Утром, едва открыв глаза, я взяла документы и отправилась к стойке администратора. Отправив факс, вернулась в номер, где еще спала Светка. Я тихо присела с ней рядом на кровать и смотрела в лицо спящей подруги, словно впечатывая его в память. Кто знает, увидимся ли мы когда-то еще… — Ты чего? — недовольно буркнула Светка, переворачиваясь на другой бок. — Ничего… — Иди лучше бумаги отправляй, я еще посплю. — Отправила уже. — Тогда займись чем-то, я хочу поспать, суббота же… — Какая суббота? Вторник, тебе на работу надо. Сон со Светки слетел моментально, она подскочила и забегала по номеру: — О, господи! А мне снилось, что сегодня суббота… я же опоздаю! Отсюда ехать минут сорок, если без пробок! Я почувствовала себя виноватой — знала ведь, что ей на работу, но эгоистично заставила остаться со мной ночевать. Светка собралась со скоростью солдата, поднятого по тревоге, схватила сумку, чмокнула меня в щеку и велела в город не соваться. — Я тебе с телефона Антона звонить буду на всякий случай. — Это лишнее. Не думаешь же ты, что кто-то прослушивает… — На всякий случай, — заявила подруга уже из коридора. Я осталась в номере совершенно одна. Легла в постель, достала ноутбук, начала проверять почту, чтобы не думать ни о чем вообще. Работать не получалось, а статью нужно все-таки сдать, а заодно и подумать, надо ли поставить в известность главного редактора о том, что я уезжаю. Хотя… а зачем? Работать можно откуда угодно, разве помешают деньги? Надо же на что-то жить. Нет, не буду пока ничего говорить. Так и не сумев заставить себя сосредоточиться на тексте, я отставила ноутбук и включила телевизор. Шли местные новости, я даже не вслушивалась в то, что говорит диктор, но ровно до тех пор, пока на экране не возник мой дом. Я даже подалась вперед, чтобы убедиться, что не ошибаюсь, но нет — это мой дом, мой подъезд… и обгорелые зияющие проемы на месте окон моей квартиры… пожарные машины, сгрудившиеся внизу жильцы, корреспондент, пытающийся взять у кого-то интервью… ну, точно — Галина Ивановна с пятого этажа… и снова черные проемы окон — как выбитые глаза… Жуткое ощущение западни стало совершенно реальным, сделалось тяжело дышать, закружилась голова. Мне действительно нужно отсюда убираться — кто бы ни поджег мою квартиру, непременно придет за мной тоже. И тут раздался телефонный звонок. Я подпрыгнула от неожиданности, но это оказался Эдуард Алексеевич. — Доброе утро, Надя. Я буквально на секунду. Записывайте адрес клиники. — Я потянулась к ноутбуку и забила прямо в открытый на экране текст адрес. — Спросите там Вячеслава Андреевича Василькова, он в курсе и поможет устроиться. — Спасибо… я даже не успела вчера… — Это лишнее, — прервал меня Эдуард Алексеевич. — Когда все будет готово, я позвоню. Документы привезет мой помощник, он полетит потом с вами. Всего хорошего, Надя, — и в трубке опять стало тихо. Я выключила телевизор и долго смотрела в одну точку на погасшем экране. Нужно собираться и ехать куда-то за город, где располагалась клиника. Я что-то о ней слышала, но от кого — не могла вспомнить, да это и неважно. Мне бы только пересидеть там какое-то неопределенное время, а потом… что будет потом, непонятно, но точно хуже, чем есть, уже вряд ли станет — в этом городе меня ничего больше не держит, кроме родительских могил. Первым препятствием оказался шлагбаум. У меня не было пропуска, который, оказывается, был нужен для того, чтобы попасть на территорию клиники. Охранник долго выяснял, кто я и откуда, к кому приехала. Я что-то невнятно мычала до тех пор, пока не вспомнила фамилию врача — Васильков. — Ну, так бы и сказали, — с облегчением выдохнул охранник. — Сейчас позвоню, узнаю. Я отошла от шлагбаума и попыталась