Нахмурившись, закричала: — Вы выиграли водительские права в лотерею или вас бы порадовало, если бы я умерла от инфаркта? Брук решительно тряхнула головой. Но мужчина, казалось, с трудом воспринимал происходящее и, словно парализованный, лишь глядел на нее. Девушка язвительно ухмыльнулась и перешла в наступление: — Вы, наверное, пьяны? Если этот тип действительно пьян, то ей стоило немедленно позвонить старику Максу Карпентеру. Тот с незапамятных времен работал шефом полиции в Санпорте и грубо разговаривал с туристами из города с тех пор, как его жена удрала со страховым агентом в Чикаго. Брук чуть было злорадно не улыбнулась, представив, как человек, сидевший перед ней, проведет надвигающуюся ночь в крошечной камере полицейского участка, если только попадется в лапы к боссу Карпентеру. Мужчина все еще не издал ни звука. Но как только она в нетерпении хотела снова открыть рот, раздался его хриплый голос: — Нет, не пьян. Вы в порядке? Брук замерла на миг, потом на зависть любому носорогу фыркнула: — Если не считать, что вы меня чуть не убили, то у меня все чудесно, — с сарказмом заметила она. Виновник аварии молча отстегнул ремень безопасности, что заставило Брук отступить на пару шагов: он тоже вышел из машины и оказался рядом с девушкой. Кажется, ему довольно быстро удалось взять себя в руки и успокоиться. Все еще не произнеся ни слова, он с трезвой решительностью осмотрел машину. Это вызвало у Брук желание дать ему по носу. Она полагала, что он как минимум должен был извиниться за то, что так неосторожно ехал по шоссе. Брук все еще кипятилась и стояла уперев руки в бока, однако уже старалась дышать глубже, чтобы сгоряча не совершить убийство посреди дороги. Она не стала по-хамски отвечать городскому снобу, который стоял перед ней в выглаженных джинсах и в футболке поло без единой складки. Лишь скептически наблюдала за тем, как тот присел на корточки возле машины и осматривал сдувшееся переднее колесо. Брук большую часть жизни провела в Санпорте. В этом месте все более-менее приличные мужчины давно уже находились в крепких женских руках. При обычных обстоятельствах она бы уделила особое внимание симпатичному незнакомцу. Она демонстративно игнорировала то, что мужчина был высокий, широкоплечий и выглядел просто отлично. Но разве у нее были время и силы думать еще об этом бесцеремонном горожанине, когда в ее голове вертелось столько мыслей? Все равно, как хорошо бы он ни выглядел. — Колесо пробито. — Да что вы говорите, — протянула она и пристально уставилась на него, когда незнакомец повернул голову в ее сторону и бросил на нее взгляд, сидя на корточках. Странно: он не обратил внимания на ее враждебный тон, а просто продолжил говорить: — Я, конечно, не механик, но решетка радиатора выглядит скверно. Кроме того, крыло совсем разбито. Брук задумалась: уж не хочет ли он вызвать у нее чувство сострадания или вины? Одновременно в голове мелькнула искра паники. Вдруг этот человек ждет, что она возместит ему убытки? В соответствии с девизом: атака — лучший способ защиты, — девушка перешла в наступление: — Вы хотите обвинить меня в том, что ваш автомобиль получил несколько повреждений?! Он нахмурился и открыл было рот, но Брук из осторожности не позволила ему вставить и слово. Четко пояснила: — Вы выехали на мою полосу, а не наоборот! Но городского сноба не так-то легко было запугать или заставить каяться. Он скрестил руки на груди и уставился ей в глаза: — Я всего лишь отвлекся на какое-то мгновенье. Брук сглотнула слюну: — Это так теперь извиняются: «Я всего лишь отвлекся на какое-то мгновенье!» — передразнила она его. — Это ваше извинение за то, что мы едва не погибли? Незнакомец смотрел на нее так, словно перед ним — худшая фурия всех времен. Потом он несколько нервно вздохнул и почесал затылок: — Но ведь ничего не случилось. Вам будет достаточно того, если я по всей форме извинюсь, что слегка выехал на вашу полосу? Он не относился к этому серьезно. Об этом говорил не только его ироничный тон и наигранный поклон, но и то, как он поднял брови. — Слегка выехал? Да вы не только слегка выехали, вы мчались по ней, как самоубийца или английский турист, — ответила она почти срывающимся голосом. — Ну, сейчас вы преувеличиваете, — ворчливо бросил он ей. Симпатичное до сих пор лицо превратилось в мрачную мину. — Во-первых, ничего не случилось, а во-вторых, вы тоже могли бы уступить дорогу. — Уступить? Девушка возмущенно зыркнула и решительно подступила к незнакомцу. Теперь ей приходилось задирать голову: он был минимум на две головы выше ее. — Здесь вам не гоночная трасса, и вы не похожи на Льюиса Хэмилтона! — Что вы говорите! — охнул мужчина. — Так что же вам нужно, собственно? Ничего ведь не случилось. — Ничего не случилось? — возмущенно спросила она, хватая воздух. Он поднял руку и вяло отмахнулся: — Я немного вылетел из поворота. Вы затормозили. Я затормозил. Ничего ни с кем не случилось, остыньте немного. Брук со значением ткнула пальцем в сторону поврежденной машины: — Если ничего не