– Пока неизвестно. Кандидатов обсуждают, потом еще надо выборы провести, это отдельная процедура. В общем, думаю, что процесс растянется на месяц, а то и дольше. – И кто в этот месяц там будет главным? – Исполняющим обязанности поставили командора Управления расследований. – Веселого? – Ну не знаю, веселый он или грустный… – Да нет, это фамилия, – хмыкнул Костя. – Алексей Веселый. Правда, он скорее грустный. Ну при таком приоре не развеселишься особо. – Теперь в Иванове нужен крайне грамотный приор, – посерьезнел Амгалан. – Нам всем надо будет очень тщательно и аккуратно выстраивать отношения с общиной, а им – особенно. Дверь с шумом распахнулась, и в зал ввалился здоровяк в полушубке, с двумя пластиковыми стаканчиками в руках. Костя припомнил, что его зовут Александр Борисович Конев. – Здорово, Костик, – мимоходом бросил он, покосился на все еще сломанный аппарат с кофе и протянул один стаканчик Амгалану: – Командор, я тебе чаю принес. Травяного. Москва стоит в десятибалльных пробках. Гололед! День жестянщика. – Ты-то как добрался? – Я умный, я на метро поехал. – Есть новости по делу Смолянинова? Александр Борисович кивнул и отхлебнул из своего стакана. По залу пополз аромат кофе. – Пойдем ко мне, расскажешь. Болтая, как старые друзья, они ушли в «аквариум». Обоим чуть за пятьдесят, в Ордене работают не один год, чувствуют себя в нем на своем месте. Костя вообще в Управлении расследований самый молодой. Остальные старше минимум лет на десять. Станет ли он тут своим? Несмотря на то что он раскрыл дело (и какое!), несмотря на встречу с Буддой, с магистром и ламами, он ощущал себя тут чужим, самозванцем и подспудно ждал, что его выставят за дверь. Если уж даже куратор не хочет видеть его в Ордене… Мир потускнел не сразу, но к заседанию Совета горкома Костя уже практически не видел ничьих аур. Тензин оказался прав: из-за эмоций возникали желания, те подталкивали к действиям, а каждое действие рождало последствия, то есть карму. Так камень, брошенный в пруд, создает круги. Костя уже не был архатом, всего лишь человеком. Снова. – Как туда одеться-то? – Прижимая телефонную трубку к уху, он раскрыл шкаф. – Наряжаться мне явно смысла нет. Приду, выслушаю, что недостоин, и уйду. Может, надеть форму? – Да примут тебя, точно говорю. Чтобы архата, встретившего Будду, да не взяли в Орден? Ты сдурел, – успокаивал его Данзар. – Мирзоева так не думает. – Мирзоева одна, а в Совете еще восемь человек. – Но она мой куратор, а остальные обо мне в лучшем случае из досье знают. – Надевай форму, – вздохнул Данзар, бросив попытки подбодрить товарища. – Но вообще-то я тебе позвонил, чтобы про Кучика рассказать. В архиве появилась расшифровка его допросов. Костя чуть не выронил трубку. Он так долго гонялся за другом Леонхарда Петмансона, а в итоге даже не видел его! Лишь силуэт на мониторе в музее. Костю пронзила мысль, от которой стало страшно. После того как его выгонят из Ордена, а это, скорее всего, случится сегодня, ему закроют доступ ко всем материалам. Единственный шанс что-то узнать – сейчас, до начала Совета. – Не томи! Рассказывай! – выпалил он. – В целом мы были правы, но вот частности… по мне, так крайне любопытны. Леонхард Петмансон действительно считал Кучика своим лучшим другом и только ему рассказал, что прибор готов. Петмансон уже перенес один инфаркт и заранее готовился к смерти. Для завершения опыта необходимо было раздобыть кармограф, так что во время следующего приступа Леон позвонил и Виктору, и в службу реинкарнации. По дороге Виктор ждал еще одного звонка с рассказом, как все прошло. Собственно, его задача сводилась к тому, чтобы забрать прибор из квартиры раньше, чем о приборе узнают в Ордене реинкарнаторов, доставить его в целости и сохранности в собственный Орден и доложить анагаминам, как прошел эксперимент. Леон действительно позвонил второй раз, вот только Кучик не ожидал услышать то, что услышал. Наш гений-изобретатель, ставши архатом, попросил не отдавать прибор анагаминам, а уничтожить. Я уж не знаю, что ему там открылось после того, как он лишился кармы, тут тебе виднее, но, по словам Кучика, Леон настаивал на этом. Костя промолчал. Он прекрасно понимал, что открылось Петмансону перед смертью. Вот только это не объяснишь словами, те прозвучат банально и тускло. Данзар тем временем продолжал: – Виктор пообещал, однако затем нарушил свое слово. Точнее, частично нарушил. В Орден анагаминов он прибор не понес, но и уничтожать не стал. Злость на свой Орден все еще жгла его. Когда потребовались деньги на операцию жене, причем большие деньги, речь