— Вокруг него и так было много смертей, он был небрежен, круг сужается. Новая ему не нужна. Он попытался все выкрутить так, чтобы ты воспринимал нас как врагов и даже, если ему повезет, направил бы на нас всю свою злость. — А вы кто будете? — Мы охотимся на него. И он об этом знает. Вот тут мое терпение окончательно лопнуло. Я демонстративно поднял вверх обе руки, показывая, что сдаюсь этому безумию и продолжать игру не намерен. — Так, стоп! Очень здорово, что вы придумали целую вселенную, в которой Арсений наш Борисыч — страшное чудище. Что там у вас дальше? Он жил сотни лет и сменил десятки имен? Раз в девятнадцать лет он впадает в спячку? Что-то другое? Так вот, не надо мне это рассказывать. Меня надо оставить в покое раз и навсегда. — То есть ты все на свете можешь объяснить? И даже участь своей жены? — Это определенно какая-то аномалия, и если генетическая — окей, виноват в этом Батрак, но за такую вину не наказывают. Это не делает его монстром. — Никто и не говорит, что он монстр, — отметил Сергей. — Но точно не человек. А что насчет машины? — Я не механик. — Ну а пропавшей семьи? Уже ясно, что они отследили весь мой путь… Эти ребята напрягали меня все больше. Многовато достижений для доморощенных журналистов! — Не я их буду искать, — отрезал я. — И даже если Батрак как-то к этому причастен, дуйте в полицию, предъявляйте доказательства! Сергей наконец поднялся с кресла. И если Таня была раздосадована моей реакцией, то он остался спокоен. А Антон и вовсе рад был уйти отсюда. — Я вижу, что он сыграл на опережение, — признал Сергей. — Использовал против нас то, что в правду изначально сложно поверить. А он еще и показался тебе, убедил, что он пусть и не очень добрый, но обычный дедок! Ловко. Но скажи мне… Когда ты сидел рядом с ним, ты был абсолютно уверен, что он — человек? Ты не чувствовал рядом с ним ничего подозрительного? — Все было в порядке, — уверенно солгал я. — Как знаешь. Возможно, ты действительно никогда не будешь способен понять. Но если что-то изменится, попытайся нас найти. Сам ты с этим не справишься. Уходя, он протянул мне визитку — просто белый прямоугольник с одним-единственным номером телефона. И ни имен, ни адресов, ни хоть каких-то адекватных объяснений. Подозрительная троица ушла, а я так и не понял, с кем только что говорил. * * * Я не уехал. Не знаю почему, ведь мое пребывание в городе в итоге обернулось именно тем, чего я и ожидал, — бесцельным шатанием. Нельзя сказать, что я поверил троим сумасшедшим и заподозрил в Батраке воплощение дьявола. Нет, я знал, что они мне врут, и все равно допустил, что врет и Батрак, лишь бы дать себе поблажку и не возвращаться домой. Тупо? Не то слово. Изначально у меня был хоть какой-то план: пройти по следам Рэдж, отыскать ее папашу, добиться от него признания. Однако теперь след затерялся, папаша был не при делах, а мне в голову лезли совсем уж неуместные мысли про мистику, которой не существует. Так что я сначала просто ходил по улицам, потом заглянул в какое-то кафе и все всматривался в лица прохожих. Сложно сказать, кого я надеялся среди них увидеть. Уже за полночь я вернулся в гостиницу. Это никого не удивило, администраторам вообще все по барабану, лишь бы платил вовремя. Для меня больше не было таинственных писем, меня не ожидали в номере, и я потихоньку приучал себя к мысли, что жизнь теперь будет такой… ну, всегда. Спать не хотелось, но нужно было зарядить протез, а я без него ходить не люблю. Я прилег в постель просто так, в надежде непонятно на что и почти надеясь на кошмары. Потому что кошмары, любые, были хоть каким-то наказанием за то, в чем винил себя только я. Но кошмаров не было. Я задрых так быстро и крепко, будто совесть моя была чиста, и проспал несколько часов без сновидений. Проснулся ближе к шести, когда снаружи было еще темно, но город уже просыпался. Больше спать не хотелось, завтракать не хотелось и жить, если честно, тоже не хотелось. Я решил заняться тем, что у меня пока получалось: праздным шатанием по городу без цели и смысла. Утро встречало меня колючим морозом, вырывающим из легких облака пара. Улицы были полны, все куда-то спешили, опаздывали, зевали, роняли кофе и растворялись в свете рыжих фонарей. Я, кажется, всем мешал, но спешить все равно не собирался. Шел себе и шел, глядя то под ноги, то по сторонам, скользя взглядом по всему