсуждают какой-то сериал. Осматриваюсь на кухне. В прошлом году я помогла родителям сделать ремонт здесь и в прихожей. Они долго отнекивались, еле настояла, если честно. Мама до сих пор говорит, что ей неудобно. Пробегаюсь пальцами по баночкам с приправами, наливаю себе еще чая и зажевываю еще один кусок пирога. Когда бабушка вооружается ножом, чтобы готовить обед, и отправляет меня в комнату, заглядываю в свою спальню. У нас большая квартира на четыре комнаты. Места всегда всем хватало. Поэтому мою детскую никто даже не переделывал. Все осталось как раньше. Заваливаюсь на собранный диван и с опаской снимаю телефон с блокировки. Страшно заходить в любой мессенджер и соцсеть. Страшно открывать письма и сообщения. Ничего хорошего я там не увижу. Цепляюсь взглядом за рабочее письмо. Открываю и снова начинаю дрожать. Это из школы, с подписью директора. Они просят меня не выходить на работу ближайшую неделю. Объясняют, что им не нужна шумиха и мне лучше взять больничный. Благодарю их за понимание и обещаю, что не появляюсь на работе ближайшие семь дней. А саму в пот бросает. Ведь через неделю они могут попросить меня написать по собственному. Никому не нужен скандал. Никто не хочет держать в штате учителя, чья репутация влияет и на саму школу. Смахиваю выступившие на глазах слезы и звоню Ленке. Моя подруга детства, мы с ней со школы дружим. Она единственная, кто не перестал быть мне близким человеком после свадьбы. Другие друзья как-то отсеялись, точнее, я сама их отсеяла, потому что поняла, что отныне у них ко мне лишь меркантильный интерес. С Леной договариваемся встретиться в кафе, здесь, на районе. Мне нужна поддержка. Не родительская или бабушкина. А женская. Обсудить то, о чем с мамой говорить не будешь. Ухожу из дома, так и не дождавшись родителей. Лена уже ждет меня внутри, забегаю в кафе и плюхаюсь за стол. — Привет, — поджимаю губы. Я сегодня целый день плакала, поэтому снимать солнцезащитные очки не хочется даже в помещении. — Что с тобой? — Лена искренне удивляется. — Ты не знаешь? Подруга качает головой. Рассказывает, что четвертый день трудится над финансовым отчетом для какой-то компании и света белого не видит. Я ей даже завидую. Она может вот так просто выпасть из социальной жизни на целых четыре дня. Облизываю губы и рассказываю все, что со мной произошло. — Вторая семья? У твоего мужа? Ты в этом уверена, Сашка? Может, не так поняла? — Лена понижает голос, нервно оглядываясь по сторонам. — Этим весь интернет забит. Набираю в поисковик: «Демид Ермаков футболист вторая семья» и отдаю телефон подруге. — Фейк? — Двойную жизнь моего мужа слили. Тут и любовница, и ребенок. Дикость какая-то. Мне ночью скинули, я тоже сначала не поверила. А потом он домой приехал, и все сомнения рассеялись. — Признался? — Нет, конечно, отрицал, но у него на лбу все написано было. Ты же знаешь, врать он не умеет. Говорит, не спал. Или спал. Но не помню. Был пьян и прочая чушь. — И что делать будешь? Простишь? Ядовито улыбаюсь. Нет, ни за что. Никогда. Хочется возмутиться, сказать: «Как ты могла обо мне так подумать!» Но я держу себя в руках. — Отомщу! — А потом? — А потом я от него уйду… — Но ты же понимаешь, что он тебя не отпустит? — Не отпустит? Это мы еще посмотрим. Мириться с тем, что мой любимый мужчина растоптал все, что у нас было, я точно не намерена! — Ты сама говорила, что у вас брачный контракт, Сань. — Я уверена, что смогу его переиграть, Лен. Смогу. По крайней мере, мне очень хочется верить, что я вывезу. Я не могу ему проиграть, не могу оказаться единственной, кто в этой ситуации останется у разбитого корыта. Предательство не прощают! Любовь к Демиду все еще живет во мне. Невозможно забыть человека просто по своему желанию. Он же мне сердце в клочья. В такие моменты хочется научиться отключать чувства. По-настоящему, не напоказ. — Он врал мне год, Лен. Целый год, — возмущаюсь, — Почему он не пришел сразу? Не рассказал? Мы бы смогли что-то решить. Если Дёма не врет, если все это какой-то план и его действительно накачали… Почему он не рассказал сразу? Я бы поняла. Я хотя бы попыталась. Мы же семья, но он не пришел. Он предпочел купить этой бабе квартиру и кататься с ними по курортам. — Ты уверена, что все так? Не подумай, я его не защищаю. Ни разу. Но мне всегда казалось, что Демид тебя любит. По-настоящему. Ты веришь журналистке и каким-то фото, сейчас что угодно смонтировать можно. — Да я понимаю, — обхватываю голову ладонями. Целый день и так об этом думаю. А что, если и правда подстава? Что, если и фото фальшивые наполовину, и данные? Голова вот-вот взорвется. Столько мыслей, столько противоречий, и какой же большой соблазн поддаться и пойти по легкому пути. Вернуть свою жизнь на круги своя. Сделать прежней. Мне хорошо жилось. Лучше многих. Демид меня если не любил, то заботился уж точно на отлично. У нас была классная семья. Мы были друзьями. Лучшими друзьями. А теперь ничего не осталось. Только выжженная земля. Мне больно. Обидно. Обидно быть дурой. Он же от меня отмахнулся. Прикрываю глаза. Слушаю монотонный Ленин голос. Она продолжает настаивать на своем.