рассмотреть, что же находится вокруг. Территория была обнесена забором, а за шлагбаумом виднелся большой парк. Сегодня выдался солнечный день, и золотистые листья деревьев придавали парку какую-то сказочную красоту и загадочность. Я заметила, что к шлагбауму то и дело подъезжают машины, и, предъявив пропуск, проезжают по дорожке куда-то направо. Пешком сюда, кажется, пришла только я — от остановки рейсового автобуса в поселке, расположенном неподалеку. Охранник высунулся из своего окошка почти по пояс и крикнул: — Девушка! Подойдите. Я вернулась к шлагбауму, и парень сказал: — Пойдете вот по этой аллейке прямо, никуда не сворачивая, и упретесь в административный корпус. Вячеслав Андреевич вас на крыльце ждать будет. Я шла недолго — моему взгляду открылся трехэтажный белый дом, перед которым на клумбах ярко-оранжевым ковром цвели шафраны. На крыльце курил высокий, чуть грузный мужчина в белом халате и темно-синих штанах, напоминавших пижаму. Очевидно, это и был доктор Васильков. Я нерешительно поднялась по ступенькам, волоча за собой чемодан. Мужчина сразу бросил сигарету и помог мне: — Вы, очевидно, Надежда Закревская? — Да. Здравствуйте. — А я Вячеслав Андреевич. Ну, идем, я на вас историю заведу. — Историю? — не поняла я. — Ну, конечно, так полагается. Я не стала возражать, не стала говорить, что не собираюсь становиться клиенткой этого заведения, просто пошла вслед за ним внутрь. Оформление заняло несколько минут, и Вячеслав Андреевич, не задав мне ни единого лишнего вопроса, проводил по подземному переходу в другой корпус, а там — в маленькую одноместную палату на втором этаже. — Вот… располагайтесь, Надежда. Все вопросы можете задать медсестре, она объяснит распорядок, покажет, где тут у нас что. И очень прошу — никому не говорите, что лежите здесь не для оперативного вмешательства, хорошо? — предупредил он, придвигая мой чемодан к шкафу. — Если спросят — скажите, что готовитесь к ринопластике — запомните? — Конечно. Спасибо… — Это не мне, это Аделине Эдуардовне скажете, когда появится. Она сейчас на больничном. Отдыхайте. — И врач вышел, закрыв за собой дверь палаты. Я немного огляделась и принялась раскладывать вещи в шкаф, отнесла косметичку в небольшую ванную комнату, положила ночную рубашку под подушку, пристроила на тумбочке ноутбук и телефон. Палата напоминала гостиничный номер, а не больницу, и это меня обрадовало. Больниц я боялась с детства, но в этой клинике, к моему удивлению, даже запах стоял совершенно немедицинский. Как потом выяснилось, в этом корпусе пациенты только лежали, а все процедуры выполнялись в другом, лечебном. Здесь же, в реабилитации, имелся большой «зимний сад» и очень хороший кафетерий, где можно было посидеть с чашечкой кофе и булочкой. В парке разрешалось гулять в любое время, но покидать территорию клиники можно было только с пропуском — так же, как и посетители попадали сюда только по списку. Словом, если нужно было спрятаться, это место казалось идеальным. Такая удобная клетка с мягкими жердочками и элитным зерном в кормушке. Но здесь было хотя бы безопасно… Игорь Теперь он каждое утро входил в ординаторскую с опасением, словно ждал, что коллеги начнут косо смотреть или поднимут на смех. Игорю казалось, что о его выходке в палате Драгун непременно должны узнать все, однако шли дни, а ничего не менялось — при его появлении коллеги привычно здоровались и продолжали заниматься каждый своим. Авдеев немного успокоился, расправил плечи и старался вести себя уверенно. Он каждый день оперировал, удивляясь, как с таким объемом справлялась женщина — у него к концу дня ныла спина. Но каждая операция приносила своеобразное удовлетворение, а наблюдать за пациентами после