— Сделай глоток. Легче станет. — Она протягивает мне стакан с жидкостью. — Не хочу. — Я отрицательно мотаю головой и дрожащими пальцами начинаю искать в телефоне новость, которую увидела в интернете по дороге к подруге. Поворачиваю экран к ней и она замирает, вчитываясь в строчки... Ведь там упомянута и она. Как раз о причине ее развода с мужем и фотографии прикрепили, где она с другим мужчиной. Точно показывая, что она тоже изменница. Дарина поднимает на меня стеклянные глаза и возвращает телефон. А затем сама опустошает стакан с водой и говорит, что ей нужно выйти в ванную, чтобы тоже умыться. Я вижу, как ей тяжело после этой новости, но она держится. Дарина уже более-менее отошла от предательства мужа. Начала выстраивать свою жизнь заново. А мне все только предстоит... Когда она возвращается в зал, на ее лице больше нет эмоций. Только разочарование, которое ничем не скрыть. Впрочем, наверняка как и у меня. Немного помедлив, я начинаю рассказывать ей все, не пропуская ничего и вновь задыхаясь от лавины новой боли, накрывающей меня с каждым словом. — Лейла, а я ведь считала вас идеальной парой, — тревожно произносит Дарина. — Кто бы мог подумать, что Бурак так поступит с тобой... — Я тоже. Никогда бы не подумала, что муж сможет вышвырнуть меня из дома, не дав шанса объясниться. Знаешь, у нас даже легких разногласий никогда не было, Дарин, — горько усмехаюсь я. — Как его убедили в моей измене, только черт знает... Раз он сразу поверил... Сейчас я просто не могу смириться с тем, что происходит в моей жизни. Будто страшный сон. Как человек может так быстро и так кардинально измениться? Еще вчера любящий муж, а сегодня... Сегодня между нами выстроилась огромная стена недоверия и лжи. Он поверил всем. Но не мне, Дарина. Я не прощу его за это. — Дорогая, но у вас ведь есть ребенок. Может, не стоит рубить сплеча? Вам просто нужно поговорить. Выяснить все как есть. Это в тебе сейчас эмоции говорят. Я отрицательно мотаю головой. — Даже когда все выяснится и он поймет, как был неправ... Я его не прощу. В любом случае. Просто не могу. — Я откидываюсь на спинку дивана. — Он во мне сомневался, понимаешь, Дарин? Если в семье между парой нет доверия, то ничего хорошего из этого не выйдет. Рано или поздно их ждет развод. Единственное, что мне нужно и вообще держит сейчас на плаву — мой сын. Иначе я бы окончательно сошла с ума от бессилия. Хотя... К горлу вдруг подкатывает ком. — Лейла... — Подруга делает шаг ко мне. — Если они заберут у меня Али, то... — Я прикладываю ладонь к сердцу и отсчитываю его биение. — Я не выдержу. Просто сломаюсь. Я снова начинаю реветь в голос. Дарина тут же оказывается возле меня и крепко обнимает. Я заглушаю боль, цепляюсь за ее одежду и мычу ей в живот. Боже, мне так больно от осознания полной картины! Я задыхаюсь. — А что, если я не смогу выстоять против них? — проговариваю вслух свои самые большие страхи. — Что будет? Как я смогу жить, зная, что мой сын там... с ними. Вдали от меня. Как?! — Не будет такого, — уверяет Дарина. — Мать никогда не смогут разлучить со своим ребенком. Это противозаконно. — Закон? — Я поджимаю губы. — Для них нет никаких преград. Им несложно отобрать у меня Али. Если захотят, сделают и это. А я... — Так. Успокойся немедленно. Не надо так говорить. Слышишь? Все еще не известно. Она успокаивающими жестами гладит меня по спине. — Оставайся у меня, Лейла, — просит подруга. — Утро вечера мудренее. Завтра на свежую голову встанешь и подумаешь, что делать дальше. А я тебя во всем поддержку. Не оставлю одну. Обещаю. Не надо действовать на эмоциях, хорошо? Я с благодарностью киваю, и мы еще долго так сидим, каждый думая о своем... О том, куда завела нас жизненная тропа. О том, как нелегок путь от неверия до осознания. А уже утром, полностью собравшись и глубоко вдохнув, я настраиваюсь на нужную волну и иду к дверям, где меня встречает Дарина. — Хочешь, я с тобой поеду, м? — спрашивает она. — Нет. — Я прикрываю глаза. — Я сама. Кладу ладонь на ее плечо и слегка улыбаюсь. Она и так поддержала меня вчера. А теперь мне срочно нужно увидеть сына и поговорить с мужем. Так просто я этого не оставлю. Он обязан меня выслушать. Быстро доехав до дома, я выхожу из машины, но у входа меня вдруг останавливают. — Бурак Османович приказал не впускать вас в дом, — ошарашивает своим признанием охранник. — Что?! — возмущаюсь я, делая шаг вперед, но меня отодвигают, не давая ступить даже во двор. — Дайте мне пройти! Там мой ребенок! — С сыном вам видеться запрещено, Лейла Ильхамовна. — Его слова бьют наотмашь. — Даже на метр подходить. Пожалуйста, покиньте территорию. Вы больше здесь не