подряд. А потом я увидел ее. Замер я — и замер мир. Я увидел Рэдж. Не ту мертвую, исчерченную шрамами старуху из морга и даже не ту Рэдж, которая могла явиться ко мне из воспоминаний. Она была новой, незнакомой мне, а значит, настоящей! Ведь я бы не смог выдумать то, чего не видел, так? Она была молода — как и положено. Она шла по другой стороне улицы, впереди, за перекрестком… И все равно я был уверен, что это она. Человека, которого ты знаешь, как самого себя, не обязательно видеть, чтобы узнать. Узнавание таится в знакомой фигуре, движениях, походке — во всем! Так мы безошибочно выделяем того, кто нам важен и дорог, даже в толпе, даже не ожидая его увидеть… Вот так и я нашел Рэдж, не ожидая этого, даже не допуская мысли, что это возможно. Я ведь поверил, что она мертва! Мне это доказали — и доказали хорошо, настолько, что я отодвинул на задний план собственную интуицию. Не обязательно, что меня обманули, полицейские могли ошибиться сами… А Рэдж жива, и ей двадцать девять, и я могу ее вернуть! — Рэдж! — крикнул я. Но она даже не обернулась. Я разве что распугал прохожих вокруг себя, до нее мой крик просто не долетел, поглощенный шумом машин и чужими голосами. Она ведь не знала, что я буду здесь, она не ждала этого. Одежда на ней была незнакомой — черное пальто, брюки, кажется кожаные, и туфли на шпильках, которые Рэдж ненавидела как явление, а уж зимой и вовсе считала угрозой жизни. Ее волосы свободно рассыпались по спине, и в свете здешних мутных фонарей они непривычно блестели и казались будто бы черными. Все это, пожалуй, должно было смутить меня, заставить засомневаться, что это действительно она. Но сомнений не было. Та часть меня, которая в морге твердила, что все не по-настоящему, теперь праздновала победу. Понятно, что с Рэдж что-то случилось, иначе она вернулась бы ко мне сама. Поэтому она изменилась. Что мне с тех поверхностных перемен? Я ее любую приму, лишь бы только ее вернуть! Я больше не звал ее, это стало бы напрасной тратой времени. Я устремился за ней, однако бежать оказалось не так просто: мешали люди, мешал лед на тротуаре, да и контраст темноты улиц со вспышками света фонарей мне жизнь не упрощал. Еще и дурацкого перехода нигде не было, мы с Рэдж оставались разделены постоянно двигающимся потоком машин. Я только и мог, что следить за ней взглядом, и даже это было трудно. Толпа будто пыталась ее поглотить… От центра города Рэдж свернула к жилым кварталам. Если раньше я еще допускал, что она может искать Батрака, то теперь эта мысль отпала. Он не опустится до аренды какой-нибудь дешевой квартирки, ему роскошный отель подавай! Но если это не связано с ним, то с кем же тогда? Или с чем? Мое удивление лишь увеличилось, когда Рэдж зашла в многоэтажный дом. Очень высокий по здешним меркам — этажей семь, наверно, а то и вовсе девять. Выше я тут ничего не видел. Но главное, этот дом не был ничем примечателен. В нем не располагались ни офисы, ни магазины, здесь просто жили люди, не имевшие к моей жене никакого отношения. Я снова попытался позвать ее: — Рэдж, подожди! Я здесь! Не знаю, на что я надеялся. Ни на что, пожалуй, крикнул, потому что удержаться не получилось. Она теперь была даже дальше от меня, чем раньше, она и не могла услышать. Зато машин на этих тихих улочках стало не в пример меньше, и у меня наконец-то получилось перейти дорогу. Двор перед домом был расчищен плохо… Да вообще не расчищен, просто люди, первыми отправившиеся на работу, дорожки протоптали. Именно благодаря этим людям мне удалось попасть в подъезд: я придержал дверь для какой-то женщины, а потом проскользнул внутрь. Сюр продолжался. С одной стороны — совершенно потустороннее возвращение Рэдж из мертвых. С другой — этот дом, настолько банальный, что здесь можно было снимать фильм про среднестатистическую жизнь. Шумели спешащие люди. Плакали за дверями маленькие дети. Где-то лаяла мелкая собачка. В воздухе пахло яичницей, дешевым кофе и подгоревшей кашей. Призрак Рэдж, строгий, черный, красивый, был здесь совершенно не к месту. Да и был ли он вообще? В подъезде я ее больше не видел и понятия не имел, куда она пошла… Я даже не мог утверждать, что это действительно была она. Глаза никогда раньше меня не подводили, но и в такой ситуации я раньше не был. Я в эти дни думал только о Рэдж, я все готов был отдать, чтобы ее вернуть. Вдруг из-за этого