– Это самый эротический стон в моей жизни, – раздаётся рядом с моим ухом хриплый голос Миши, о котором я уже успела забыть. Вообще успела забыть о том, что на нас с Никитой смотрит человек десять посторонних мне людей. Его друзей. Лучше бы смотрели в меню! – Даже не мечтай, – бормочу в ответ и вздрагиваю, покрываясь мурашками с головы до пяток. Потому что горячие пальцы Волкова касаются моей кожи. Нежно, почти невесомо пальпируя болезненный участок. Он ставит мою стопу себе на коленку, продолжая ощупывать голень. Не знаю, почему сейчас разрешаю ему себя трогать. Ведь это отличный шанс съездить ему ногой по челюсти. За все прошлые обиды и одиночество. За то, что просто исчез! Ни сообщения, ни звонка! Мамаша его, конечно, упрятала куда подальше, стараясь, чтобы жизнь её сына и его будущее были такими, какими они запланировали, без всяких возможных “но” в виде внезапного ребенка. Но разве я не заслуживала от него хотя бы объяснений? В вечной любви он мне не клялся, но какие‑то отношения у нас были. Я что, не заслуживала простого сообщения: “Полина, мы расстаемся”? Грудь сжимает давняя обида. Про дочь он не узнает. Уж точно не от меня. Она только моя. – Тебе нужно в травмпункт, – говорит Никита, поднимая голову, выглядит встревоженным. Мы встречаемся глазами, и я первая отвожу свои, облизывая губы. Забираю у него свою ногу и снимаю босоножку со второй. – Где ты был столько времени со своей заботой? – слова вылетают быстрее, чем я успеваю сообразить, что говорю это вслух. Надеюсь, я сказала это достаточно тихо и меня никто не услышал. Хочу хлопнуть себя по лбу, но вместо этого встаю с дивана, перенося вес на здоровую ногу. Бетонный пол кусает холодом стопу, и я инстинктивно поджимаю пальчики. Никита продолжает сидеть у моих ног, протягивая мне мою обувь. – Могу спросить у тебя то же самое, – говорит парень и поднимает голову, смотря на меня снизу. Сглатываю. – Ну что там? У нас примут заказ или как? – возмущается девчачий голос из‑за спины Ника. – Отвратительное обслуживание! Столько возни из‑за какой‑то официантки. Пусть нам пришлют другую. – Эй, Мила, полегче, – говорит Мишаня, – мы никуда не торопимся. Минутное наваждение пропало. Всё опять встало на свои места. Никита поднимается на ноги, продолжая смотреть прямо на меня. – К ноге надо приложить лёд, – произносит он. – Пойдём провожу тебя вниз. Он преграждает мне путь к их столику, за которым все без исключения за нами наблюдают. Встречаюсь глазами с Мишей, тот в ответ ухмыляется и тоже встает с дивана. – Ничего страшного… Вы определились, что будете пить? – говорю, прочистив горло. Я приму этот чёртов заказ. Отдам его на бар и на кухню. Поговорю с Анной и поеду домой, закинувшись обезболивающим. – Да! – Нет, – резко говорит Никита и трогает меня чуть выше локтя. – Пойдём вниз. Пусть пришлют кого‑то ещё. – Это моя работа. Принять заказ я уж точно в состоянии. Я делала это сотни раз! – шиплю в ответ, пытаясь отобрать назад свою руку, но это оказывается не так просто. – И сделаешь ещё, но не сейчас, – сквозь зубы цедит Ник. – Тебе в травмпункт надо и приложить лёд. Хочешь потом неделю с лангеткой ходить? – Ты вообще откуда такой заботливый взялся? – взвиваюсь. – Тебе какое до меня дело? – И правда, – грустно усмехается Никита. – Так, ребята. Брейк, – примирительно произносит Миша, влезая между нами. Никите приходится отпустить мой локоть, а мне, закусив губу, приклеиться обратно к спинке дивана, вцепившись в неё рукой. – Если не хочешь, чтобы Волков тебе помогал, давай я, – вызывается этот предводитель семи гномов, поигрывая бровями. Начинаю подозревать, что у него какой‑то нервный тик. – Одна ты всё равно по лестнице не спустишься. – Блин, Чернов, не лезь, – тихо говорит Волков, прикрывая глаза. – Мы сами разберёмся… Откуда вдруг взялись эти “мы”? – Никита, иди уже ко мне. Хватит там возиться с этой… – язвительно произносит Мила. Стрельнув на неё глазами, быстро принимаю решение. Убраться отсюда. С любой помощью. – Спасибо… – говорю, цепляясь пальцами за предложенный бицепс Миши и смотря на Никиту с вызовом. Волков лишь поджимает губы и качает головой, всем видом показывая, что мой выбор он не одобряет. Плюхается на диван и отворачивается к своей девушке, или кем она там ему приходится. А я чувствую что‑то отдаленно напоминающее удовлетворение, но с очередным привкусом разочарования. Словно я ошиблась, и нужно было поступить совсем иначе, приняв помощь Никиты. 