случилось, хотелось бы узнать, как вы это называете? Зеленые глаза мужчины блестели, он скорчил гримасу: — Я называю это «прокол колеса». — Вот как! — Никаких «вот как», — защищаясь, он поморщился. — Почему вы так разволновались? — Я разволновалась, — выпалила Брук, — потому что вы даже не хотите согласиться с тем, что вы… — Господи боже, — перебил он ее. — Это мою машину нужно буксировать и чинить. Не вашу. Поэтому… Теперь настала очередь Брук перебить его, и она немедленно это сделала: — Я называю это справедливостью, в конце концов, в этом почти столкновении ваша вина! Он снова махнул рукой перед ее лицом и утвердительно кивнул: — Мы можем этим ограничиться? Вы не хотите просто снова сесть в автомобиль и поехать дальше, вместо того чтобы орать на меня посреди дороги? Действительно, Брук могла просто оставить его стоять там. Его надменное манерничанье так действовало ей на нервы, что она прошипела: — После такого торможения, которое пришлось проделать из-за вас, мне ничего другого не останется, как отправить свой фургон в мастерскую и проверить, все ли в порядке. Он взглянул на ее авто так, словно хотел спросить: «А что в этой колымаге не нужно ремонтировать?». На это Брук скрестила руки на груди и вызывающе подняла подбородок. Незнакомцу повезло, что он не высказал мысли, которые, возможно, вертелись в голове. Он не сделал ни единого замечания по поводу древнего отцовского фургона. Вместо этого он склонил голову набок и в знак примирения предложил: — Послушайте?.. — Брук, — быстро, хотя и неохотно представилась девушка и с недоверием прищурилась, когда губы незнакомца слегка расплылись в улыбке. — Послушайте, Брук, мне очень жаль, что я был немного невнимателен и что вам теперь… э-э-э… придется отправить машину в мастерскую. Я был бы очень рад, если бы вы смогли принять мои извинения. Эти слова звучали так неискренне, что девушке тут же захотелось фыркнуть. Но вместо этого она внезапно для себя произнесла: — Извинения принимаются?.. — Дрю, — ответил он на ее молчаливый вопрос и быстро кивнул. Они помолчали некоторое время. Брук попыталась успокоиться, перестала смотреть бесцеремонному типу в глаза и сдержалась, чтобы не выцарапать их. Он неискренне извинился перед ней и вел себя не так, словно сожалел о происшедшем. Но девушка не хотела тратить время понапрасну, споря с незнакомцем посреди дороги: дома ее ждало много работы. Она и так уже опаздывала. Брук нервно глянула на часы: они с Лорен проболтали слишком долго. Любая проволочка потом отольется недосыпом. Если она не отправится сейчас в путь, то чистить и убирать в ресторане родителей придется до полуночи, а ведь потом еще стоять на кухне, чтобы успеть подготовиться к следующему дню! В понедельник в «Крэб Инн» был выходной, необходимый Брук, особенно если учесть, что сейчас рестораном она занималась практически одна. Несколько помощников были под рукой, но им нужно было платить, поэтому основную часть работы Брук выполняла сама. Сегодня, в понедельник, она съездила на оптовый рынок, созвонилась с банком, чтобы алчно прощупать почву насчет нового кредита, поломала голову над катастрофическими цифрами бухгалтерии, а теперь еще будет бесконечно драить ресторанную кухню, чтобы там снова все блестело. В «Крэб Инн» не было ремонта, наверное, десятки лет, но это не значило, что Брук согласилась бы терпеть там грязь. Она считала, что в ее ресторане должно быть так чисто, чтобы можно было есть с пола. К сожалению, это одновременно значило и то, что она вынуждена будет вкалывать до десятого пота. Еще несколько месяцев назад она вела это семейное дело вместе с родителями и могла делить обязанности с ними. Но все молниеносно изменилось, когда заболела мама. С тех пор Брук несла ответственность за ресторан почти одна, ведь папе приходилось несколько раз в неделю ездить в Портленд, чтобы отвезти маму на диализ или сопроводить ее на прием к врачу. Каждая поездка в больницу занимала четыре часа, так что девушка в такие дни была предоставлена самой себе и отвечала за то, чтобы ресторан оставался на плаву. Последствиями таких резких изменений стало не только то, что ей теперь предстояло выполнять больше работы. Необходимо было значительно урезать семейный бюджет, ведь за дорогостоящее лечение матери приходилось платить из собственного кармана, а не по страховке. В последний месяц скрепя сердце им пришлось уволить повара Даниэля, который вместе с отцом стоял у плиты. Эта потеря сказывалась болезненно: теперь Брук готовила сама и не всегда быстро соображала, что же делать в первую очередь. Она смирилась и работала-работала-работала. Да все бы и ничего — только бы мать выздоровела. Дел было так много, что у Брук и времени-то не хватало постоянно думать о здоровье матери. И все же где-то подспудно возникал вопрос: что случится, если ситуация с почечной недостаточностью матери ухудшится? Погрузившись в мысли, девушка совершенно позабыла о мужчине рядом, а тот, в свою очередь, был поглощен рассматриванием своей машины. Тяжело вздохнув, он привлек внимание Брук.