Зачем тогда звал так рано, если занят? Собирался с первого мгновения показать кто тут хозяин? Хочет продемонстрировать, что дружба с моим мужем никак не повлияет на работу? — На работе я Константин Александрович и на «вы», — без перехода начинает он, и я трачу лишнюю секунду, чтобы осознать информацию. — Не знаю, сколько нам придётся работать вместе, пока мне не найдут постоянного секретаря, но у меня есть ряд правил. — Каких? — с интересом поднимаю я бровь. — В общем-то, стандартных. — Костя окидывает меня взглядом и тяжело вздыхает. — Дресс-код — белый верх, чёрный низ. Без меня в мой кабинет ты не заходишь. Без предварительной записи никого не пускаешь. И никакого растворимого кофе. Главное, не потеряться в белом на фоне белой стены, а то его величество Константин Александрович просмотрит собственного секретаря. Или на это и расчёт? — Что-то ещё? Вчера было не до этого, с утра было страшно, но, стоило попасть на ковёр, стало смешно. Кто бы знал, что Костя на работе весь такой суровый и непримиримый! Хотя, можно было догадаться, когда он устроил разнос курьеру за пять минут задержки и кривые суши. — Кристина, ты же понимаешь, что ничего личного? — сцепив перед собой пальцы, уточняет он. — На работе мы работаем, вне зависимости от того, кто чей друг или… Никита. Оу. Вот не сработаемся мы с ним, не зря я хотела отказаться. — Причём здесь твой… — ироничная усмешка, — ваш брат? — Это он настоял на твоей здесь работе, — едва заметно кривится Костя. — Я не то чтобы против, но сомневаюсь, что офис после этого не превратится в мыльную оперу. — Каким образом, например? Нет, правда, интересно. Или он думает, что я всё время стану проводить на столе среднего Воскресенского? — А ты не понимаешь? — Атмосфера в кабинете понижается на несколько градусов. — С Сашей вы не развелись толком, Никита на фоне тебя съезжает с катушек, и всё это в пределах одного помещения. — Саша здесь не работает, — иронично напоминаю я Косте. — Это что-то меняет? Никита, кстати, в курсе, что вы ещё?.. — В курсе, — с холодной улыбкой подтверждаю я. Почти в курсе тоже ведь считается? — Прекрасно, — морщится он и переводит взгляд на часы. — Ладно, пусть так. Главное мы обсудили, в остальном разберёмся по ходу. Сейчас у меня встреча, если не сорвётся из-за долбанного договора, а потом я уеду часа на два-три. За это время ты должна подготовить переговорную, в два у меня там совещание с отделами. Надо будет распечатать отчёт и разложить его по папкам. — Отчёт? — В ответ Костя смотрит так, словно я спросила, кто он такой и почему сидит в кресле начальника. — Должен быть у тебя в почте. Если нет… — Вот так посмотришь на него и становится жалко бедного Константина Александровича. Все-то вокруг такие тупые, кроме одного его самого умного. — Спросишь у Ани, это… — Видимо, секретарь Никиты Александровича, — хмыкаю я и поднимаюсь, стряхнув с брюк несуществующую пылинку. — Она самая. И принеси мне кофе, — командует он, не отрывая взгляда от ноутбука. — Как скажете, Константин Александрович. — Я с трудом сдерживаюсь от желания издевательски поклониться, с громким шлепком бросаю папку, которую принесла с собой, на стол перед ним и выхожу из кабинета. Глава 10 Кофе, кофе, кофе. Чертыхнувшись, я перебираю пачки у кофемашины, но почему-то все они с узнаваемым растворимым порошком, вместо неузнаваемого для варки. — Помочь? — раздаётся вежливый голос из-за спины, и я роняю одну из упаковок. В дверях, привалившись плечом к косяку мини-кухни, стоит Воскресенский-средний и сверлит меня бесстрастным взглядом. — Не нужно, спасибо. Чёрт с ним, с заварным. Мстительно хмыкнув, я заливаю две ложки как бы кофе кипятком. Тут же на поднос ложатся два куска тростникового рафинада, порционные сливки, ложка и салфетки. — Уверена? Салфетки уже не ложатся — напуганные Никитой, они опадают вокруг меня и Воскресенского, который стоит ко мне