Брук проворчала, не глядя на гостя: — Погода великолепная. Можете совершить лодочную прогулку или экскурсию. В Бостоне, наверное, сейчас очень хорошо. Наверное, его хохот услышали все в супермаркете: — Вот это мне в вас очень нравится, Брук. Вы удивительно честная. Девушке не хотелось, чтобы он видел, как от его слов она чуть улыбнулась, поэтому она опустила голову: — Комплименты с самого утра, Дрю? Это на вас совершенно непохоже. — А что же мне говорить? Я чувствую себя теперь настоящим льстецом. Брук фыркнула и положила в тележку упаковку ветчины и секундой позже заметила, как гость выудил ее и отправил обратно на полку, а вместо нее отыскал другую ветчину. Брук скрестила руки на груди, сгорая больше от любопытства, чем от ярости: — И как это будет выглядеть, когда вы закончите? Дрю взял в руку упаковку ветчины и невозмутимо произнес: — Брук, сделайте для меня одолжение и возьмите вот эту ветчину с гикори[9]. Медовую ветчину лучше мариновать и запекать самому. Брук не смогла удержаться от веселого замечания: — Не волнуйтесь, я не покупаю ветчину для ресторана, я ее завезу родителям. И они, конечно, получат ветчину с гикори, Дрю. Теперь он фыркнул и, словно само собой разумеется, положил находку в корзину и продолжил нравоучения: — Ваши родители будут ноги вам целовать, если вы лично станете глазировать ветчину и запекать. Попомните мои слова. — Это все здорово и прекрасно, но вы забываете, что у меня нет времени что-то глазировать. Брук покачала головой и хотела вынуть ветчину из корзины, как вдруг Дрю просто переложил упаковку в самый дальний угол тележки. — Дрю! — запротестовала она и улыбнулась. — Уберите свои руки от моей ветчины! Мужчина цокнул языком: — Мне слышится в этих словах некий намек. — Господи, да прекратите, — простонала Брук. Краем глаза девушка заметила продавщицу, которая раскладывала товар по полкам и остановилась, с любопытством наблюдая за парочкой. Очевидно, мужчина, который спал в нескольких комнатах от нее, не считал зазорным выносить на всеобщее обозрение личную жизнь. Он стащил из ее тележки яблоко и, жуя, объяснил: — Брук, не стесняйтесь вы так, в конце концов, вы уже видели меня голым. — Спасибо за напоминание, а то я уж и позабыла об этом, — прошипела она ему и покраснела до ушей, когда услышала восторженный вздох миссис Симмс, которая, как на зло, считалась самой большой сплетницей восточного побережья. Брук бросила на мужчину взгляд, которым можно было убить, быстро затолкала тележку в соседний ряд и тут же с разочарованием обнаружила, что мучитель из плоти и крови уверенно преследовал ее. — Вы понимаете, что Санпорт — это не Бостон, а? — сердито зашипела она на него. — Вы не можете просто так болтать в супермаркете и кричать направо и налево, что я вас видела раздетым! Дрю в веселом настроении жевал незаконно добытое яблоко и лишь пожимал плечами: — Вы ведь не единственная женщина, которая видела меня таким. — Можете гордиться этим, — мило сказала девушка и потом добавила: — А почему вы не заперли дверь в ванную? Дрю взялся за эту тему по-деловому: — Я вас травмировал? Брук вздохнула, смерила его холодным взглядом и небрежно ответила: — Для того чтобы меня травмировать, одного голого типа из большого города недостаточно. Дрю не воспринял как обиду эти слова и задорно улыбнулся: — Ну, Брук, вы меня успокоили. А я уж боялся, что невольно растлил вас, так быстро вы умчались из ванной. Она наклонила голову. В ее голосе сквозила ирония: — Я не хотела лишать вас иллюзий, но и меня без одежды уже видели другие мужчины. Дрю хихикнул и произнес: — Туше. Брук решила толкать тележку. Она взяла с полки упаковку цельнозерновых тостов, только чтобы больше не говорить с Дрю Найтом о разных стадиях раздевания. — Значит ли это, что вы этим вечером тоже не закроете дверь в ванную комнату? Справедливости ради, так сказать, — послышался позади нее любопытный голос. Брук опустила голову: — Нет, пожалуй! — Очень жаль, — театрально вздохнул мужчина. — Вы при виде меня пустились наутек, словно я болен какой-то заразной болезнью. Это скверно отразится на моем эго. Как он может болтать посреди супермаркета о том, что она вчера его застала в ванной? Неужели он флиртовал с ней? Потеряв самообладание от такой фантастической мысли, Брук обернулась к нему. Девушка