– Я учился в Англии. И жил одно время в английской семье. У них в доме были щенки тогда. Вот один кобелёк так привязался ко мне, что я не смог с ним расстаться. Так мы на чужбине и жили с ним вдвоём, – ответил Ярослав. – Недавно вернулись? – глянула я на него мельком. – Полгода назад. Я строил свою карьеру там, но так сложилось, что пришлось возвращаться. И, честно сказать, я очень доволен этому. Мне сложно жить на чужбине. И одиноко было вдвоём с Ричардом. Да и общение с отцом для меня сейчас, когда я повзрослел и готов воспринимать его, оборачивается удовольствием. Так что я ни минуты не жалею, что вернулся! – рассказал Ярослав. – А жена? – спросила я. – Я не женат. И никогда не был. В Англии не срослось. Я хочу семью. Я хочу тепла и понимания в семье. И женщину, которая меня понимает. Одного воспитания, одного мировоззрения, миропонимания. Слишком уж мы разные с ними, – задумчиво произнёс Ярослав. Когда мы расставались у подъезда, уже стемнело, и свежий снежочек искрился новизной. Я сняла перчатку и протянула Ярославу руку для прощания. А когда он прикоснулся к моим пальцам, удерживая их чуть дольше, чем принято, странное чувство затопило меня волной. Мне стало тепло рядом с ним. Уже засыпая после разговоров с Данилкой и обсуждения с ним его дел, после ужина и душа, я с удивлением поймала себя на том, что воспоминания о Ярославе откликаются во мне тёплом и чувством поддержки, несмотря на всю мою зацикленность вокруг развода. Я не одна! Двадцать восьмая глава Наутро, поскольку моя машина осталась на стоянке около работы, мы с Даней добирались до школы на такси. Мне не понравился водитель. Он очень резко вёл машину и слишком экспрессивно кричал на участников движения. Не стала ехать с ним дальше, а вышла с сыном у школы. Не к чему мне лишние нервы и риски. И очень удачно получилось. Поскольку у центральных ворот нас поджидала Ираида Александровна. Данилка торопился на занятия и коротко поздоровавшись, скрылся в дверях школы. Нужно будет поговорить с ним. Не замечала раньше за ним такого охлаждения к бабушке. – Напрасно ты, Вероника, считаешь меня своим врагом. – проговорила Ираида Александровна, поджав губы. – Зачем врагом? Нет. Но не ждите между нами тепла после выходок вашего сына. Я не понимаю его ненависти ко мне. За десять лет нашей жизни я слова плохого не сказала в его сторону. И при мне он не был таким озверевшим, как сейчас. Так что кто кому враг, разбирайтесь там сами. Между собой. – ответила я спокойно. – Может быть отойдём куда-нибудь, поговорим? – Ираида Александровна с недоумением оглядывалась вокруг, будто кофейни для её удобства должны вырастать прямо там, где она стоит. – Не вижу смысла в нашем разговоре. Извините, но после того дебоша, что устроил ваш сын в аптеке, я вынуждена была искать себе новое место работы. И опоздания там не приветствуются, – пожимая плечами, проговорила я, заметив, как перекосило маму моего бывшего мужа при упоминании о скандале в аптеке. – Он ненавидит, потому что любил. И считает, что ты его предала. Не дала того, что он жаждал. Не любила его достаточно, чтобы сделать для него всё, что он просит, – сказала она и добавила. – Ты откладывала деньги за время жизни с Владиславом? – Зачем вы спрашиваете, и какое вам до этого дело? Считайте свои доходы, – я усмехнулась и, доставая телефон, стала вызывать такси. – Погоди! Я не так спросила. Просто хотела сказать, что я откладывала для внука деньги. И готова с тобой ими делиться. Если ты будешь разрешать мне общаться с Данилом. Например, я куплю ему квартиру на совершеннолетие, – Ираида Александровна выпрямилась и глянула на меня со сложным чувством. Она что, считает меня дворняжкой, которую поманил сосиской, и она будет бежать за ней, как привязанная? – Поберегите деньги для другого, чистокровного внука, который скоро появится. Там они будут нужнее. Мы с Данилкой обойдёмся положенными нам по закону средствами, – я повернулась к Ираиде Александровне и сказала ей в глаза. – Мы не нуждаемся в ваших деньгах! – Ну и напрасно! Я не буду повторять предложение несколько раз и бегать за тобой! Тем более, что Ирочка носит двойню! Она принесла снимок УЗИ из поликлиники! У нас в семье бывали