Удостоверяюсь в правильности своих действий в зеркале и решаюсь выполнить задуманное. Максимально аккуратно поворачиваю металлическую ручку двери. Так, чтобы не было слышно щелчков. Выглядываю наружу. В коридоре горят приглушенно настенные светильники. Вокруг ни души. Шагаю максимально спокойно, но каждый мой шаг как будто отдается эхом в ушах. Хотя умом понимаю, что все поглощает ворс ковра. Стараюсь идти так, будто ничего противоестественного не задумала. Словно передвигаюсь по дому в любое другое время. Это на случай, если кто-то встретится мне на пути. С молотящимся в ужасе сердцем дохожу до кабинета, тоже как бы спокойно открываю дверь и мышкой проскальзываю внутрь. Быстро закрываю за собой и прислоняюсь к ней лбом. Еще немного и сердце выскочит из груди. Стою так несколько драгоценных минут и перевожу дыхание. Мне надо успокоиться. Знаю, что руки уже трясутся, но выхода у меня другого нет — я должна бежать с детьми. Я не готова терять еще и их. Ни за что! Не включаю в кабинете свет, чтобы не привлекать внимание с улицы вышедших на ночь глядя. Мне нужно действовать максимально незаметно. Все еще боюсь быть застигнутой кем-то, но убеждаю себя, что работники не ходят на второй этаж, дети в своих комнатах с домашними заданиями после перекуса. А тетя сидит над отчетами в своей спальне. Она такое практикует каждый вечер — любит быть причастной к бизнесу племянника. Включаю фонарик на телефона, закрыв вспышку предварительно пальцами. Чтобы в темноте свет не резанул по глазам. В неярком свете шагаю к сейфу, я знаю где он находится. Затаив дыхание, ввожу пароль и дверца с щелчком открывается. Сердце плюхается в пятки от испуга. Хватаюсь за сердце и поверхностно дышу. Спокойно. У меня все получится. Направляю яркий свет внутрь сейфа и достаю оттуда документы мои и детей. Взгляд ухватывает пачки с красными купюрами. Гложет мысль, что я краду у собственного мужа. А потом догоняет мысль, что именно муж решил развестись со мной ради выгоды. А мне еще с детьми придется выживать… Заглушаю голос совести и беру одну пачку. И документы с деньгами прячу под блузки. Края блузки поправляю, чтобы прикрыть свою кражу. Уже быстрее закрываю сейф, дергаю на себя, чтобы удостовериться, что закрылась. И иду на выход. Вдох-выдох. Все хорошо. Никого нет в коридоре. У меня получится спрятать в спальне в сумочке все документы и деньги. А завтра с утра в школе детей сбежим через черный выход, чтобы водитель не сразу заметил нашу пропажу. — У меня все получится, — шепчу себе под нос, открывая дверь. Свет в коридоре бьет по глазам, приходится промотаться несколько раз и только потом выйти в коридор. Опасливо оглядываюсь по сторонам и убеждаюсь, что никого нет. Не застали меня за таким «преступлением». Именно таковым мне все кажется. Кажется, стук моего сердца слышен на том конце дома. «Тише, сердце, все хорошо», — прижимаю руку к груди, стараясь унять покалывание на кончиках пальцев. По рту вообще пустыня, а глазами «шарю» по сторонам. Осталось еще несколько метров до спальни как внезапно открывается дверь сбоку и я отскакиваю от неожиданности в сторону. — Ты чего так пугаешься? Глава 11. Сон... ? — Ты чего так пугаешься? — окатывает неприязненным взглядом тетя Исмат, оглядев меня с головы до ног и обратно. С трудом сдерживаю себя, что бы не выдохнуть с облегчением. Аж от сердца отлегло, что это не Насиб вернулся заблаговременно. Поджимаю губы, а потом растягиваю их в сдержанной улыбке. И все это под пристальным взглядом тети. — Просто ушла в свои мысли, тетя, — отвечаю максимально дружелюбно. — Наконец мой племянник нашел себе достойную партию, — выходит из своей комнаты, закрывая дверь за собой. Становится