— А ты бы лучше домой поехал. — Ну, сейчас! Даже не думай, здесь полно места, переночую с тобой. К тому же у меня тут завтра занятия. — Пойдешь помятый и небритый? — Я все равно в пижаму переодеваюсь, хирургия же. А небритый… — Он почесал подбородок. — Ну, может, так модно. — Ой, как знаешь… — Я устала спорить и пререкаться и на самом деле захотела спать. — Так и не расскажешь, почему так поздно возвращалась? — Ноутбук забыла, вернулась, а на обратном пути — вот… В голове всплыл разговор с Оксанкой и ссора, за ним последовавшая. Я невольно перевела взгляд на Матвея, словно хотела увидеть в его лице то, о чем в сердцах сказала Владыкина. Нет, это невозможно… у меня вдруг снова заболела голова, я сморщилась и закусила губу, чтобы не заплакать от невыносимой боли, бившейся в висках и затылке. Матвей сел рядом, взял меня за руку и прошептал: — К сожалению, невозможно забрать себе чужую боль, милая. Но я могу посидеть с тобой и подержать за руку, чтобы ты не оставалась с этой болью один на один. — Спасибо… — прошептала я, чувствуя, как из правого глаза все-таки выкатилась предательская слезинка. Конечно, Оксанка ошибается. Человек, который ничего к тебе не чувствует, никогда не произнесет таких слов. Надежда Начало сентября Светка позвонила в половине двенадцатого. Голос у нее был возбужденный, она даже заикалась от волнения: — Все, Надюшка, мы за тобой заедем, я договорилась с Гавриилом Ардалионовичем. Он сказал, что с радостью поможет, чем сможет. — Ты что — рассказала, в чем дело?! — Ну нет, конечно! Просто сказала, что моей подруге нужна консультация по вопросу, в котором только он может разобраться. А он и обрадовался — мол, конечно, Светочка, приводи подружку, я с твоей бабушкой так дружил, так дружил… Короче, придется бедному Антону книжку потолще с собой тащить, чувствую, старикан нас не скоро отпустит, сперва биографию расскажет в красках, а она у него, поверь, длинная и интересная. — Да и пусть. Лишь бы хоть приблизительно понять, что это за брошь. Вдруг мы из-за пустяка возбудились. — С ума сошла?! — возразила Светка. — Уж в камнях-то я разбираюсь, и это точно не стекляшка. Короче, Надюшка, будь готова часикам к шести, а брошку прямо в книжке этой и неси, мне кажется, так будет безопаснее — и не потеряешь, и из сумки не вынут. Светкины инструкции не показались мне такими уж необходимыми, но книгу-шкатулку я все-таки взяла с собой, да еще и обернула в пару слоев газеты. Сумку тоже выбрала самую, на мой взгляд, надежную — ту, в которой носила ноутбук, она была совершенно неприметной, черной и напоминала мужскую. До назначенного часа я прослонялась из угла в угол, совершенно не представляя, чем себя отвлечь от мыслей о предстоящей встрече. Вроде ничего особенного — ну, что может сделать старичок-ювелир, однако внутри было неспокойно. Я так привыкла ждать неприятностей, что видела их тень всюду, даже там, где по определению ничего произойти не могло. Жил ювелир действительно в противоположном конце города, в старом доме сталинской постройки. На пятый этаж мы со Светкой поднялись пешком, и я мысленно нарисовала себе картину холостяцкой берлоги, запущенной в силу возраста своего хозяина и пахнущей старостью и лекарствами. Какой же сюрприз меня ожидал… Квартира оказалась огромная, трехкомнатная, с просторным холлом-прихожей, гостиной, обставленной старинной мебелью. Наверняка и остальные комнаты были не менее впечатляющими. Пахло в квартире гортензиями. Я хорошо знала этот запах, мама любила такое мыло и ухитрялась где-то его доставать. Аромат словно вернул меня на пару секунд в детство — я увидела папу, выходящего утром из ванной, маму у стола в кухне, подающую завтрак. Такая милая, уютная, светлая картинка… которая исчезла ровно в ту секунду, когда по боку меня стукнула черная сумка. Хозяин квартиры, маленький, сухонький старичок в клетчатой рубашке и безукоризненно отглаженных светлых брюках, приветливо пригласил нас в гостиную: — Располагайтесь, девочки. Светочка, ты стала очень похожа на бабушку. — Познакомьтесь, Гавриил Ардалионович, это Надя, моя подруга, — сказала Светка, когда мы уселись за круглый стол. — Она бы хотела вам кое-что показать, — и Светка пнула меня под столом, потому что я, открыв рот, разглядывала обстановку и картины, висевшие на стенах. Не оставалось никаких сомнений — это не копии. — Ой! — не совсем прилично отреагировала я и покраснела: — Извините… — Так-так, — садясь напротив меня, протянул старичок. — Посмотрим-посмотрим… — Он нетерпеливо побарабанил пальцами по столу, и я, вынув шкатулку и неловко разорвав газеты, двумя пальцами достала брошь. Гавриил Ардалионович вдруг весь подобрался, и пальцы рук, лежащие