было приятно — у людей сбывались мечты и была надежда на улучшение жизни после выписки. Игорь заметил, что Аделина, как правило, берет очень сложные случаи, и ему было лестно, что именно ему она доверила то, что сделала бы сама. Иващенко в клинике не появлялся — болел, вместо него с клиентами работала молодая женщина, которую пригласил Васильков. На время болезни психолога беседы с врачами прекратились, и Игорь вздохнул свободнее. Собственное состояние почти перестало его беспокоить — загруженность работой не давала возможности на что-то отвлекаться, он даже тренировки в зале забросил, потому что сил хватало только на дорогу домой и нехитрый ужин. Но чувствовал он себя при этом намного лучше, а по утрам испытывал приливы бодрости. На очередной планерке докладывали о поступивших, и Игорь, случайно бросив взгляд на Василькова, заметил, что у того в руках тоже есть история болезни, но планерка закончилась, а заместитель главврача так ее и не открыл. — Что-то интересное? — догнав Василькова в коридоре, спросил Игорь, кивнув на свернутую трубочкой историю в его руках. — Нет, — спокойно ответил тот. — А чего ж не доложили? Васильков как-то странно на него посмотрел: — Значит, так нужно. — Левачок? — пошутил Игорь, имея в виду, что Васильков в обход Аделины положил кого-то на операцию в ее отсутствие. Лицо Василькова побагровело, он остановился и тихо спросил, недобрым взглядом сверля остановившегося перед ним Авдеева: — Вы на что-то намекаете, Игорь Александрович? — Я? Нет… просто странно… — Тогда займитесь своими делами, доктор Авдеев, — отчеканил Вячеслав Андреевич и широкими шагами направился к кабинету Драгун. Игорь почувствовал себя неловко, как будто заглянул в комнату в неподходящий момент. «Вот зачем я прицепился? Даже если он взял кого-то без ведома заведующей, мне-то что за дело? Ему же отвечать, когда вскроется». Последовавшая за этим неловким инцидентом операция начисто выместила из его головы и недовольство Василькова, и ощущение собственной оплошности. Игорь с большим трудом в буквальном смысле продирался через старые послеоперационные рубцы на лице женщины, иссекал, подчищал — готовил к последующей пересадке кожи. — Давно такого не видел, — заметил анестезиолог, прокручиваясь на табуретке неподалеку от операционного стола. — Да… жестко… — пробормотал Игорь, заканчивая. — Но ничего, пересадим — будет хорошо. — Долго ей придется лечиться. — Ничего, — повторил Авдеев. — Зато потом сможет спокойно в зеркало смотреться. — А ты молодец, — похвалил анестезиолог, когда Игорь отошел от стола. — Красиво работаешь. Игорь неопределенно качнул головой и вышел размываться. Осталось написать протокол и заглянуть перед уходом в реабилитацию. Он шел по коридору отделения, чувствуя приятную усталость и тяжесть в руках, и это ощущение его радовало — хорошо поработал, сделал все, что от него зависело, сейчас посмотрит повязку, сделает назначения и поедет домой. У поста дежурной сестры стояла невысокая, стройная женщина с короткой стрижкой, и Игорю на секунду показалось, что фигура ему знакома. Подойдя ближе, он машинально поздоровался и вдруг, повернувшись к женщине, оторопел. Перед ним стояла Надя. — Ты?! — воскликнул он, совершенно забыв, что за столом поста сидит медсестра. Женщина отступила, на ее лице выразилась растерянность: — Игорь? Ты… ты как здесь? — Я здесь работаю. — Он зачем-то оттопырил на груди синюю робу. — А ты-то зачем? — Ринопластика, — коротко сказала Надя. — Что?! — Авдеев взял ее за руку и, преодолевая сопротивление, повел к окну, где было больше света. — Ну-ка, повернись… так… — Он с профессиональной точностью осмотрел ее нос и насмешливо спросил: — И зачем тебе менять то, что и так неплохо?