Глава 3 — Дань, ты сам сюда просился, так имей совесть хотя бы попробовать. Нет, понятно, я сама в своё время испугалась и не пошла пробоваться в музыкальную школу, но это было двадцать лет назад, дети сейчас другие. — Ладно, — делает одолжение тот и отвлекается на раскручивание болтов у скамьи. Капитальных болтов, их явно не одно поколение раскручивает. Вздохнув, я разворачиваюсь к входу на поле и вздрагиваю, уперевшись взглядом в футболку, прилипшую к чужому телу. Стопроцентно мужскому. — Привет, Крис, — голосом довольного котяры отзывается Никита Воскресенский, мой внезапный поклонник. И головная боль последних двух дней. — Ты откуда здесь? — спрашиваю я и морщусь, слыша в собственном голосе испуг. Да, милая, разучилась ты общаться с мужиками. Забыла что это такое, поэтому и дёргаешься теперь от каждого движения. — Я тренер. — Продолжая смотреть только на меня, он тыкает пальцем в наклейку на футболке. Действительно, тренер. Вот же угораздило… — А вы?.. — Данил захотел попробовать. — Некрасиво переводить стрелки на ребёнка, но тут безвыходное положение. Незаметно вытерев вспотевшие ладони о сарафан, я поворачиваюсь. — Дань, иди сюда. — Ну, заче-е-м? — ноет моё чудо-чудное, но делает два шага, шаркая кроссовками. — Что? — Познакомься, это Никита… — Так, а на наклейке написано отчество? — Александрович, — не перестаёт улыбаться тот. — Привет, Данил, я буду твоим тренером. — Здравствуйте, — без особого уважения бурчит Данька и скашивает глаза на не докрученные болты. — Любишь бегать? — Тем временем обращается к нему Воскресенский. — Нет. Серьёзно? Изумлённо подняв брови, я перевожу взгляд на сына. То есть бегать он не любит, а на дорогу полчаса назад чуть не выскочила, наверное, я. — Может, тогда футбол? — не сдаётся Никита, глядя на Даньку с возросшим интересом. — Не-е, — тянет моё чудо, отвлекаясь на рассматривание автомата с едой. — Не очень. — Тогда что любишь? — Весело приподнимает светлую бровь Никита. И становится вдруг неадекватно впечатляющим, для моего взгляда уж точно. И сразу замечается белая футболка, всё ещё мокрая и прилипшая к крепким плечам и груди. И сильные натренированные ноги. И хулиганские зелёные глаза, перехватившие мой оценивающий взгляд. Упс. Нет, три месяца это много, пора забыть мужа, который с радостью стал бывшим и хотя бы вещи его довыбрасывать. — Конструктор, — ответ убивает наповал нас обоих, заставляя обратить всё внимание на ребёнка. — Конструктор? — переспрашивает Никита, который такими темпами Данькиным тренером может и не стать. — Конструктор, — повторяет сын и смотрит на него по-взрослому расчётливо. — Он дорогой, а у футболистов много денег, а мама теперь одна. Поэтому я стану футболистом и куплю себе весь конструктор на свете. Три, два, один. Тыдыщ. Это в моей голове взрывается баллончик с краской, заливая лицо, шею, уши и, кажется, всю меня краснотой. Нехорошей такой, горящей на щеках лесным пожаром. — Даня! — пытаюсь я образумить сына, но куда там. Он же взрослый. Они в семь теперь все взрослые. — Хм, — давит смешок Никита. — Классная цель, мне нравится. — И протягивает Даньке руку, которую тот со всей серьёзностью пожимает на фоне всё ещё пунцовой меня. — Так-то ему нравится бегать, — зачем-то оправдываюсь, — просто Данька… — Просто Данька настоящий мужик, да? — И настоящий мужик вдруг улыбается во все двадцать восемь без двух передних зубов и согласно бьёт по подставленной пятерне. Боже, что тут вообще происходит? — Да. Крис, ты как, хочешь посмотреть на своего защитника? — И прямой смущающий взгляд. — Защитника? — сбиваюсь я с мысли. — Конечно, защитника, как минимум от трат на конструктор. — Пока я думаю, Никита оборачивается и зовёт во всю мощь лёгких: — Игорь! — Чего? — От того самого автомата отделяется второй, видимо, тренер, и вальяжно идёт к нам. — Проводи Данила в раздевалку, пусть переодевается. — И