шла о миллионах, в Ордене ему отказали, хотя возможности у анагаминов были. Ему заявили, что «Орден – не касса взаимопомощи», мол, если всем помогать, то средства быстро кончатся. Леон действительно тогда и связался впервые с мафией, ради друга. Но что-то там не срослось, денег получить не удалось, жена умерла, а вот связи с ОПГ остались. Именно поэтому, когда понадобился кармограф, он и вспомнил про них. – И что Кучик хотел сделать с «кармастирателем»? – Говорит, сначала хотел испытать на себе. Чтобы удостовериться. Ну и, понятно, чтобы стереть карму. Но для этого нужно было найти кармограф, а на хвосте сидели уже не только мы, но и собственный Орден. Кучик рванул к Туманову, просил помощи, взамен обещал сделать его архатом. Но, как мы знаем, Туманов ему отказал, зато посоветовал поехать к Борецкому. Нам-то в этом, гад такой, не признался! Борецкий взял Кучика в оборот. Это же прожженный делец, он быстро понял, как зарабатывать на приборе большие деньги. Очень большие деньги. Чуть не половина его клиентов – из криминала, им есть чего бояться в следующей жизни, и они готовы платить в этой жизни. Впрочем, кармограф им все еще был нужен. Не важно, зарегистрированный или нет, им же не загружать пластины в Купола. Так что на вырученные у последнего клиента деньги Борецкий нанял местную шантрапу – грабителей. Что случилось дальше, мы знаем даже лучше Кучика. Кармограф эти малолетки украли, но решили заработать дважды: кинуть того, кто уже заплатил, и торгануть на черном рынке. Ну и очень не вовремя Степан Борецкий лишился своих способностей… – Вовремя… – прервал Костя Данзара. – Он не случайно их лишился. – Аня? То есть Будда? – Угу. И с зеркалом у Туманова тоже она. – Ну да, логично. Будда узнал, что кто-то нарушает созданный им порядок вещей, и исправил это. – Но Кучик же уехал из Иванова еще до того, как Борецкого убили. Или нет? – Да, уехал. Говорит, испугался. Борецкий, оказывается, его обманул: обещал взять кармограф у своих, в сангхе, тихо-мирно. Когда же Виктор прочел в прессе о том, что кармограф украли, а полиция ищет ивановских грабителей, смекнул, кто за этим стоит, и решил, что безопаснее свалить. За ним и так два Ордена гнались, так теперь еще мафия и полиция подключились! Вот уж Борецкий помог так помог! Но податься Кучику было некуда. Друзей нет, тихого места, где можно все переждать, нет, что делать – непонятно. В растерянности он решил вернуться в Москву. Когда убегал из дома, вещей взял лишь на короткое путешествие, а оно затянулось. – И тут мы с лекцией… – Ага. Он не мог не клюнуть. – А что Орден анагаминов? – Ну у нас теперь есть имена и словесные портреты тех, кого знал Кучик. Двое из них, кстати, занимали руководящие посты в НИИ реинкарнации. – Логично. Это ведь технократическое крыло их Ордена, там специалисты многие жизни занимались изучением реинкарнации, трудились над созданием устройств для контроля над ней. Где же им еще работать? Не удивлюсь, если они и в Минреинкарнации есть. – Насколько я понимаю, наши их уже ищут. Так, слушай, а ты все еще дома, что ли? – внезапно понял Данзар. – Заседание Совета через сорок минут! Ты не офигел ли опаздывать? Костя ругнулся, нажал отбой на телефоне, влез в черные хромовые сапоги, схватил пальто и выскочил из дома, на ходу застегивая пуговицы кителя. Впрочем, внутренне он был спокоен. Чего переживать? Что опоздает на свой позор? В конце концов, вчера он купил на еще действующую безлимитную карту Ордена две бутылки отличного виски, их ему хватит, чтобы приглушить страдания. В любом случае у него навсегда останутся в памяти эти три безумных месяца сложной, но интересной жизни инспектором. Жаль, он навсегда потерял Аню Ступину, женщину, с которой хотелось жить, дышать, улыбаться. Скоро потеряет и Данзара, друга, с которым уютно пить и разговаривать, единственного, с кем он подружился помимо Женьки. Костя не верил в дружбу между бывшими коллегами. Она обычно довольно быстро сходит на «а ты помнишь?», а затем и вовсе прекращается. Но он ни о чем не жалел. По итогу он приобрел нечто весьма ценное. И это даже не расположение Будды, из-за чего половина населения Земли сожрала бы его от зависти. И не знания о Куполах и конце света, из-за чего другая половина человечества перегрызет друг другу глотки. Пусть недолго, но он видел истинный мир, и это поменяло что-то в Костиной душе. Вроде бы он остался тем же самым хмурым и нелюдимым беспамятным, но после того, как с него сняли шоры собственной кармы, внутри что-то сдвинулось. Костя чувствовал, как меняется. Будто тектонические плиты его личности