близнецы! – фыркнула бывшая свекровь. Я отвернулась от неё, встречая подъехавшую машину. Сухо простившись, уселась в тепло салона и отвернулась от одиноко стоящей на холодном зимнем ветру женщины. Не будешь ты бегать. Ага. А сейчас ты случайно оказалась около Данькиной школы утром на другом конце Москвы! А ведь вина Ираиды в том, что Владислав вырос таким эгоистом, огромна. Она передавила его. Сделала беспомощным в социальном плане, так и не повзрослевшим. Маминым сыночком. Да и пусть их! Меня ждёт интересная работа! Работа, к моему удивлению, мне действительно страшно нравилась, несмотря на то что приходилось иногда по полночи освежать знания и навёрстывать упущенное. Я вполне освоилась, почувствовав уверенность, появилась и инициатива, и предложения. Постепенно нарабатывался опыт. Зря, конечно, я не пошла к Игнатьеву после учёбы! Но, с другой стороны, тогда бы не было и того жизненного опыта и терпения, что набрался у меня. Не ценила бы так сейчас то, что имею. Как-то так повелось после вечера встречи в Университете, что мы часто стали разговаривать с Ярославом. Между нами возникло взаимопонимание на каком-то почти молекулярном уровне. Мне очень нравилось, что часто он начинал фразу, а я могла её подхватить и продолжить. Понимая его без слов. Появилась традиция вечерних недолгих прогулок, когда для того, чтобы скинуть напряжение и нервозность длинного дня мы около получаса гуляли по городу недалеко от работы, обследуя окрестные Пироговские улицы и переулки. Усачёва и Абрикосовый переулок, Плющиха и Савинская набережная. Десять минут около текущей воды в молчаливой, но понимающей и доброжелательной компании, и тревоги, заботы рабочего дня уплывают в прошлое. Ярослав делился со мной подробностями своей жизни за границей. Рассказал, как чуть не женился однажды. Но остановило его желание невесты составить такой брачный контракт, при котором были явно ущемлены его права только потому, что он не англичанин. Ярослав говорит, что он не против заключения контракта и с пониманием относится к желанию женщины быть защищённой законом, но в рамках нормального и обоюдовыгодного сотрудничества. Когда же изначально формулируется превосходство одной стороны по национальному признаку… Он очень смешно в лицах рассказывал эту историю. Но, судя по всему, его сильно задело такое несправедливое отношение. Было ударом. Я, в свою очередь, поделилась с ним своими бедами. Без особых подробностей. Ни к чему они чужому человеку. Но сама возможность рассказать о проблеме, проговорить её, поделится с близким по духу много значит и многое мне дала. Осознание, что меня понимают, и я не одна в этом мире делало меня сильнее. Между тем близился второй суд по определению проживания. И хотя Аркадий Владимирович уверял меня, что беспокоиться не стоит, я очень нервничала. Ярослав предлагал помощь знакомых юристов, но я доверяла выбору Марины. Время было вязким и тревожным. Поэтому звонок подруги с лаконичным: – Жди! Буду вечером! – выбил меня из колеи. Двадцать девятая глава Маринка прилетела будто на помеле. Взъерошенная и возбуждённая. – Что я тебе сейчас расскажу! – уже в коридоре, раздеваясь, начала она. – Ты упадёшь! – хором закончили мы цитату. Маришка отсмеялась и, повесив пуховичок на вешалку, прошла за мной на кухню. Данилка буркнул невнятно приветствие и ушёл в свою комнату. Я так и не поговорила с ним. Не расспросила, что произошло между ним и Ираидой Александровной. Не зря же он такой отстранённый с ней. – Твой Славик приходил к моему Валичке просить денег! – торжественно заявила подруга, усаживаясь за стол. – В смысле? Ну, то есть, я не поняла, у него что, закончились деньги? – изумилась я. – Ему нужно было много! – Маришка сделала большие глаза и многозначительно посмотрела на меня. Я не понимаю. В последнее время в связи с разводом вообще стала хуже понимать граждан. Ранее казавшиеся понятными реакции знакомых, казалось бы, близких людей теперь вызывали подозрения. То, что всегда было понятным, как основа моего мировосприятия, трещало по швам. Оказывается, даже вчерашние родные люди могут удивить реакцией на очевидные вещи. И если раньше я была уверена в понимании моих действий, то теперь…