На следующий день в ряде российских СМИ прошла информация о том, что в Московской области при транспортировке боеприпасов, предназначавшихся для Бороницкого полигона, по неизвестным причинам четыре последних вагона поезда сошли с рельсов и загорелись. В результате возгорания произошли множественные взрывы, есть двое пострадавших солдат, которые с ожогами и ранениями доставлены в госпиталь. По некоторым данным, которые Министерство обороны подтвердить или опровергнуть отказалось, в итоге этого ЧП огнем были уничтожены новейшие самонаводящиеся противотанковые ракеты. Общий ущерб составил свыше шестисот миллионов рублей. Эту новость немедленно подхватили западные СМИ. На некоторых телеканалах даже был показан сам момент пожара, снятый неизвестным очевидцем. Зрители могли видеть фонтаны огня и слышать ужасающий грохот взрывов. Созвонившись с эмиром Хасаном, Энвер не без гордости спросил, как тот воспринял эту новость. – Как видите, почтеннейший эмир Хасан, мы не сидим сложа руки. Можно себе только представить, сколько жизней наших братьев в Сирии спасли Салман и Амаль, взорвав противотанковые ракеты! В наших дальнейших планах – подрыв самоходной ракетной установки «Тополь». Я думаю, неверные уже сейчас в бешенстве. Посмотрим, как они отреагируют, когда один из их хваленых «Тополей» внезапно подорвется на мине! Одобрив эту акцию, Хасан уточнил время прибытия исламских героев в Юранистене. Энвер сообщил, что Салман и Амаль уже в пути. Они решили ехать поездом, поскольку на «железке» контроль помягче и добраться до Юранистене шансов гораздо больше. К тому же, когда Салман и Амаль под видом железнодорожников устанавливали под вагонами мины, их мог увидеть и запомнить кто-то из охраны поезда. Поэтому им в любом случае было необходимо на время покинуть территорию России. Следующий звонок Энвера эмиру Хасану был сделан поздно ночью. На этот раз его голос дрожал и прерывался: – Мухтарам Хасан, у нас страшное горе: в поезде убиты оба наших брата – брат Амаль и брат Салман. – Да, да, мальчик мой! Я только что это видел по литовскому телевидению. Какая жалость! – Я вне себя, я переполнен гневом! Мне они успели позвонить перед тем, как Всевышний распахнул перед ними врата рая. Со мной говорил брат Салман, тогда как брат Амаль отстреливался от наседавших на них неверных. Их кто-то выдал, да будет проклято его имя!!! Я сейчас готовлю пояс шахида и сегодня же проведу акцию возмездия на одном из их вокзалов. Смерть за смерть!!! – Подожди, подожди! – отчего-то очень встревожился эмир Хасан. – Не горячись, мальчик мой! Да, ты решился на великий подвиг во имя истинной веры. Но пока что ты нужен среди живых героев! Мы отомстим этим гнусным гяурам! А сейчас нам нужно, чтобы кто-то продолжал твою нелегкую и опасную работу. Кто может заменить такого организатора, как ты? Никто! Поэтому мой тебе наказ: превозмогайте горе и затаитесь. Через пару дней я тебе позвоню. Думаю, мы скоро увидимся! – Живу надеждой на встречу с вами, мухтарам Хасан! Чту ваши слова, и как ни тягостно мне сейчас, но ваш наказ исполню! Слушавший этот диалог в синхронном переводе, Вольнов деловито отметил: – Ну, вот он и дозрел! Значит, на днях они приедут сюда. Хорошо… Эмиру Хасану не дано было знать, что ЧП с военным эшелоном было всего-навсего умелой инсценировкой, где переворачивались пустые, списанные товарные вагоны, а взрывались специальные петарды, создавшие нужный оптический и акустический эффект. Да и перестрелка в поезде на Вильнюс была точно таким же спектаклем, она велась в вагоне, заполненном статистами, причем холостыми патронами. А «окровавленных террористов» выгружали на одной из станций так, чтобы это не могли не заметить очевидцы. Этой же ночью «большому боссу» Бунцагину пришло сообщение эмира Хасана о том, что фирме «Сайонс Старр» («Звезда науки») срочно требуется разрешение на ввоз в Россию кристаллографического оборудования, которое якобы НИИ «Алмаз» приобрел у этой фирмы. Прочитав на айфоне Бунцагина это послание, Гуров немедленно созвонился с Вольновым. Передав ему содержание сообщения, он