живете. Глава 4 После слов охранника на меня накатывает истерика. Сердце охватывает паника. Я хочу закричать. Сказать, что никто не посмеет отнять у меня ребенка. Но мужчины в спецформе стреляют в меня таким угрожающим взглядом, что я машинально делаю шаг назад. Потому что понимаю: против мужа они не пойдут, а он отдал им приказ... Дрожащими пальцами я достаю из сумки телефон и пытаюсь найти номер Бурака. «Любимый» — называется контакт, который я набираю. Но мой все еще муж не отвечает на звонок. А второй он сбрасывает. Однако ради малыша, ради того, чтобы увидеть сына, я звоню ему еще и еще... Пока не слышу в трубке его грубый голос: — ЧЕГО. ТЕБЕ. НАДО?! Сердце в груди неприятно сжимается, на глазах появляются слезы и начинают ручьем течь по щекам. Я сглатываю колючий ком в горле и, взяв себя в руки, наконец говорю спокойным тоном: — Я хочу увидеть сына, Бурак. Всего лишь увидеть своего ребенка. Обо мне ты давно перестал думать, но не забывай, что Али может получить травму. Ты слишком жестоко отдаляешь нас от друг друга. Не впутывай малыша в наши проблемы. Он ни в чем не виноват. Между нами повисает напряженная пауза. И тянется она долго — уж точно минимум минуту. Я жду... Терпеливо жду, когда он выдаст хотя бы слово. Не ору, не наезжаю и не пытаюсь что-либо объяснять. Просто жду. Но Феррахоглу не отвечает. Он просто сбрасывает звонок, разбивая мое сердце еще больше. Я хочу набрать его снова, но охранник указывает рукой в сторону дома. Он приглашает меня войти? Господи, глазам не верю. Бурак меня услышал. Однако теперь во рту скапливается горечь. Огромный особняк, где я провела пять счастливых лет своей жизни, сейчас кажется мне чужим местом. Уже у двери перед глазами встает недавняя картина, как мой любимый муж вышвырнул меня на улицу, обвинив в том, чего я не совершала. Я захожу в дом и снимаю обувь. Выгляжу я, скорее всего, неважно. Без косметики, глаза опухшие — потому что ревела всю ночь, и одежда та же, что была на мне вчера... Али играет, сидя на ковре в гостиной. Вокруг него новые игрушки. Он берет одну, разглядывает ее, но ему явно что-то не нравится, потому что уже в следующую секунду он бросает ее в сторону и хватает другую. Я наблюдаю за ним и понимаю, что сын на нервах. Он спокойный мальчик, но сейчас кажется мне раздраженным. — Али, — тихо зову я и сразу же опускаюсь на корточки. Сын резко подлетает с ковра и, прокричав «Ма-а-а-ама!» бежит ко мне. А у меня сердце сжимается от его голоса. Он обнимает меня за шею и целует в обе щеки и лицо. Как и я его. Соскучилась дико. Не виделись со вчерашнего утра, а будто бы вечность... Я прижимаю малыша к себе, поднимаюсь на ноги и беззвучно плачу, утыкаясь носом в плечо Алишки. За этим делом не сразу замечаю сидящего на диване Бурака. Закинув ногу на ногу, он разглядывает нас пристальным взглядом, а у меня по телу проходит предательская дрожь. Не забыла я ничего. Все помню. И слова его жестокие, и то, как вышвырнул на улицу... Все перед глазами стоит. Поцеловав сына в очередной раз, я опускаю его на пол и наклоняюсь к нему. — Как ты, родной? — спрашиваю. — Хорошо, — отзывается сын, касаясь маленькой ладошкой моего лица и сморщив нос. — Ты плакала, мам? Глаза мокрые. Боже... Внутри меня сейчас такой пожар... Ненависть, злость, раздражение — все перемешалось, превращаясь в непереносимый коктейль чувств. Эмоции захлестывают. И только бог знает, как я сдерживаюсь, чтобы не закатить скандал при ребенке. — Нет, конечно. Зачем мне плакать? Ты когда-нибудь видел, чтобы мама плакала? Сын отрицательно качает головой. — Ну вот. И сейчас не плачу. Скажи мне, ты завтракал? — Нет, — вместо Али отвечает на мой вопрос Бурак. — И как раз сейчас ты отправишь его на кухню, чтобы Тамара Аллахвердиевна накормила его. Ясно? Я лишь киваю. Значит, мой малыш капризничал. Явно спрашивал про меня, хотел увидеть маму, но его желание игнорировали, уверенные в том, что рано или поздно ребенок успокоится. Забудет о родной душе. Но это так не работает. Али слишком привязан ко мне. При любом раскладе он будет искать меня, плакать и просить, чтобы мама поскорее появилась. — Иди кушать, родной, — прошу его. — Будь послушным мальчиком. Хорошо? — А ты? Мам, пойдем со мной! — Сын смотрит умоляюще, крепко сжимает мои пальцы. — Чуть позже присоединюсь, — обещаю, глядя в чистые глаза сына. — Договорились? Али нехотя уходит, я же шагаю в сторону дивана и останавливаюсь перед мужем. Гордо вздернув подбородок, смотрю на него сверху вниз. — Чего ты добиваешься, Бурак? Ты настолько ослеп, что не видишь очевидных вещей? Стал настолько жестоким и бессердечным, что вот так вот мучаешь ребенка, лишая его матери?