на столе, задрожали так, что это стало очень заметно. — Погодите-ка… — забормотал он, суетливым жестом вынимая из нагрудного кармана рубашки лупу. — Погодите… ну-ка… ах ты ж… — бормотал ювелир, рассматривая жука со всех сторон. Я снова почувствовала прилив беспокойства. Очень уж тщательно старикан изучал брошь, и мне почему-то показалось, что видит он ее не впервые, а потому ищет признаки, по которым может узнать. — Лапка… лапка… — бормотал он так тихо, что это слово едва можно было различить. — Да-да-да… кончика нет… и камня нет… — Вот тут мне стало совсем нехорошо. Наконец Гавриил Ардалионович убрал лупу и, не выпуская брошь из пальцев, спросил: — А где вы, милая девушка, позвольте спросить, взяли эту вещь? Выхода не было, пришлось уверенно соврать: — Бабушка подарила. А сейчас нужны деньги, Света сказала, вы поможете оценить. — Бабушка, значит… ну-ну… — игнорируя мой вопрос, протянул ювелир, и что-то в его голосе мне совсем не понравилось, буквально послышалась какая-то угроза — мол, ты ври, да не завирайся, какая бабушка… — Так что, Гавриил Ардалионович, — вмешалась тоже почуявшая неладное Светка, — как, по-вашему, сколько может стоить эта брошка? — Сколько стоить может, говоришь? Потянет лет на пять, а стоить может головы, — не сводя с меня чуть помутневших глаз, тихим голосом произнес ювелир. — Что?! — не поняла Светка. — А то, дорогая. Ты кого ко мне в дом притащила? — вдруг сорвался на фальцет Гавриил Ардалионович. — Воровку?! Этот визг словно придал мне возможности соображать. Я вскочила, ловко выхватила из пальцев не ожидавшего такой прыти ювелира брошь и, схватив за руку Светку, поволокла ее к выходу. По дороге моя подруга зацепила плечом какую-то вазу, и та с грохотом разбилась за нашими спинами. Мы выскочили из квартиры и кубарем покатились по лестнице вниз, где на лавке у подъезда нас ждал Антон. — Погоди… — прохрипела задохнувшаяся от непривычно быстрого бега Светка. — Надо вернуться… — Зачем?! Чтобы он в полицию позвонил? — Нет! Если он узнал брошь, он знает, кому она принадлежит. И сейчас будет звонить, я в этом уверена. Надо пойти и послушать у двери. — Ты спятила?! Но Светка уже развернулась и пошла обратно в подъезд. Я, вся дрожа от пережитого, сунула злополучную брошь во внутренний карман сумки и направилась к Антону, который так увлекся чтением, что даже не заметил ни нашего появления, ни того, что Светка снова исчезла. Плюхнувшись рядом с ним на лавку, я толкнула Антона в бок локтем: — Интересно? — Ага, — буркнул он, не отрываясь от книги. Надежная защита, чего уж там… да меня сейчас тут могут начать убивать — а Тошенька даже ухом не поведет, будет сидеть, в книжечку уткнувшись. Я разозлилась и сильнее ткнула нашего горе-телохранителя: — Ты вообще меня слышишь? — Слышу, — по-прежнему не поднимая взгляда от черных строчек, сообщил Антон. — Посиди пару минут, дочитаю главу. Мне показалось, что он даже не понял, я это или Светка. — На тебе природа не просто отдохнула, она канкан сплясала, а потом ее еще и тошнило неслабо, — зло пробормотала я, понимая, что даже если проору эту фразу во все горло, Антон не услышит или не придаст значения. Из подъезда выкатилась Светка — бледная, с расширившимися от ужаса глазами: — Быстро сматываемся! Антон! Антон!!! — это она выдала уже почти ультразвуком. Только теперь Тошенька очнулся и захлопнул книгу: — Что случилось? — Беги вперед и лови машину! — велела Светка. Удивительное дело — он побежал из двора с такой скоростью, что я даже опешила. Светка схватила меня за руку и устремилась следом за Антоном, на ходу приговаривая: — Вот мы влипли, Надька… вот влипли… — Да что случилось-то? — А то, что брошь эта реально краденая! И старикан ее узнал, потому что на самом деле знаком с хозяином! И, как я и сказала, хозяину этому он и позвонил. И теперь тебе, моя дорогая, надо куда-то валить, потому что вычислить твой адрес человеку со связями не составит труда. И я вместе с тобой тоже, кажется, попала. Но я разберусь — уверена, что Ардалионыч в память о бабушке постарается меня обезопасить, а вот ты… И в Светкиных словах было столько уверенности, что мне стало совсем не хорошо. Быстро нырнув на заднее сиденье остановленной Антоном машины, я забилась в угол и закрыла лицо руками. Черт бы побрал и эту брошь, и этого ювелира… Но как вышло, что краденая вещь оказалась в моей квартире?! Неужели… мать? Думать об этом было противно и очень страшно, но никакого другого объяснения я не видела. — Что же делать? — вслух пробормотала я. — Звони, — тут же сказала Светка, словно только и ждала этого вопроса. — Звони, ты ведь нашла книжку. Неужели не понимаешь — нет другого выхода, а теперь — так точно.