добавил: – Операция подходит к завершающей фазе. Максимум послезавтра они будут здесь. И вот я о чем подумал. Они ведь далеко не простаки. Наверняка «световеровцы» для нас держат за пазухой какой-то «сюрприз». – Какой именно? – насторожился Александр. – В Россию они перебираются вынужденно. Понятное дело, на все сто они не могут быть уверены в том, что где-то как-то не пересекутся с нами и не будут задержаны. Верно? Вот! И не захотят ли они на этот скверный для них случай уничтожить то, за чем мы так охотимся, – установку для синтеза алмазов? А самое главное – ее автора? – Блин! Умеешь ты, Лева, «обрадовать»! Тогда надо принимать меры! У тебя какие-то соображения есть на этот счет? – Давай утром встретимся и обсудим. – Гуров передернул плечами и зевнул. – Спать хочется – на ходу засыпаю! – Ну, давай до утра! Пока! – Вольнов отключил связь. Дискуссия о противодействии возможной попытке исламистов уничтожить установку и ее изобретателя затянулась на несколько часов. Но вначале с нарочным в Юранистене был отправлен пакет документов на доставку в НИИ «Алмаз» кристаллографической установки, якобы купленной им в Литве. Дабы не сорвалась операция «Трест-два», были выделены деньги на самолет до Вильнюса. Под видом старшего лаборанта НИИ туда был отправлен один из помощников Вольнова. Парень уже не раз бывал в Литве, неплохо говорил по-литовски, поэтому данная миссия была поручена ему. А когда с бумажными и транспортными делами было покончено, началось интенсивное обсуждение все того же проклятого вопроса: как произвести захват транспорта с оборудованием и не допустить его подрыва? Потирая лицо ладонями (не выспался – что тут поделаешь?), Вольнов рассуждал вслух: – Если сюда будет перемещаться вся их банда, то, выходит, все они имеют российские визы? Но визу быстро не получить, на это требуется энное время. Отсюда вывод: если они располагают всеми необходимыми документами для въезда, значит, такие планы они строили уже давно. Верно? И тогда встает вопрос: а есть ли у них намерение устроить подрыв? Но Лев с ним не согласился категорически. По его мнению, наличие визы не всегда говорит о том, что ее обладатель обязательно туда поедет. Не исключено, у них могут быть визы и турецкие, и иранские… В Россию они рвануть решили только потому, что это для них прежде всего потенциальный рынок сбыта, это страна, которой они желают нанести ущерб, там у них есть (как они считают) единомышленники. Поэтому «сюрприз» они гарантированно приготовят. После долгих дебатов операми было принято решение встретить фуру исламистов где-то на полпути к Москве. Для подавления взрывных устройств следовало попросить помощи у военных, чтобы в месте остановки фуры сработала аппаратура РЭБ (радиоэлектронной борьбы). Но как остановить фуру, чтобы никто ничего не заподозрил? Перебирались самые разные варианты (гаишники, гвоздь в колесо, пьяный на дороге…), но Лев, чему-то улыбнувшись, с таинственным видом неожиданно предложил: – Есть одна ма-а-ленькая хитрость… Мы ее на днях использовали при задержании Чачи. Да, она сложновата в исполнении, но стопроцентно эффективна и подозрений не вызывает! Полуденной порой, когда солнце в зените, а всякого и каждого так и тянет присесть в тени, когда хочется лежать на травке, глядя в небо, на участке федеральной трассы между Смоленском и Вязьмой катила ничем не примечательная фура на базе мюнхенского «МАНа». За фурой, как привязанный, тащился легковой французский «Рено». Не так давно эта автокавалькада пересекла российско-белорусскую границу, и ехавшие в обеих машинах одновременно облегченно перевели дух. Впрочем, им и до этого пришлось переводить дух, когда они пересекали литовско-белорусскую границу, с куда более жестким контролем, нежели полуформальную российскую границу. Теперь, если все благополучно, к полуночи они будут на месте. Но недаром же говорится, что мы – полагаем, а Бог – располагает. В какое-то мгновение уже устоявшаяся рутинная дорожная идиллия внезапно рассыпалась в прах. Обогнавший «Рено» и «МАН» по второй полосе старенький «Фольксваген», как