Я же доверяла ей, делилась всеми волнениями и переживаниями. Я же считала ее почти сестрой! И перед мамой, которая меня предостерегала, всегда защищала. А выходит, мама-то была права! Господи, но ведь Олеся и правда спасла нас. Неужели это вот такая плата за то, что она для нас сделала? — Ма! Маааа! — хнычет дочь. Ей хочется внимания, а у меня сейчас совершенно нет сил ни на что. Мне бы собрать себя хоть ненадолго. Вот только как? Как это сделать, когда тебе в сердце воткнули нож два самых близких человека, да ее и провернули для надежности пару раз. Полдня проходит как в тумане. Я даже не запоминаю, что делаю — какие-то механические действия — покормить, поиграть, уложить спать. Погулять… Ступор заканчивается, только когда вижу в окно, как через ворота заезжает машина мужа. Впервые во мне зажигается надежда — а что если Олеся соврала? Ведь такое может быть! Не знаю, зачем, не знаю — почему. Но она же могла! Могла соврать! Я вспыхиваю этой самой надеждой, выхожу встречать мужа с дочкой на руках. Тот улыбается, снимает пальто и, подойдя, чмокает в щеку сначала ее, потом меня. — Привет, красавицы! Приехал как смог. Соскучился дико! Ты вещи уже собрала? — Пока нет, — отвечаю, а у самой внутри все сворачивается. — Ира, — с укором произносит Игорь, — опять полночи будешь носится. Неужели времени не хватило? Завтра нужно выехать рано утром. — Олеся заезжала, — отвечаю и внимательно слежу за реакцией. Но Игорь лишь кивает. Как обычно. — Сказала, что она беременна. Тут он замирает. Всего на долю секунды, но я успеваю поймать эту заминку. — Надо же, — хмыкает. — Ну, передавай ей поздравления. — А тебе? Тебе их тоже передать? — спрашиваю, пока внутри разливается едкая горечь. Предчувствие, что вот-вот мой мир окончательно рухнет, накрывает так, что я захлебываюсь этой болью. — Мне? — вроде как непонимающе спрашивает Вертинский. — Конечно. Ведь отец ее ребенка — ты… 3 Ирина Выражение лица у Игоря меняется. Он будто каменеет, но по его глазам я понимаю — все это правда. — Это она так утверждает? — вроде бы небрежно говорит он. — Она, — киваю, а у самой внутри окончательно что-то ломается. — Ты мне изменил. И это не вопрос. Муж морщится, а дочка задорно взвизгивает и тянет ручки к отцу. — Па! Вертинский тянется к ней, но я отворачиваюсь вместе с Лесей. На что тут же получаю недовольный взгляд Игоря. — Начинаешь манипулировать ребенком? — Ты мне изменил! — Не делай трагедии, — равнодушно отвечает он. — Это было всего несколько раз, и мы предохранялись. Так что все эти слова про беременность точно липа. Второй раз за день я поражена цинизмом близкого человека. Сначала Олеся буквально убила меня наповал, а теперь вот Игорь… Неужели и его я тоже совсем не знаю? — Ты спал с ней… — Это ничего не значит, — чеканит муж. — Просто забудь про это, и все. — Забыть? — всхлипываю. Лиза чувствует мое состояние и тоже начинает хныкать. — Именно, — кивает Игорь. — И успокойся — посмотри до чего ребенка довела. — Я довела… Ты серьезно сейчас? Ты мне изменил с Олесей! За моей спиной! — Успокойся, Ира. Да, я сплоховал. Но если уж на то пошло, то ты сама виновата. Можно ли сделать мне еще больнее? Оказывается, да. Мне казалось внутри уже все умерло, но вот сейчас после слов мужа я будто заново рассыпаюсь на части. — Ты слишком зациклилась на ребенке, — фыркает между тем Вертинский. — Постоянно вокруг Лизы скачешь. — Это наша дочь! — вскидываюсь я. — Или я должна ее бросить на нянек? Так что ли? — Нет, но ты могла бы поменьше погружаться в это. — И наплевать на ее здоровье, да? Ты же весь день занят в офисе своем. Кто должен разбираться с ее аллергией, кто должен ездить с ней по больницам, ложиться в стационар… На этой фразе я осекаюсь. С момента, как Олеся выложила карты на стол, мне не пришло в голову сложить два и два. Я не соотнесла сроки, но сейчас, вот в этот момент до меня доходит, когда все случилось. Муж мрачнеет. — Значит, пока я была с Лизой в больнице, ты развлекался с Морозовой, да? Он тяжело вздыхает и отводит взгляд. Его молчание говорит лучше всяких слов. И боль за дочь взрывается во мне с новой силой. — Тебе совсем на нас плевать, да? — Да что ты заладила-то? — раздраженно огрызается Игорь. — Почему плевать? Разве я вас не обеспечиваю? Не провожу с вами время? Не уделяю внимания? — То есть по-твоему это достаточно? — Нет? Чего тебе не хватает? — Игорь, ты действительно не понимаешь, в чем проблема? — устало спрашиваю, пытаясь успокоить дочь, которая все сильнее хнычет. — Ты предал нас. Ты выбрал другую женщину. И у вас теперь будет ребенок. Разворачиваюсь и ухожу к лестнице, чтобы отнести Лизу наверх и отвлечь игрушками. У нее снова режутся зубки, а значит, настроение так и будет капризным. — Это было всего несколько раз, — доносится мне вслед. Останавливаюсь на пару секунд, но так ничего и не сказав, иду дальше. — И это не мой ребенок! Прикрываю глаза, но в итоге все же оборачиваюсь, вижу, как Игорь подходит к нам. — Я разберусь с Морозовой, и она больше не потревожит тебя. — У нее будет сын. Ты ведь так мечтал о мальчике, да? И она об этом знает. Как и о том, что теперь ты женишься н аней. — Что за чушь! Я же качаю головой. — Не чушь, Игорь. Я хочу развод. Я не стану жить с тобой после всего. — Какой еще, к чертям, развод?! — рявкает муж. Лизу вздрагивает и громко плачет. Вертинский тут же виновато отступает. — Да пошел ты! — шиплю на него и уношу дочь наверх. Успокоить Лизу получается далеко не сразу. Я из последних сил держусь, стараюсь при ней не плакать, но мысли крутятся вокруг новости, что разбила мой привычный мир. В памяти всплывает, как тяжело мне дались первые месяцы дочки. У меня так и не вышло как следует наладить грудное вскармливание. Я из-за этого очень долго чувствовала себя неполноценной матерью. Злилась, что не выходило, как я задумала. И опять же мне помогла тогда Олеся. Если бы я только знала! Как же я упустила, что она хотела забрать Игоря? Когда? Когда это случилось? Из детской я выхожу, только когда дочка окончательно укладывается спать на ночь. Беру с собой радионяню и иду вниз, чтобы выпить успокаивающего чая. Я даже не знаю, дома ли муж и чем занят.