— Спасибо, — мгновенно отмораживается Крис и, сразу же переворачивает свадебную фотографию фото вниз. Зря, кстати. Маленькая и хрупкая в воздушных кружевах, она будит волнующие фантазии и ни разу не на тему секса. Всё, Воскресенский, попал ты так, что не пробиться. — Никита, Никита!.. — Александрович, — строго добавляет Крис, и Данька тушуется. Ладно, скажу, что мне нравится, когда он зовёт меня по имени, попозже. После нашей такой фотографии в стильной рамке. — Никита Александрович, идёмте! — И Данька ведёт меня по коридору в детскую, где космическая стена с нарисованными планетами, игрушки, стол и всё, что только можно для мальчишеской комнаты мечты. И я послушно смотрю, слушаю и вникаю во всё, что он хочет мне показать. И восторгаюсь собранным, действительно большим, полицейским участком. И, незаметно для себя, увлекаюсь игрой, забыв про время. Пока нас не отвлекает Крис. — Дань, — предупреждающим тоном, который я помню ещё по своему детству. — Ты обещал быстро. Интересно, это какие-то курсы для мам? Специализированные, где учат управлять детьми одной только интонацией? Потому что, только услышав, мне самому хочется вскочить, вытянуться и отрапортовать, что всё, игра закончена, иду чистить зубы и в кроватку. Вот только в кроватку мне бы не в одиночестве… И не то чтобы я зациклился на сексе, мне бы хватило просто проснуться и увидеть её рядом. Спящую, беззащитную. Узнать какого это, просыпаться рядом с Кристиной Батмановой. И убедиться, что я готов встречать так каждое утро. Хотя, увидев её в широких домашним брюках и коротком топе с длинными рукавами, я готов уже на всё. В том числе и отдать на растерзание свой паспорт, чтобы получить лучший в мире штамп. — А уже всё? — расстраивается Данька, у которого только что из тюрьмы сбежал преступник имени меня. — Всё. Есть будешь? Это она специально меня игнорирует? Если да, то задача заранее обречена на провал, потому что без кофе я точно не уйду, а что там будет дальше… От предвкушения ёкает где-то в районе солнечного сплетения. И, в отличие от обычно напряжения в области паха, это ёканье какое-то правильное и тёплое, что ли. Настолько, что рабочая, а потом и тренировочная усталость проходят, словно их и не ночевало. — Не хочу, — коротко мотает головой Данька. — Тогда собирай всё, чисти зубы и спать. — Крис вздыхает, обозревая нашу тюрьму с забором в виде мягких игрушек. — Никита, вы чай будете? Вы? — Мы будем, — хмыкаю под её нечитаемым взглядом и быстро помогаю Даньке собрать бардак. Ну, как помогаю, скидываю все мягкие игрушки обратно в корзину и ставлю участок на стол. — Спасибо, — шепчет Данька, видимо, чтобы не услышала Кристина с кухни, куда ушла варить мне кофе. — Пожалуйста, мужик, — также отвечаю я, подмигиваю и, поднявшись, иду на звуки бренчания. Которое не прекращается, потому что у Крис всё валится из рук. Сначала ложка, потом вторая, потом она долго и муторно ищет турку. Ставит её на конфорку и ищет ложку, которая лежит прямо перед ней. Тянется к чайнику, вспоминает, что мы договаривались на чай, убирает турку и, чертыхаясь, щёлкает тумблером. И натыкается на мой ни разу не вежливый взгляд. Потому что чёрта с два так дёргается женщина, которой всё равно, на какой бы стадии развода она не находилась. И от понимания вот этого всего в голове пусто, в паху тяжело, а сердце бухает так, как ни разу не бухало после тренировки. — Ма-а-м, я почистил, — отчитывается Данька, просунув вихрастую светлую голову между мной и косяком двери. — Точно? — становится собой Крис, с прищуром глядя на сына. — Да-а-а, — закатив глаза, тянет тот, — а книжка будет? — Дань, — неуверенный взгляд на меня. — Давай сегодня без книжки? Ты иди ложись, а я напою кофе… чаем твоего гостя. Гостя. Твоего. И на «вы». Ой, нарываетесь вы, Кристина Батьковна. — Ну, ладно, — тяжело вздыхает Данька. — Спокойной ночи, Никита Александрович. Вежливость это прекрасно, как и то, что Крис целует сына в макушку, тепло улыбаясь. А если я пожелаю спокойной ночи, меня тоже поцелуют? — Отдыхай, мужик. — Подставив пятерню, я чувствую удар и слышу топот ног, уже ни разу не маленьких. — Чай? И мы пьём чай, сидя друг напротив друга за столом среднестатической, но уже не хрущёвской кухни. Молча пьём, и если я смотрю на Крис, то она исключительно себе в кружку. Большую, широкую, с ежом и невидимой мне надписью. Серьёзно думает, что я допью, скажу спасибо и исчезну с её горизонта? — Как Данил сегодня отзанимался? — Наконец, поднимает она взгляд. — Хорошо, ребята прекрасно его приняли. Ок, играем по твоим правилам. Тем более, что того чая у меня ещё больше половины кружки. — А могли не принять? — вдруг становится беспокойной Крис. — Футбол — спорт не легче гимнастики, — пожимаю я плечами. — Но со мной не принять не могли. — Что это значит? От желания разгладить тревожную складку между бровей чешутся руки. И губы. — Ничего такого, о чём тебе стоило бы беспокоиться. — И всё же? Крис встаёт, отходя к раковине, и занимает руки бесполезной ерундой. Потому что ополаскивать кружки это так себе занятие, когда рядом у тебя встроенная посудомойка. Нервничает? Переживает за Даньку? Или за себя? — Твоего сына взял под крыло главный хулиган команды, — тихо хмыкаю в маленькое ушко, встав за её спиной и обхватив ладонями её руки. — Всё будет отлично, Крис, верь мне… Пальцы вздрагивают, когда я переплетаю их со своими, но она не убегает, не посылает меня во все стороны разом и в целом застывает, когда я обнимаю крепче, прижимаясь грудью к её спине. Пульс сбивается, уносясь в заоблачные высоты, но я продолжаю контролировать каждое своё движение. Почти каждое, когда прикусываю мочку её уха, едва не слетая с катушек. Потому что вместо сковородки по башке её пальцы только сильнее сжимают мои. — Кри-ис… Лёгкие ласки заканчиваются в тот самый момент, когда я прикусываю нежную кожу шеи, с трудом удержавшись от того, чтобы поставить красочный засос. Данька очень любознательный и без вопросов не обойдётся. Поэтому вместо собственнического клейма — дорожка поцелуев, от которых с прерывистым выдохом Крис откидывает голову мне на плечо. — Уйди… Да проще сдохнуть. Всё моё существо сейчас нацелено только на неё. На девятнадцатилетнюю тогда девчонку, которая эти годы беспокоила, постоянно вспоминалась и не давала покоя до такой степени, что бесила. Бесила, пока до меня не дошло почему именно. — А если не уйду? Резко развернувшись, она сверлит меня взглядом, который переворачивает мне всё — мозг, сердце, душу. И не знаю, что во мне находит, но Крис сдаётся, с тихим обречённым стоном обняв за шею и первой коснувшись губами моих губ. Глава 6 Хьюстон, у нас проблемы. Вжав её в себя за бёдра, я схожу с ума весь и разом. Вот оно, значит как — целоваться с Кристиной Батмановой… Настолько правильно и голодно, словно я всю жизнь бродил по грёбанной пустыне в поисках единственного источника воды — единственного такого, как надо мне. И где там её дурацкое «вы»?