видно, в какой-то миг утратил управление и, вильнув влево, подрезал старый «ЗИЛ»-автокран. Тот, пытаясь увернуться от столкновения, тоже зачем-то крутанулся влево и, наткнувшись на современного производства грузовик «ГАЗ», с размаху рухнул на трассу, перегородив ее по всей ширине. Мало того, он внезапно еще и вспыхнул как спичка. Водитель, успев выскочить из кабины, пустился в перепалку с шофером «ГАЗа», поскольку ругаться больше было не с кем – «Фольксваген», который, несмотря на столкновение, остался на ходу, мигом смылся. На трассе тут же образовалась огромная пробка, через которую пробиться к горящей машине прибывшая «пожарка» никак не могла. Ветер нес прямо по дороге клубы черного дыма, который мешал видеть происходящее, врываясь в легкие, мешал дышать, создавал суматоху и даже панику. Шофер автокрана, как будто что-то вспомнив, на мгновение замер и, схватившись за голову, начал истошно орать что-то. Слушая его, шоферы и пассажиры машин и автобусов внезапно ринулись кто куда. Это было повальное, паническое бегство. Мужчина, пробегавший мимо «Рено», на мгновение остановился и проорал изо всех сил: – Бегите! Бегите!! Бегите!!! Бомбы в кабине! Рванет так, что всех в клочья!!! А-а-а-а-а!.. – и ринулся дальше, следом за всеми. Ехавшие в «Рено» четверо мужчин восточной наружности, некоторое время поколебавшись, покинули свое авто и помчались куда глаза глядят. И тут… Произошло нечто нелепо-иррациональное, совершенно немыслимое с точки зрения нормальной логики, их вдруг окружили невесть откуда взявшиеся крепкие мужчины, схватили за руки и защелкнули на них наручники. О небо! О небесные силы!.. Эмир Хасан в последний миг выхватил из кармана мини-пульт, наподобие пульта включения автомобильной сигнализации, и, зловеще оскалившись, проворно нажал на кнопку. Но, вопреки его ожиданиям, абсолютно ничего не произошло. «МАН» почему-то не вспучился раскаленным облаком взрыва. – А ну-ка, дай сюда! – Широкоплечий крепыш в кожанке бесцеремонно забрал у него пульт и кому-то крикнул: – Саш! Пульт у меня. Можно запускать саперов! И только тут ехавшим в «Рено» стало ясно, как ловко обманули их «неверные». Они даже не поняли, в какую коварную попали западню. Эмир Хасан, впав в истерику, что-то кричал по-арабски, яростно дергаясь в руках спецназовцев и пытаясь удариться головой о соседний с ним автомобиль. К мужчине, отобравшему у эмира Хасана пульт, подошли еще двое таких же рослых граждан в летних дорожных костюмах. Один из них, самый высокий, поведя плечами, объявил: – Товарищи офицеры, позвольте вас поздравить с успешным завершением операции! В этот момент к ним подошел сапер в громоздком противовзрывном костюме и доложил одному из них: – Товарищ полковник, взрывное устройство обезврежено и удалено. Кроме того, в полу фуры обнаружен тайник, а в нем – живой человек, находящийся в состоянии скорее всего наркоза. «Скорую» к нему уже вызвали. Издав ликующее «Есть!!!», это трио крепышей, обмениваясь радостными репликами, поспешило к фуре с откинутым тентом… В центре кабинета дознания лефортовского СИЗО на стуле сидел мужчина средних лет с худым, отчасти даже изможденным лицом. Он безразлично смотрел на зарешеченное окно, на троих оперов, которые с любопытством его рассматривали. – Вы – Захаров Владимир Васильевич? – спросил его Гуров, стараясь избежать «начальственных» нот. – Когда-то был Захаров… Сейчас я – Торгунов Михаил Михайлович. Но какое это имеет значение, под какой фамилией я буду досиживать все, что мне отмотают? – Владимир горько усмехнулся. – Не спешите впадать в пессимизм! Оснований пока для этого нет, – заговорил Александр. – Скорее, наоборот. Сейчас решается вопрос о том, чтобы снять с вас всякую судимость за отсутствием реального состава преступления. Возможно, вам даже будет выплачена компенсация за годы, проведенные в местах заключения. Во всяком случае, мы над этим работаем. Захаров ошарашенно воззрился на него, словно не в силах понять: на самом деле это с ним происходит или это ему снится? – Вы… не шутите? – спросил он внезапно осипшим