передо мной с гордо вскинутой головой. И в глазах ее горит огонь превосходства, будто одержала победу в давно идущей войне со мной. А для меня она всегда была частью семьи. Да, у нас бывали ссоры, но в какой семье их нет? Молчу. Мне нечего сказать ей в ответ. У меня свои планы и ссориться с кем-то у меня нет желания. — Ты, наконец, займешь достойное тебе место, — теперь улыбается удовлетворенно. Чудится мне в этой улыбке самодовольная ухмылка. — Место прислуги в этом доме. Хотя я убеждала и вовсе тебя выгнать. Только мой племянник слишком добродетелен. Так что не волну ся, никто не разлучит тебя с твоими детьми. Пока что. Чем больше говорила тетя Исмат, тем страшнее мне становилось. Как она могла такое сказать? Именно она просила меня десять лет назад поступить милосердно. Чуть не умоляла на коленях отнестись с пониманием, что Насиб — это единственный наследник ее рода. И если начнется война между нашими семьями, то пострадает не только Насиб, но и мой брат. Мой брат мог выйти победителем… а мог и оказаться пораженным. Тогда могла вспыхнуть война между семьями. И я сделала свой выбор… Выбрала сторону Насиба. Смирилась со своей судьбой. Отдала все на усмотрение Всевышнего. Если так суждено было произойти, то мне оставалось только идти по этому пути. И постараться сохранить единственного мне родного человека — Амира. Я понимала, что он не пропадет. Да, будет в ярости, в бешенстве даже. Возненавидит меня на всю оставшуюся жизнь. Но будет живой и здоровый. А мне другого и не надо было. — Тебе нечего сказать, вижу, — заключает довольно и, проходя мимо, бросает небрежно. — Насладись последними днями в роли жены моего племянника сполна. И уходит. Я держусь на ногах твердо ровно до той минуты пока фигуры родственницы не скрывается за поворотом на лестницу. Дышу раненной птицей. Но мне нужно дышать. Нужно жить дальше ради моих детей. На негнущихся ногах иду в сторону своей спальни. Захожу и стою в пустой темной комнате, прислонившись спиной к двери. Привычным движением нажимаю на выключатель и все вокруг озаряется светом от большой люстры над потолком. Я будто смотрю на семейное ложе по другому. Совсем другой человек. За день я будто умерла несколько раз. Каждый раз упорно хватаясь за жизнь. Смотрю на мебель понимаю, что ничто из того я не выбирала сама. Все на вкус тети Исмат. Она всегда выбирала из каталога, сочетала между собой и довольно улыбалась. А я… уступала. Старшая же она, да и волновать ее своим отказом не хотелось. А теперь понимаю, что моего в этой спальне нет ничего. Даже эти вешалки в шкафах — это ее выбор! А я стою, глотаю слезы и выбираю самое необходимое из содержимого, чтобы налегке сбежать от этой семейки. Только картинка расплывчатая перед глазами из-за влаги. Так. Упираюсь руками в края тумбочки, и сгибаюсь над ней. Мне надо успокоиться. Вдох. Выдох. Еще раз вдох. И медленный выдох. Я все-таки взрослая женщина. Мне почти тридцать и я должна в первую очередь думать о своих детях. О себе и своих разбитых чувствах подумаю, когда буду далеко от ненавидящих меня мужа и его тети. Столько лет вместе, а я на все закрывала глаза. Не хотела конфликтов, ссор, забивала на свои желания… Оказывается, от меня давно хотят избавиться… Нервно смеюсь своему озарению. Где были мои глаза раньше? Так, все потом! Потом я обо всем подумаю. Чувствую как по щекам катится влага. Смахиваю ее рукой и выпрямляюсь. Мне нельзя скатываться в самобичевание и преждевременное уныние. Да и права не имею. Вытаскиваю свой кожаный рюкзак из шкафа, который часто брала с собой на прогулку с Лайлой. С ним никто не заподозрит неладное. На дно кладу документы детей и свой паспорт. Деньги туда положить не решаюсь.