5.Глава “Восемь месяцев назад… Скучал…” Фраза пульсирует в моём мозгу, не уступая ноющей боли в ноге, которую, как и предвещал Волков, затянули в лангетку. Где ты был, Ник? Где? Так сильно скучал, что не потрудился даже найти? Нас… с Алиской. С горечью понимаю, что он, скорее всего, ничего о ней не знает. Не знает, что у меня есть ребенок от него. Возможно, он никогда не получал от меня тех сообщений и не видел пропущенных звонков. Живёт в неведении, что где‑то недалеко бегает часть его самого. Учится ходить, говорить, познает мир. Не знаю как для мужчин, а для меня это была бы большая потеря, узнать, что я столько пропустила в жизни собственного ребенка. Рассказать ему? А поверит ли? Если только заикнлтся о проверке на отцовство, больше никогда не подпущу его к дочери. Мысли обиженной женщины? Возможно. У меня уже нет сил спорить с собственной гордостью. Каждая встреча с Никитой – это как обжечься утюгом. Несколько секунд резкой боли, а потом мучительно печёт и напоминает об ожоге ещё очень долго. Закусив губу и прижавшись к холодному стеклу окна в такси, решаю, как поступить. Его мамаша хорошо постаралась, спрятав сына на другой конец земного шара, подальше от нас. Думала, деньги заставят меня молчать и сделать аборт. Только я выбросила пухлый конверт, который получила от четы Волковых, в ближайшую же урну около их дома. На аборт пошла из‑за трусости и растерянности перед будущим. Когда тебе восемнадцать, и внутри начинает расти новая жизнь, это очень меняет все планы на жизнь. Не знаю, есть ли те, кто не испугался в такой момент. Я не одна из них. Я испугалась. Вовремя одумалась и со стыдом вспоминаю минуты слабости, но да, они у меня были. Прикрываю глаза от усталости, потому что эта ночь выдалась длинной. Сначала работа, мажор, потом травмпункт. Теперь мне хочется только упасть на кровать и забыться сном. Желательно без сновидений. Утром следующего дня я просыпаюсь оттого, что маленькие ручки дочери пытаются снять с меня скальп. Она запускает пальчики в мои волосы и с силой тянет на себя. Сонно пытаюсь отползти от неё подальше, но эта проказница не настроена так легко отдавать свою новую игрушку. – Алиска, что творишь? – ворчу, забирая у неё свои нерасчесанные пряди волос. Видимо, уже и не расчесать, так запутала их дочь. Вчера, когда я вернулась, она уже давно сладко спала и не проснулась, пока я, совсем не тихо со своей больной ногой, пробиралась в нашу небольшую комнату. – Бу! – хихикает она, ложась мне прямо на лицо. Обнимаю маленькое теплое тельце, пахнущее ванильными булочками, и дую ей на шейку, вызывая приступ детского неконтролируемого хохота. – Ах ты, проказница! – Принимаюсь легонько щекотать её бока, пока она не начинает повизгивать и хрюкать от смеха. Сажусь на кровати и, положив дочь между своих широко разведенных ног, смотрю, как она катается колбаской из стороны в сторону, продолжая посмеиваться и поддразнивать меня пальчиками ног. – Бабушка твоя где? Пойдём поищем? Пойдём – это, конечно, громко сказано. Пытаюсь сползти с кровати, закусив губу. Мне срочно нужно обезболивающее, даже больше, чем утренняя доза кофе. Вчера я вернулась домой около полуночи, а сейчас только шесть. Алиска никогда не отличалась долгим сном по утрам. Зато она быстро засыпает по вечерам и долго спит днём после прогулки. Везде есть свои плюсы. Наша с дочерью комната находится на первом этаже, бабушка с дедушкой переехали наверх. Когда я перебралась жить к ним, второй этаж использовался больше, как склад и был мало пригоден для жилья. Нельзя сказать, что у нас какой‑то особняк на двести пятьдесят квадратов. Обычный дом. Есть газ и центральное отопление несмотря на то, что живем мы в поселке, отдаленно напоминающем деревню. Близость к городу в этом вопросе решает многое. А ещё летом можно сразу после пробуждения выйти с чашкой кофе во двор. Босиком и в пижаме. Алису я обычно сажаю в песочницу рядом с молоденькой березой, она у меня просто фанат песка. Особенно любит пробовать его на вкус, но каждый раз он её не устраивает. Прохожусь мягкой расческой по волосам дочери и, таща за собой ноющую ногу, иду к двери. – Батюшки! – восклицает бабушка, завидев нашу парочку. – Где тебя так угораздило? – На работе, – отвечаю хмуро. Алиска бежит к ней, переставляя пухлые ножки, и что‑то лопочет.