указала на половинку съеденного яблока, которую он держал в руке, чтобы наконец закончить этот странный разговор: — И за это вам тоже придется заплатить. — Не переживайте — непременно. — Выпрашивая сострадание, он заверил: — Знаете, я живу сейчас в очень уютном пансионе, в котором по вечерам подают невероятно хороший ужин, только вот, к сожалению, там, видимо, нет завтраков. Брук на секунду закрыла глаза. С одной стороны, она искренне радовалась комплименту, с другой — ее мучила совесть из-за того, что она не позаботилась о постояльце и не предложила ему с утра хотя бы чашку кофе. — Поскольку нет никакого земляничного молока… Брук прервала его, фыркнув, остановилась и с подозрением спросила: — Как вы вообще в город попали? Дрю широко улыбнулся: — Я прихватил велосипед, стоявший за домом! Надеюсь, не слишком согрешил? Его слова не звучали как раскаяние, поэтому Брук пожала плечами и ответила почти злорадно: — Можете спокойно пользоваться велосипедом, но будьте осторожны. Тормоза периодически отказывают, поэтому я к нему не прикасаюсь. На обратной дороге лучше просто ведите его. Девушка уже тронулась с места и, широко улыбаясь, прокатила тележку мимо него, как вдруг услышала хриплый смех. — Еще раз охотно повторю, Брук: мне нравится ваша честность. Очень милая черта характера как для женщины. Эндрю откинулся на спинку стула и посмотрел в тарелку, испытывая страстное желание вылизать ее. Он был уверен, что еще никогда в жизни не ел такого вкусного черничного пирога, и с удовольствием заказал бы еще одну порцию, если бы только был уверен, что не лопнет. Уже второй вечер кряду он ужинал в «Крэб Инн» и все еще удивлялся, насколько вкусно здесь готовили. Сегодня он попробовал грандиозный суп из омаров и лучший пастуший пирог всех времен. Кусок черничного пирога со сливками, сдобренными миндалем, ванилью и лимоном, оказался завершающим аккордом вечернего меню. По правде сказать, за некоторые рецепты в «Крэб Инн» он мог бы пойти на убийство. И все это после того, как он учился, а потом и работал в ресторанах категории Мишлен, о которых высоко отзывались критики. Дрю размышлял, хочет ли он выпить еще чашечку кофе, и мимоходом наблюдал, как совершенно забегавшаяся официантка поспешила к столику справа и там выслушала резкие слова посетителя. Эндрю не был слишком любопытным, но все же невольно услышал все. Да и гость с зачесанными назад волосами и темными очками в никелированной оправе говорил слишком громко. — Не еда, а сплошное разочарование! Я отказываюсь за нее платить. Какая наглость! Мужчина, пыхтя, поднялся и поправил громадный живот, который ранее свисал под деревянный стол. Эндрю неодобрительно нахмурился и, скрестив руки на груди, наблюдал, как официантка безуспешно старалась успокоить посетителя. Тот сначала с аппетитом умял еду за обе щеки, а теперь возмущался, что таких отвратительных блюд еще никогда не пробовал. Тем временем и другие гости стали оборачиваться на шум. Мужчина теперь требовал позвать повара. Официантке ничего иного не оставалось, как поспешить обратно на кухню. Не прошло и минуты, как появилась Брук, вытерла руки о фартук и широким шагом направилась к столику. Собственно, выглядело довольно забавно, когда такая маленькая девушка ступала так широко, но решительность в ее взгляде и серьезное лицо не производили смешного впечатления. Брук с профессиональным спокойствием отреагировала на претензии, хотя мужчина становился все агрессивнее. Официантка унесла пустые тарелки, и каждому из присутствующих было ясно: еда могла быть какой угодно, только не ужасной. Мужчина просто рассчитывал на бесплатный ужин. Хрупкая Брук, казалось, тоже это понимала. Она скептически смотрела на обманщика. Любому повару еще во время обучения вдалбливают: клиент всегда прав, он царь и бог, но Эндрю все время придерживался мнения, что нельзя позволять наглость. Поэтому ему нравилось, что Брук спокойно отнеслась к изливающему желчь гостю и не позволила себя запугать. — Как вы вообще додумались подавать посетителям такую дрянь? Эндрю предполагал, что в этот момент сам бы он уже вышел из себя. Таких оскорблений в отношении своей еды он бы не потерпел. Но чтобы разобрать ответ Брук, ему пришлось навострить уши. — Если вы говорите, что вам не пришлась по вкусу еда, тогда…