Оказавшись в магазине, я почувствовала некоторое облегчение — тут, в конце концов, люди, да и камеры видеонаблюдения тоже, так что со мной ничего не произойдет. Толкая перед собой тележку, я рассеянно оглядывала полки и никак не могла сообразить, что же нужно — растерялась и не могла собрать мысли в кучу. — Так, Надя, спокойно, — пробормотала я вполголоса. — Начнем сначала. В холодильнике вареные грудки и рис, немного грибов… так… это начинка для блинов. Молока нет, муки тоже… идем в молочный отдел. Мне всегда помогало, если я произносила что-то вслух — даже работая, старалась использовать эту особенность, на слух любая проблема воспринималась иначе, и решение находилось почти сразу. Я работала редактором в одном интернет-издании, это давало мне возможность не выходить из дома, а отсылать материалы по электронной почте. Деньги небольшие, решить с их помощью свалившиеся на мою голову проблемы, конечно, невозможно, но хоть что-то… Это, плюс поддержка Светки и ее мамы, давало мне возможность выжить. В тележке оказался пакет самого дешевого молока, килограммовый пакет муки, маленькая баночка сметаны. Страшно хотелось мармелада «лимонные дольки», но это, увы, было уже расточительством. Зарплата придет только через неделю, и надо как-то еще до нее дотянуть. Я уже направилась к кассам, когда путь мне преградил тот самый мужчина в голубой ветровке. Я почти уперлась в него тележкой, отскочила, пробормотав извинения, а он, перекидывая из руки в руку пачку перетертых томатов, вдруг ухмыльнулся, сделал шаг и сжал пачку в кулаке так, что она лопнула, а содержимое выплеснулось на мои белые кроссовки отвратительной красной жижей. Бросив пачку мне в тележку, мужчина развернулся и спокойно пошел к выходу, а я, как завороженная, смотрела на испорченные кроссовки и прикидывала, сколько могла стоить эта клятая пачка томатов. Наверняка больше, чем я готова заплатить… — Алло, деятель! — вдруг раздался мужской голос. — Я тебе, тебе! — Меня обогнул высокий широкоплечий мужчина в толстовке и спортивных брюках. Он догнал моего остановившегося обидчика и произнес: — За хулиганство хочешь присесть? — Какое хулиганство? — широко улыбнулся тот. — Деваха пачку помидоров раздавила, я-то при чем? — Я спросил — извиниться за хулиганство не хочешь? — Да пошел ты! — огрызнулся мой преследователь и повернулся, чтобы уйти, но тут же оказался на полу, придавленный сверху коленом мужчины в толстовке. — Ты че?! Отпусти, сказал! — Безусловно, — кивнул он. — Только сперва ты извинишься, а потом рассчитаешься за то, что испортил. Внятно объясняю? — Да тебе что надо-то? — Не люблю, когда девушек обижают — так устроит? Мужчина в толстовке помог моему преследователю подняться и повел его к кассе, прихватив мою тележку и кивком головы велев идти следом. Я так оторопела, что послушно пошла, не понимая, что вообще происходит. У кассы, произведя все расчеты, он выпустил руку обидчика и посоветовал: — В другой раз хорошо подумай. А теперь быстро скройся, чтобы я тебя через минуту не нашел. Мой преследователь не заставил себя упрашивать и покинул супермаркет, даже не оглянувшись в мою сторону. — Ну, давайте я вас провожу, что ли, — предложил мужчина, когда я сложила в пакет свои покупки и наскоро вытерла кроссовки влажными салфетками. — Спасибо… вы мне и так помогли. Я рядом живу, дойду. — Нет уж, я привык доводить начатое до конца. Кстати, меня Максим зовут, — представился он. — Вы не бойтесь, я приставать не буду, просто провожу до подъезда. Я пожала плечами. Наверное, в моей ситуации лучше было бы не доверять незнакомцам, пусть даже они помогают в чем-то, но этот Максим внушал доверие. Ну, проводит он меня до подъезда — в чем проблема? Еще светло, на улице народа полно. Да и этот обиженный в голубой ветровке может ждать меня на крыльце магазина, например. Или кто-то из его напарников… — Ну что, идем? — предложил Максим и подхватил с кассы мой пакет. — Выпечку любите? — Не особенно. Хотела