голосом. – Это – правда?!! – Правда, – сдержанно кивнул Крячко. – К сожалению, жизнь – не кино, и ее назад не отмотаешь. Но, уж как говорится, лучше поздно, чем никогда. Да, с этого момента вы – свободный человек. Вот бумаги, подтверждающие это… – указал он на несколько листов бумаги, лежащих на столе. – Нет, постановление о снятии с вас судимости пока еще не принято, но мы добились решения, чтобы вы не содержались под стражей, – пояснил Гуров. – Формально вы пока еще как бы заключенный, но буквально через пару дней вас полностью восстановят во всех правах. Я вижу, на вашем лице прямо-таки читается вопрос: а что мне делать, куда теперь идти? Вас уже ждут в НИИ «Алмаз», там со вчерашнего дня восстановлен в должности директора института профессор Соловьев. Он обещает вам на первое время место в семейном общежитии, а в течение года вы получите отдельную квартиру. Так что, где жить и работать, вопрос отпадает. – А подъемные ему там дадут? – поинтересовался Крячко. – Соловьев сказал, что тысяч пятьдесят на первое время выделят… – пожал плечами Лев. – На месячишко этого хватит, а там пойдет зарплата… Ошеломленный такими новостями Захаров лишь беззвучно двигал губами. – Этого не может быть! Это не со мной! Это глюк!.. – тихо проговорил он и вдруг, закрыв лицо руками, затрясся то ли от смеха, то ли от плача, то ли от того и другого одновременно. – Это у него реакция, – понимающе пояснил Александр. – Иные в таких ситуациях и в обморок падают, и с катушек съезжают… Налив в стакан воды, Гуров подал его Захарову. Тот, сделав несколько глотков, благодарно кивнул, поставил стакан на стол и окинул взглядом оперов: – П… Простите, я уже могу идти? Лев изобразил разрешающий жест рукой: – Можете. Но, как говорится, не для протокола… Нам хотелось бы услышать, что же с вами произошло? – Да, конечно… – кивнул Захаров и начал свой печальный рассказ. То, что живым из заключения ему не выйти, он понял сразу, как только попал в Средневолжскую колонию. Двое осужденных из его отряда и не скрывали, что у них есть заказ его уничтожить. Но Владимиру повезло. Один из зоновских паханов, которому его суперэрудированность пришлась по душе, взял его под свое покровительство, и наемным «мокрушникам» пришлось на время от своей затеи отказаться. Потом и два других авторитета, пользовавшиеся его знаниями как ходячим справочником, объявили о том, что Профессора трогать – не моги! Однако на шестом году заключения Владимира пахан «откинулся» на свободу, обоих авторитетов отправили по разным зонам. И вот тогда-то случилась та самая хитро устроенная драка, во время которой Захаров получил удар заточкой в сердце и лишь чудом остался жив. Его отвезли в городскую больницу и поместили в палату тюремного типа, которую охраняла тогда еще милиция. Узнав о его непростой судьбе, молодая медсестра прониклась к бедолаге жалостью и решила Владимиру помочь. Она незаметно добавила охраннику в его чай снотворное и помогла своему пациенту бежать. Скорее всего, чтобы не ловить «шишки», руководство колонии объявило его умершим. Владимир долго бомжевал, пока случайно не нашел на дороге паспорт на имя Михаила Торгунова. Будучи мастером на все руки, он без особого труда переклеил фото, и с того момента стал Торгуновым. Он уехал в провинцию, снял там недорогое жилье, устроился на работу, а в свободное время начал работать над устройством, синтезирующим алмазы. На это ушло несколько лет. Создавая эту машину, Владимир представлял, как явит ее миру, как благодаря этому станет известным, добьется справедливости, и его жизнь пойдет, как и прежде. Но не тут-то было! Придя в свою «альма матер» с уже готовым рабочим вариантом конструкции, он столкнулся со своим давним недругом в лице Аристотелева, который к той поре стал ректором, тогда как Викуленко в тот момент не было ни в Москве, ни в России. Разочарованный до крайнего предела, Захаров тем не менее решил не сдаваться. Узнав о существовании НИИ «Алмаз», он отправился туда, захватив с собой уже готовый образец алмаза. Но и там не нашел взаимопонимания, наткнувшись на безграмотного