воображение само подкинуло мне ее образ, чтобы не самоубился ненароком? Но даже с таким вариантом я не собирался отступать. Как будто у меня так много дел! Нет, еще может оказаться, что Рэдж здесь… Дом был большой, каждая лестничная площадка выводила меня к длинному коридору, в котором соседствовали шесть квартир. Ломиться в каждую из них я не собирался, однако открыл на мобильном фото Рэдж и показывал его всем, кого встречал на лестнице. Даже отдаляясь от ступеней, я не упускал их из виду, чтобы вовремя заметить Рэдж, когда она будет спускаться вниз. Сначала все шло типично и безнадежно: все, что я видел перед собой, было предсказуемым. Я не ждал никаких странностей… А они все равно появились. Первым, что я заметил, был запах. Бытовая мешанина из еды, хлорки и дешевых парфюмов рассеивалась, уступая место чему-то несравненно худшему, гнилостно-сладковатому и не похожему ни на что. Разве что на трупный запах, с ним-то я был плохо знаком, но подозревал, что и он отличается. Было ощущение, что такая вонь появляется, лишь когда умирает и загнивает всё без исключения. Я никак не мог понять, откуда исходит эта вонища, ведь вокруг было вполне чисто. Но скоро изменилось и это. Света на лестнице становилось все меньше, грязи — все больше. Черные комья, забившиеся по углам, и какая-то непонятная плесень на стенах, и паутина на потолке, покрытая пушком серой пыли. Как будто на этих этажах, верхних, и не жил никто. А может, и правда не жил? До меня только теперь дошло, что я довольно давно не встречал здесь людей. Они же должны быть, больше, чем раньше, самый час пик! Но не хлопали двери и не звучали голоса, а сверху веяло сырым холодом, так не похожим на свежую морозную зиму за стенами дома… Не хотелось мне туда идти. Вот совсем. Дом загнивал прямо передо мной, и инстинкт самосохранения упрямо шептал мне, что Рэдж не могла пойти в такое место. А вдруг пошла? Она не побоялась, а я что же? Получается, я снова брошу ее тут! Да и вообще, что здесь может быть страшного? Всего лишь в нормальном доме поселилась семейка маргиналов, вот и портит атмосферу — во всех смыслах. И не более того! Это многоэтажка в тихом городке, а не логово маньяка. Но сколько бы я ни повторял себе, что все на самом деле круто, легче от этого не становилось. Когда я добрался до очередного этажа, передо мной открылся непривычно длинный коридор — совсем не такой, как предыдущие. Он тянулся далеко вперед, на долгие десятки метров, и упирался в едва различимое окно, за которым мерцал белесый свет. Только света там быть не могло — еще далеко до рассвета… Может, фонарь? Но фонари здесь не такие, да и высоковато для него… Впрочем, сияющее окно — меньшая из моих проблем, оно-то далеко. Куда ближе находятся два ряда одинаковых дверей. Они были сделаны из дерева — почти черного, будто бы сгнившего. Обшарпанные двери, с трещинами, сколами и следами то ли ногтей, то ли когтей, то ли крысиных зубов. Рядом с ними по стенам расползалось нечто темное, скользкое, превосходящее даже плесень и будто бы влажное, хотя воды я здесь не видел. Это было больше, чем покинутые квартиры. Это было нечто нежилое по умолчанию, источающее смрад и отталкивающее от себя кого угодно. Как можно оставаться по соседству с этим… под этим? Неужели другие люди смогли с таким смириться? Я не представлял как. Я поспешно замотал лицо шарфом, но дышать все равно было тяжело, а глаза слезились, как от едкого дыма. Хотелось просто развернуться и бежать, и не только для того, чтобы сделать свободный вдох. Нет, вонь и духота — это еще полбеды. Гораздо больше меня напрягали звуки, доносящиеся из-за плотно закрытых дверей. Там что-то грохотало, клокотало, как бурлящая грязь, а иногда тяжело, грузно переваливалось. Совсем не ритмично, как будто откормленная бесформенная тварь силится найти путь к выходу, а за выходом — я… Нет, опять придумываю лишнее. Всему есть логичное объяснение, всему без исключения. Это просто аварийный этаж. Стену в коридоре снесли, соединив его с соседним подъездом, поэтому он кажется таким длинным. Квартиры гнилые, потому что за ними никто не следит. Грохот внутри — это строительные работы. А бледный свет за далеким окном — просто прожектор. Можно все на свете ногой впихнуть в стандарты привычной реальности, если очень хочется. Я пересилил желание уйти и шагнул в длинный коридор. Пол был настолько