так близко, что в равнодушном взгляде я отчётливо вижу злость. — Да. Он давит на меня ростом, офигительным видом в костюме и претензией, я — вежливо улыбаюсь, забираю поднос и обхожу его, оставляя в компании упавших салфеток. Сейчас травану Костю растворимым кофе, верну поднос и приберусь. — Крис. Делаю вид, что не слышу и снова иду в кабинет начальства. — Откуда у тебя этот договор? — Костя встречает меня вопросом и прищуренным взглядом. — Из ящика, — отвечаю, перенося чашку с подноса на его стол. — Я не об этом. Как ты узнала, что мне нужны именно эти документы? — Слышала, как вчера в разговоре Никита… Александрович, — добавляю иронично, — упомянул Олега Ивановича. Сегодня в вашем расписании стоит встреча с «Альянсом», поэтому я пролистала папку и нашла нужный договор, в котором Олег Иванович — владелец того самого «Альянса». — Закончив, я вежливо улыбаюсь. — Ещё какие-то распоряжения будут? — В папке с текущей документацией этих бумаг не было, — недовольный и подозрительный, заявляет Костя. — Не было, — подтверждаю, усмехаясь про себя. — Поэтому я просмотрела все папки, что были, и нашла договор лежащим с распоряжениями, которые готовились к сдаче в архив. — Это стоило сделать только ради вот такого его выражения лица. — Видимо, Дарья по случайности положила его не в ту папку. — Видимо, — ворчит Костя и утыкается в экран. Что ж, буду считать себя свободной. Пока иду обратно в кухню, не могу сдержать самодовольной ухмылки — сделать своего пусть временного, но начальника в первый же день это приятно. Из разряда сделал гадость — сердцу радость. Перед кухней я, было, замираю, но Никиты там нет, как нет и салфеток. Вздыхаю, не понимая, на что надеялась больше и возвращаюсь к себе. Ну, как возвращаюсь… торможу в последний момент перед открывшейся дверью среднего Воскресенского. И с ним же сталкиваюсь взглядами — очень контрастными, по сравнению с нашими же, но вчерашними. — Прости, — холодно замечает он. — И ты, — прикусываю язык я уже после, хотя надо бы до. И Никита понимает больше, чем надо, потому что мгновением спустя затягивает меня в свою приёмную, но на этом не останавливается. С упорством барана, он держит меня за руку, пока, пронессшись мимо миловидной брюнетки с офигевшими глазами, не захлопывает дверь своего кабинета. Чтобы прижать меня к ней собственным телом. — Знаешь, что я с тобой сделаю, Крис? — Злой взгляд, напряжённые руки, упрямо вздёрнутый подбородок. Да пошло оно всё… — Уволишь? — выдыхаю я ему в губы, чувствуя внутри нездоровое ликование. Оно же заставляет взяться за узел галстука, притягивая Никиту ещё ближе, хотя куда уж там. — Прибью, — не поддаётся на провокацию Воскресенский и заводит обе мои руки вверх, удерживая их своей. — Что это вчера было? Какого хрена он приходит к тебе как к себе домой? — Потому что это и его дом, — вздыхаю я, выдёргиваю руки и проскальзываю под его левой рукой. — В каком смысле? — В прямом. — Костя, блин, провидец. Придётся и правда всё рассказать, пока не стало хуже всем троим. — Я… не совсем развелась. — И как это понимать? — холодно интересуется Никита, опираясь ладонями о столешницу напротив места, куда я села. — Времени не было, руки не дошли, не хотелось связываться с бумажками… понимай, как хочешь, — вздыхаю я, но на недовольного Воскресенского предпочитаю не смотреть. — Но мы с Сашей, как бы это сказать… — Женаты, — зло добавляет он, и я поднимаю взгляд. — Это, Крис, называется, женаты! Он же отталкивается от стола, разворачивается, запустив руку в волосы. Делает несколько резких шагов и снова разворачивается. — Хрен с ним! — выдыхает раздражённо. — Разводись, я помогу. Хоть юристы свои деньги отработают, а не просто просидят задницы очередной месяц. — В смысле разводись? Нормальный вообще? То поработай, то выходи за меня, то разводись. А, может, меня ещё наручниками к батарее пристегнуть и паранджу надеть?