блинов вот… подруга придет в гости. — Я почему спрашиваю… — выпуская меня из магазина и придерживая дверь, объяснил Максим, — сейчас редко девушки что-то пекут. — Ну да! Вы в Инстаграм загляните — там же сплошь кондитеры. — Нет, я не про тех, кто этим зарабатывает. Вот просто так, дома, в выходной, например… Я с детства привык, чтобы в субботу в квартире пирогами пахло или тортами какими-то. Мама моя это очень любит. — Она кондитер? — Она? Нет, она бухгалтер. Между прочим, я так и не узнал, как вас зовут, — без перехода заявил Максим. — Надя. А вы каким видом единоборств занимаетесь? — С чего вы решили, что я чем-то занимаюсь? — Очень профессионально уложили того парня на пол. — Никогда не думал, что девушка способна понять разницу между профессиональным захватом и просто ударом в драке. — Ну, если у нее отец был тренером — то способна. Максим слегка замедлил шаг: — То есть? — Мой папа всю жизнь занимался карате, даже в тюрьме в свое время отсидел за это — ну, знаете, когда оно было запрещено, сроки давали за преподавание. Его друг выручил. Потом папа долго в своем клубе подростков обучал и даже нескольких чемпионов вырастил. Максим замер на месте как вкопанный: — Постойте… ваш отец — Евгений Закревский? — Да. А как вы догадались? — Да я с пацанов еще в его клубе занимался! Я же под его руководством и пояс черный получил! Надо же! — Он радовался так искренне, что даже при самой высокой степени подозрительности невозможно было подумать, что он не искренен. — Надо же… — повторил Максим и добавил, чуть успокоившись: — Для меня было большим ударом, когда я из армии пришел и узнал, что он погиб. — Да, случайность… пьяный водитель, лобовое столкновение… — пробормотала я. — Он мгновенно умер, даже, наверное, понять ничего не успел… — Простите, — огорченно произнес Максим. — Не хотел напоминать… — Ничего… это уже давно было, почти не больно… — но я, не сдержавшись, всхлипнула. Максим решительно потянул меня за руку к скамейке: — Давайте-ка посидим, успокоимся, хорошо? То-то я и подумал, почему мне кажется таким знакомым ваше лицо, хотя я мог поклясться, что никогда прежде вас не видел. — Да, я очень на папу похожа, говорили — одно лицо. — Ваш папа очень хороший человек был, — серьезно сказал Максим, глядя мне в глаза. — Он меня, можно сказать, от тюрьмы спас, когда мне шестнадцать исполнилось. Я с компанией связался… стыдно сказать — мелочь отжимали. Евгений Михайлович к участковому сам ходил, на поруки меня брал. Заставил в зале вкалывать с утра до ночи, из школы под конвоем забирал. И своего добился — я начал соревнования выигрывать, пояс за поясом получал. И в армию он меня идти уговорил. Я в десантных войсках служил, там вся его наука пригодилась. Ну, в этой истории не было ничего уникального. Мой папа был одержим карате и тем, что постоянно возился с так называемыми трудными подростками. Дома у нас то и дело кто-то ночевал, делал уроки или просто приходил поужинать. Мама ворчала, но папе не возражала, понимая, что для него это почему-то важно. Она только однажды рассказала мне о том, как ждала его из заключения — они еще не были женаты, и мои дед и бабушка отговаривали ее «связываться с уголовником», но мама стояла на своем и дождалась — вместо двух лет папа отбыл всего год и вернулся. Они поженились, через два года родилась я, а еще через два папа снова занялся любимым делом, оставив работу в автосервисе. Но теперь он делал это уже официально, открыл свой клуб, набирал учеников, возил их на соревнования. И параллельно «воспитывал заблудших», как называла это мама. Так что Максим наверняка не врал, рассказывая о своем. — А сейчас вы чем занимаетесь? — спросила я, разрывая неловкую паузу. — Работаю начальником службы безопасности в банке, — улыбнулся Максим. — Просто в отпуске сейчас. Окончил университет, если интересно. А вы? — А я редактор на портале «Новости города». Тоже, между прочим, университет окончила, филфак. — Там всегда учились