грязный, что ботинки прилипали к нему, так что касаться покрытых темной слизью стен я и вовсе не собирался. Я шел не к ним и даже не к квартирам, за которыми что-то ползало и металось. Я шел к окну. Это был самый простой способ проверить мою наспех состряпанную теорию и вернуть реальность к норме. Я не мог выяснить, сносили ли тут стены, а сунуться в квартиры не решился бы. Но уж выглянуть из окна я могу! И если там будет прожектор, это докажет, что я был прав и в остальном… Ну, или я сумею себя в этом убедить. Казалось бы: чего тянуть? Протопай ты быстро, посмотри в окно… А у меня не получилось. Смрад лишал сил, звуки сковывали тело, и я еле двигался. Как будто у меня ноги не было, а не руки. Хотя тут, пожалуй, стоило считать подвигом уже то, что я не слинял… Я ведь все равно приближался к окну. Теперь я видел его гораздо лучше — грязное, с треснувшим стеклом. Свет за ним не слишком напоминал яркое сияние прожектора, и это мне не нравилось. Гораздо больше он был похож на бледное сияние полной луны, которой в небе вроде как не было. Или я просто не заметил ее за светом фонарей?.. Не важно. Сейчас все равно проверю. Но до окна я так и не добрался. Скоро я подошел к той стене достаточно близко, чтобы разглядеть на ней надпись, сделанную справа от подоконника, уже частично скрытую грязью, однако все равно узнаваемую. Она меня и остановила. Надпись была сделана почерком Рэдж. Вроде нелепо, ведь моя жена на стенах подъездов никогда не писала. И опять же, невозможно, потому что надпись сделали где-то месяц назад, задолго до того, как Рэдж пропала, а вовсе не прямо сейчас. Но сколько бы я ни спорил с судьбой, это ничего не отменяло. Надпись была — почерком, который я знал не хуже своего собственного. Мне оставалось или поверить в это, или глаза себе выколоть в связи с утратой доверия, что меня совсем уж не прельщало. Надпись была такой же дикой, как и все на этом этаже. «Не принимай даров». Будто бы послание мне… Но дары — это последнее, что я связал бы с таким местом! Я не знал, что делать дальше, а времени на размышления мне не дали. Слух резанул медленный протяжный скрип — открылась одна из сгнивших дверей. Та, что была у самого окна, и я пока не видел, что за ней, но свет оттуда в коридор не полился. Я напрягся, готовый бежать или защищаться, если оттуда что-то вырвется и бросится на меня. Но оно не вырвалось. Оно появилось мучительно медленно. Сначала границу дверного косяка пересекла макушка, покрытая редкими прядями волос, темных и сальных. За ней появился широкий лоб, гладкий, без единой морщины, белый, будто из фарфора отлитый. Дальше лицо должно было сужаться или хотя бы оставаться все таким же, а оно расширялось, образуя почти идеальный круг — со сглаженными скулами и тугими щеками. За лбом медленно обозначились две ниточки бровей, под ними — крошечные глазки, такие темные, что они казались залитыми чернилами изнутри. Где-то между глаз и чуть ниже их затерялся несоразмерный плоский носик, внезапно оканчивавшийся очень крупными ноздрями. Ну а финальным аккордом стал большой жабий рот, обрамленный такими бледными губами, что в полумраке коридора их и вовсе не было видно. Рот скривился в улыбке, лишенной теплоты и хоть какого-то намека на приязнь. Но напугала меня не эта улыбка и не то, что лицо казалось абсолютно плоским, будто нарисованным на тарелке. Я даже выдержал бы то, что башка у этого существа, которое я не мог определить ни как мужчину, ни как женщину, была в два раза больше моей головы. По-настоящему меня задело то, что выглянуло оно не как нормальный человек. Плоское трупно-бледное лицо появилось строго параллельно полу — на высоте около двух метров над ним. И я не знал, как это понять и что будет, если дальше двинется шея. Я готов был драться с тремя незнакомцами в моем номере, но не с этой хреновиной! Я начал отступать — медленно, спиной вперед, стараясь не делать резких движений. А оно все смотрело на меня, не пыталось заговорить, не моргало даже, и его улыбка казалась оскалом хищника, наметившего добычу. В этот момент даже я не мог размышлять, насколько это реально или глупо. Мне нужно было уйти. И тут я вдруг представил, что сейчас откроется еще одна дверь и точно такая же тварь вылезет у меня за спиной. Я ведь буду зажат между ними! И привлеку то, что сейчас скребется за закрытыми дверями всего в паре шагов от меня…