начали движение, и к каким новым горам и океанам это приведет – пока не понятно. Но самое удивительное, что это радовало и вдохновляло. Будто он устал быть тем, кто он есть, устал от самого себя и ждал новой, улучшенной вариации. Костя все же опоздал. На него зашикали, куда-то повели, приоткрыли створку высоких двустворчатых дверей в металлических заклепках и подтолкнули внутрь, шепнув, чтобы сел в уголок и не отсвечивал. Со света попав в полумрак, в зал без окон, несколько долгих секунд он не видел ничего, наконец глаза уловили ряды стульев в том самом «уголке», где уже сидели несколько зрителей. Аккуратно ступая, стараясь не цокать по паркету сапогами, Костя пристроился рядом и начал смотреть действо. В центре зала, будто на сцене, шло заседание, похожее на сцену из фантастического фильма про магов. Девять членов Совета, включая московского городского приора, в церемониальном облачении – мантиях с застежками в форме уробороса, сидели вокруг длинного стола, освещенного подвесными зелеными лампами, и что-то бурно обсуждали. Выглядело это настолько волшебно, что казалось нереальным, мантии сильно меняли облик людей, придавая им таинственности. Даже командор был неузнаваем. Повестку дня Косте никто не дал, но основной вопрос и так понятен: новое знание от Будды. Горком пытался выработать единую позицию, что делать в свете открывшихся фактов. – Я вообще не понимаю, зачем магистр пошел в сангху! Если об этом знают буддисты – об этом знает весь мир! Еще раз повторю: нельзя выпускать эту информацию из стен Ордена! – сдержанно возмутилась Эльвира Рашидовна. В отличие от остальных даже в черной мантии она выглядела скорее бизнес-леди, чем членом тайного Ордена. – Потому что нам уже надо объединяться. Что еще должно произойти, чтобы вы перестали держаться за местечковые интересы? – возразил молодой белобрысый парень. Костя вздрогнул. Это же Илья! Тот самый, с которым он ездил в ОПГ «Китай» за кармографом! А он-то, дурак, думал, что командор Управления безопасности – Владек Мазур! Переживал, что не понравился ему! – И как вы собираетесь это делать, если они там даже на порог нас не пускают? – съязвила Эльвира Рашидовна. – Потому что у них сидят такие же дуболомы, как вы! – Так! Хватит! Успокойтесь уже оба. Ну что за детский сад устроили! – постучал ладонью по столу приор. Несколько дней назад Костя видел его на встрече с Тензином и Яном Вейшенгом, но тогда его больше интересовал магистр. Приор был совершенно лыс, будто каждый день брил голову. Говорят, у него нет даже ресниц и бровей, но с такого расстояния не разглядеть. Лет в тридцать запах смерти привел его на пожар, и он, тогда еще обычный реинкарнатор «скорой» помощи, обгорел. Ожоги прошли, даже шрамов не осталось, но с тех пор волосы не растут. – Магистр попросил нас определиться и представить позицию нашего горкома, а отношения будете выяснять после заседания. У нас еще рассмотрение кандидата. Вы тут хотите до ночи сидеть? Давайте уже каждый выскажется, по кругу. Только, пожалуйста, кратко. Ваша позиция. Две минуты, не больше! Эльвира Рашидовна, начинайте. – Однозначно за то, чтобы закрыть эту информацию. Если бы Будда хотел – он бы сам о ней рассказал… – Так он и рассказал! Или, по-вашему, он лично к каждому должен прийти? Или письма по электронке всем отправить? – снова влез Илья. – Илья Николаевич, я вас не перебивала! Вам тоже дадут слово, успокойтесь. – Да как тут успокоиться, если вы все из-за своей паранойи подталкиваете мир к гибели! Вы что, не понимаете, какая начнется паника, когда Купола вдруг исчезнут, а люди не будут к этому готовы?! – Если исчезнут! Если! Купола, может, и не исчезнут, а вы представляете, какая паника начнется, если все рассказать сейчас? Да это преступление! – Ой, не преувеличивайте. Поохают, попереживают и начнут обсуждать что-нибудь еще. Купола-то стоят. Зато все адекватные люди начнут думать, что делать, и когда катастрофа произойдет, она не окажется внезапной. – А вы не преуменьшайте! Это не падение курса рубля, это осознание конечности жизни, вот этой самой жизни! – Ну коллеги! Нельзя же так! – вновь вмешался приор. – Дайте всем сначала высказаться. – А по мне, так смысла в нашем совещании не больше, чем в попытках вернуть кукушке яйцо, – спокойно пробасил еще один член Совета. Костя повернул голову на знакомый голос и… обалдел. Почти спиной к нему, в торце стола сидел Данзар! Мозг отказывался верить глазам, настолько увиденное казалось невозможным. – Вы что, хотите за Будду решить, что делать? Он еще сам не определился, а мы уже тут глотки дерем, – продолжал Данзар.