самые интересные девчонки. — И мне совершенно не показалось, что этими словами Максим хотел как-то особенно мне понравиться. Я никогда не обольщалась по поводу собственной внешности, да и мама с детства культивировала во мне совсем другое — любовь к чтению, к хорошей музыке, к театру. А внешность… ну, повезло родиться не уродливой, и уже хорошо. На самом деле меня вполне можно было считать симпатичной — мне достались отцовские черты лица, а он был по-настоящему красивым человеком, с прямым тонким носом, с выразительными голубыми глазами и высоким лбом. Во мне это все повторилось чуть менее выразительно, но не портило, как считала бабушка, а даже наоборот. Но мама делала акцент на внутреннем развитии, а не на том, как бы приукрасить то внешнее, что дала природа. В итоге даже наносить макияж меня учила Светка, когда мы уже заканчивали университет. «Интересно, женат ли он? — думала я, исподтишка рассматривая сидящего рядом со мной Максима. — Конечно, женат — ну, не может же такой мужчина быть свободен. И дети наверняка есть». Женатые мужчины всегда были для меня темой закрытой — не брать чужого в нашей семье являлось законом. — Я вас, наверное, задерживаю… — Что? А, нет. До тренировки еще полчаса, тут рядом. — Вы всё еще тренируетесь? — Конечно. Карате — это как кровообращение, нельзя останавливаться. Да и не хочется. А вы куда-то торопитесь? — спросил он и тут же вспомнил: — А, ну да — подруга же и блины. Получается, это я вас задерживаю. Мне почему-то не хотелось уже ни блинов, ни Светкиного визита, но пришлось встать со скамьи и направиться в сторону дома, мучительно гадая, женат ли мой новый знакомый и попросит ли он у меня номер телефона. Который, кстати, я дала бы ему без колебаний. Игорь После беседы с психологом он всю ночь не спал, ворочался в постели, садился, вставал, открывал настежь окно, впуская в комнату холодный осенний воздух, пахнувший дождем, мокрой листвой и опавшими с дерева крупными ранетками — первый этаж позволял услышать даже это. Вернувшись в постель и сунув голову под подушку, Игорь вновь и вновь пытался уснуть, но ничего не получалось. Хорошо, что день предстоял не операционный, после обхода можно заняться так и не законченным вчера описанием операции — интересно, Драгун это заметит или нет? Игорь никогда не оставлял протоколы на завтра, но вчера просто не смог заставить себя сосредоточиться и последовательно, шаг за шагом, написать то, что делал в операционной. Он даже машину оставил на парковке клиники, побоялся сесть за руль, вызвал такси, так что утром придется сделать то же самое. «Надо брать себя в руки, — снова перебравшись из постели в кухню и закуривая очередную сигарету, подумал Игорь. — Нельзя в таком виде на работе появляться, кто-то может заинтересоваться. Черт побери этого Ивана! И Драгун с ее дурацкими правилами… А может, ну ее к ляду, эту клинику? Найти другую не проблема, меня куда угодно возьмут, — мелькнула малодушная мыслишка, но тут же исчезла. — Нет, лучше не найду. Да и стыдно — что я, барышня какая? Мало ли, что там у меня когда было. Нужно уметь не жить прошлым. Важно ведь, какой я хирург и как я владею собой. Да, вот с этим, пожалуй, проблема пока, но ничего. Я справлюсь». Выбросив окурок в ведро, он вернулся в спальню и лег, закинув руки за голову и глядя в потолок. — Красиво живете, Игорь Александрович, — поддела его у шлагбаума старшая сестра операционного блока Лена, хорошенькая белокурая толстушка с яркими синими глазами — с ней Игорь познакомился, пожалуй, пока лучше, чем с остальными коллегами. — На такси разъезжаете. — Это вроде того, что наши люди в булочную на такси не ездят? — отшутился Авдеев фразой из фильма. Лена рассмеялась каким-то особенным смехом, словно накатывавшим волнами, и у Игоря почему-то сделалось тепло внутри. — Любите этот фильм? — спросила она, перекинув сумку с одного плеча на другое. — Да, очень. А вы? — Я больше «Джентльменов удачи» или «Кавказскую пленницу».