индюка, которого какой-то идиот поставил директором. А всего через день с ним случилось нечто и вовсе из ряда вон выходящее. На Казанском вокзале, куда он пришел, чтобы ехать обратно в провинцию, к нему подошли какие-то азиаты, которые, ни о чем не спрашивая, в тихом углу схватили его за руки и вкатили ему какой-то укол. Владимир сразу же потерял сознание. Пришел он в себя в каком-то подвале. К нему подошел какой-то человек, который назвался эмиром Хасаном, и, показав найденный у Владимира в кармане алмаз, сказал, что знает о нем все и хочет, чтобы он предъявил им свою установку. Захаров отказался наотрез – хоть на части разорвите. И тогда они привели в подвал молодую девушку с мешком на голове. Видимо, эти шакалы схватили прямо на улице первую попавшуюся. Она плакала и умоляла ее отпустить. Хасан сказал, что, если Владимир откажется, то они… сначала при нем изнасилуют, потом будут пытать, потом заживо порежут на куски… Он какое-то время еще брыкался. Но когда эти ублюдки начали срывать с девушки одежду, не выдержал. Попросил отпустить ее и сказал, что на все согласен… Исламисты разыскали жилье, которое он снимал, и забрали оттуда его установку. Но за те дни, что Владимира не было дома, в арендованный им гараж пробралась местная пацанва и разукомплектовала устройство. Юные вандалы поснимали все детали из цветмета и срезали почти все провода. Впрочем, для Владимира это было только в радость. Он объявил своим тюремщикам о проблемах с восстановлением установки. Те, скрежеща зубами, были вынуждены с этим смириться. Поскольку Захаров не был заинтересован работать на этих негодяев, он всячески волокитил с восстановлением деталей устройства. Так тянулось около года. В конце концов, Хасану это надоело, и он пустил в ход все тот же прием – подручные главаря опять приволокли неведомо откуда пленницу с мешком на голове. И снова был поставлен ультиматум: если в течение месяца установка не заработает, на его глазах, как бы он ни молил и чего бы ни обещал, они казнят ее. Владимир стал доказывать, что это невозможно, что восстановление требует времени. Мол, эту установку он делал более пяти лет. Как ее восстановишь в те временные рамки, которые ему отводят? Хасан побурчал-побурчал, но согласился на три месяца сроку. Ну, через три месяца установка заработала… В принципе, с точки зрения питания, жилось ему неплохо. Кормили исламисты нормально, правда, меню было исключительно халяльным. Когда Владимир достал из установки первый изготовленный ею алмаз, Хасан и его подчиненные были вне себя от восторга. Они прыгали от радости и возносили благодарности Всевышнему. К этому времени пленник вполне освоил арабский язык и понимал все, о чем они говорят. Дело в том, что одной из его обязанностей было чтение Корана, причем на языке оригинала. Хасану очень хотелось, чтобы Захаров принял ислам. Это была его прямо-таки идея-фикс. Но когда Владимир проштудировал Коран, то своего тюремщика он легко поставил в тупик, задав ему ряд вопросов: – Скажи мне, эмир Хасан, признан ли Иисус Христос пророком Мухаммедом как пророк? Да, признан, и поэтому даже существует мусульманское имя Иса. Достойно ли мне, крещеному, давшему клятву верности Иисусу-Исе, нарушить свое слово? Ведь как сказал пророк Мухаммед… – Ну, и загнул наизусть цитату из Корана на этот счет. Хасан, можно сказать, охренел, как услышал. Похоже, он сам-то читал Коран «по диагонали». Буркнул что-то и больше уже не приставал с принятием ислама. Прошел месяц, установка ежедневно давала около двух десятков синтетических алмазов. Хасан их кому-то выгодно продал и принес в свое логово целый штабель долларов в пачках. При нем денег было – килограммов десять, если не больше. Как видно, на радостях тюремщики решили устроить своему пленнику «сюрприз». Тем же вечером ему завязали глаза и куда-то повезли. Потом завели в какую-то квартиру, сняли повязку, и один из тюремщиков, которого звали Гафур, ткнул пальцем в одну из дверей: – Там – душ, есть чистая одежда. Потом пойдешь туда… – указал он на дверь в другую комнату. – У тебя – два часа!