Даньке: — Это Игорь Валерьевич, он всё тебе покажет. Давай иди, а через десять минут жду на поле. — Дань? — зову я шагнувшего было сына и он возвращается, крепко обнимает меня за талию, на мгновение прижавшись щекой к груди и, забрав рюкзак, следует за Игорем Валерьевичем. — Так что, идёшь смотреть? — склоняет голову к плечу Никита, и мне вдруг становится жарко. От его пристального взгляда. От желания опустить глаза. От атмосферы, что готова вспыхнуть от малейшей искры. — Организую тебе вип-место на банке. — Банке? — Увидишь, — многообещающе улыбается Воскресенский и, едва касаясь моей талии, направляет в нужную сторону. Банка оказывается удобным рядом полноценных кресел под прозрачным капюшоном. Оргстекло не мешает почувствовать себя букашкой у подножия огромных высоченных трибун, поднимающихся до самой крыши футбольного манежа. Данька уже стоит в шеренге примерно таких же по возрасту мальчишек и внимательно слушает тренера. Никиту. Того самого Никиту, который в наглую называет меня «Крис», зовёт на свидание и зажимает в тёмном переходе между холлом манежа и, собственно, выходом на поле. Или не зажимает? Чтоб вас всех! Растерянно взъерошив волосы, я смотрю только на Даньку. Я же мать, в конце концов! И точно на Даньку, а не на командующего что-то Воскресенского, после чего все они разворачиваются и готовятся, видимо, к бегу. И сам Никита готовится, махнув рукой второму тренеру, дунув в свисток и побежав первым, задавая мальчишкам темп. Но это всё мои предположения, что там на самом деле происходит отсюда не слышно. А вот то, как Воскресенский на одно дурацкое мгновение прижал меня ближе, показывая, где и что у них на поле, предположением не было. И разом охватившие меня робость, слабость и смущение тоже не показались. Хуже того, и каменный пресс, который я случайно задела рукой, отстраняясь, имелся в наличие. Поймав себя на разглядывании бегущего Никиты, я нервно отвела глаза. Туда, где, кроме ворот, травы и сброшенного инвентаря не оказалось ничего, но дурацкое подсознание возвращало в момент, который и объятием-то не назовёшь. И это его сумасшедшее: «Ты же идеальная, Крис. Я пытался найти кого-то похожего, но всё мимо», не помогало ни разу. Наоборот, вызывало мурашки, заставляло подниматься волоски на руках, и… чёртов Воскресенский! … плотнее сжать ноги. Я, может, и мать, но три месяца без секса доведут кого угодно. Особенно, на фоне прошлой и почти ежедневной половой жизни. И предательская мыслишка так и просится наружу, предлагает, сманивает, уговаривает, что Никита не так и плох. Для любовника так вообще шикарен, и в первую очередь тем, что очень правильно воспринимает Даньку. Потому что, подлизывающийся к сыну любовницы, мужик это пошло, а полного игнора со стороны партнёра я бы не перенесла. И если первое его предложение сходить на свидание напугало, то сейчас мысли пошли по другому руслу. А если и правда?.. — Не скучаешь? — Я вздрагиваю и перевожу взгляд на героя своих размышлений. — Напугал? Прости, я думал, ты слышала, как я подходил. — Отвлеклась, — улыбаюсь растерянно, неудобно задрав голову. — А ты уже всё? — Я киваю на разминающихся на поле мальчишек. — Нет, просто решил проверить как ты. — Лукаво улыбаясь, Воскресенский присаживается передо мной на корточки. — Так как ты, Крис? Мы всё ещё об удобстве? Нет, шее разом становится легче, не приходится больше задирать голову, но вот всему остальному… Шальная и многообещающая улыбка Воскресенского наводит на около постельные мысли и, нервно сжав колени, я выпрямляюсь на стуле. — Прекрасно, мне не скучно. — Особенно в его потряхивающей компании. — Как Данька? Справляется? — Пока сложно судить, — легко пожимает плечами Никита. — Недели две-три на привыкание, а там посмотрим. Ты же не переведёшь его отсюда только потому, что я его тренер? Смысл вопроса доходит до воспалённого сознания не сразу.