Подхватывает чемоданчик: — Провожать не надо, я знаю где выход. — Спасибо, Галь. Выходит, и Глеб опять закрывает дверь. Сжимаю переносицу и шепчу: — Ты уверен, что ты — отец? Может, тебя хотят поиметь? И как мне мерзко от своих же слов. — Стал бы я тебе все это говорить без… результатов теста, Нин. У меня на руках несколько бумажек из разных клиник, — Глеб на медленном выдохе закрывает глаза. — Я — отец. — Я хочу посмотреть на эти бумажки, — смотрю перед собой и стискиваю тонкий плед. — Покажи их мне. Глава 6. Всё имеет цену Заключение №23407 по результатам дородового анализа ДНК на отцовство. У меня перед глазами буквы плывут, и зажмуриваюсь, после вновь утыкаюсь взглядом в текст. Вероятность отцовства: 99,999%. Предполагаемую мать зовут Цыбина Надежда. Откладываю очередной положительный результат теста. И уже и кричать не хочется. Это конец. Конец моей счастливой семейной истории. — Какой у тебя план? — перевожу взгляд на Глеба. — Жить на две семьи? — Мне не нужна вторая семья, Нина. — А ребенку? — По закону я обязан только содержать ребенка, — глухо отвечает Глеб. — То есть ты считаешь тебе этого будет достаточно? Или твоей девочке будет достаточно? — Она не моя девочка. — Ладно, — медленно выдыхаю из себя клокочущий гнев. — Ты тот человек, который может откупиться от ребенка деньгами и жить спокойно? Глеб смотрит мне в глаза. — Я не знаю. — Ситуацию просто швах, Глеб, — коротко смеюсь, делаю выдох и отстраненно продолжаю. — Допустим, я принимаю решение сыграть в эту гадкую и отвратительную игру, но где гарантия, что это не вскроется? Меня сейчас вывернет на грудь Глеба курицей и чечевичным супом. Я сама не верю в то, что мне приходится говорить такие мерзкие вещи. — Ладно. Предположим, что ты откупаешься деньгами, не чувствуешь угрызений совести и тебе действительно все равно на ребенка, — делаю паузу, что дождаться, когда приступ тошноты и омерзения затихнет, — но студенточка? — Нин, — Глеб усмехается, — все имеет свою цену. — И ты согласишься на пожизненный шантаж от малолетки? — вскидываю бровь. — Серьезно? Молчит. Я тянусь к стакану с водой, а затем его опустошаю крупными глотками. — Знаешь, что я думаю? — Что? — серьезно спрашивает Глеб. Надо абстрагироваться от того, что он мой муж. Я должна сейчас посмотреть на него, как на родственника, друга и партнера, который облажался. И не жена с ним сейчас должна говорить. Жена может кричать, крушить все вокруг, падать в обморок и рыдать, но все это безумие ни мне, ни моим детям не помогут. — Я думаю, что у тебя, во-первых, не выйдет быть просто кошельком. Будь в тебе столько циничности и мерзости, то ты бы… наверное, решил бы вопрос со студенткой так же мерзко и жестоко. Сейчас этот ребенок лишь в животе, а когда родиться, ты будешь думать о нем, возвращаться мыслями к нему. Делаю передышку и отставляю стакан. Тяжело быть разумным человеком, когда потерял опору под ногами. Я лечу в бездну, и в полете, вся переломанная и окровавленная, веду диалог с тем, кто толкнул меня с обрыва. — Во-вторых, вестись на шантаж малолетки? Ты ведь человек бизнеса, Глеб, и должен понимать, что такой сценарий… — хмыкаю. — Провален? Не поэтому ли ты все вывалил на меня? М? Если бы был уверен, что заткнешь ее и получится дитятку скрыть, то ты бы промолчал. — Я должен был быть честным с тобой. — Это лишь красивые слова, — качаю головой. — Хотел бы быть честным, то тогда бы все и рассказал. В ту ночь. — Да, должен был. — И ты считаешь, что я должна жить в таких условиях с тобой? — щурюсь. — И ждать, когда рванет? — поддаюсь к нему. — И ведь рванет, Глеб. Я очень хочу, мой милый, сделать вид, что нет твоей студентки и не будет твоего ребенка, но жизнь… накажет. И накажет нас через наших детей. Ты это понимаешь? Все он прекрасно понимает и в своем гениальном плане затолкать Цыбиной Надежде в глотку деньги он не уверен. И поэтому он все мне рассказал. Я ведь не раз, такая умная, мудрая и сдержанная направляла его, когда он был в недоумении и расстерянности. — Нин, я в жопе. — Мы в жопе, — с горькой усмешкой шепчу, — мы. Я, ты и наши дети тоже в жопе, Глеб. И самое отвратное, что я чувствую ответственность за то, чтобы хоть как-то тебе помочь. Ты ведь мой муж. Мы столько прошли вместе. И это должны. Но должны пройти иначе, чем ты представил в своих тупых мужских мозгах. Я встаю и отхожу к окну. Выглядываю в сад, а там Аленка на качелях с книжкой качается. Притворяется, что учиться. С умным видом переворачивает страничку, поднимает взгляд и машет мне рукой. Я с улыбкой поднимаю ладонь, а затем задергиваю штору. Разворачиваюсь к Глебу. — Будет шантаж за шантажом. Если ты, конечно, не лжешь насчет того, что твоя студентка исчезла на три месяца после вашего перепихона. И не ты ее отымел, а она тебя, — смеюсь. — Но я не позволю иметь меня, моих детей и втягивать их в шантаж хитрой мрази, Глеб. Да, всем будет больно, но нельзя зашивать гнойную рану. — Нина, — Глеб поднимается на ноги. — Я не лгу, — голос звенит сталью. — У меня не было систематических измен. Один, мать твою, раз, и… — Для начала, Глебушка, — говорю холодно и отстраненно, — я хочу встретиться с ней. Я хочу оценить ситуацию с двух сторон. Глаза Глеба темнеют. — Обещаю, — подплываю к нему, — в обморок не падать. Глава 7. Спасибо тебе — Чего ждешь от этой встречи? — Глеб смотрит на дорогу и постукивает пальцами по баранке руля. — А ты? Глеб медленно выдыхает. — Знаешь, я хочу выпрыгнуть из машины на полном ходу, потом с криками бежать от тебя, — хмыкаю я. — А на встречу с твоей малолетней шалавой я еду, потому что я та, от которой она решила тебя отбить. Пусть посмотрит мне в глаза и расскажет, согласна ли она на твой план воспитывать ребенка одна. И мне, как аналитику, который каждый день работает с потоками информации, мало вводных данных, чтобы осознать происходящее. — Я тебе все сказал. — Что ты мне сказал? Что ты нажрался и отымел студентку? — цежу сквозь зубы. — Вот так просто она тебе подвернулась под руку? А, может, ты ее сразу приметил, выделил среди остальных… — Выделил, — коротко отвечает Глеб. Молчит, а затем продолжает. — По ее старательности, активности, Нин, и целеустремленности. Она показалась мне перспективной девочкой. — Как звучит, — смеюсь я. — Перспективная девочка. — Ты же поняла о чем я.