Глава 35 Всё-таки, она отчаянная баба. Ветер, над городом висит пыль, звёзд не видать, только светлое пятно. У водораспределителя света вообще нет. А на улице ночь, пьянь, на выездах патрули, а она приехала одна на квадроцикле. Пистолетик на бедре, как будто он её спасёт в случае неприятностей. Горохов ставит ей в кузов сумку с цветниной. Она стягивает маску с лица: – А почему сумка одна? Людмила рассчитывала на две сумки, Людмилу выдаёт тон, она уже почти на взводе, чтобы начать орать, ей просто нужно кое-что уточнить. – Часть я отдал людям, которые мне помогали. – Спокойно говорит геодезист. Он достаёт сигареты, предполагая, что разговор будет не очень лёгким. – Вы говорили, что заплатите мне тысячу, так вот, считайте, что свою тысячу я уже забрал. – Что? Тысячу? – Она тянет из кармана фонарик, раскрывает сумку, копается в ней. Её голос выдаёт ярость. – А где медь? Тут что, один алюминий остался? Вы что, отдали этим свои помощникам всю мою медь? – Там не один алюминий, – спокойно отвечает он, – там ещё куча отличного свинца. Свинца там на четыре аккумулятора хватит, там его рублей на восемьсот. В сумке металла больше, чем на тысячу рублей. Вы говорили, что товара в хранилище на две тысячи, тысяча вам, тысяча мне. Ваша доля получилась больше тысячи рублей, чем вы недовольны? – А олово? – Зло спрашивает она и даже в глаза Горохову светит фонариком. – Олово вы тоже отдали помощникам? – Олово у меня. – Горохов отводит глаза и закуривает. – А, значит, медь вы отдали каким-то неведомым, а может, и придуманным помощникам, а олово оставили себе? Там олова на пять сотен рублей было! Горохов лезет в карман, достаёт из него большой моток паяльной проволоки, он протягивает его ей: – На четыреста пятьдесят, если быть точнее. Людмила светит на проволоку фонариком и пытается тут же схватить моток, быстро тянет руку, но геодезист убирает проволоку, и её хищная лапка хватает воздух. – Мне нужно три сотни рублей. – Говорит он, с удовольствием затягиваясь. – И ещё одну услугу от вас. – Я не оказываю услуг, – зло говорит Людмила, – пошатайтесь по кабакам, найдёте кого-нибудь, кто вам услугу окажет, денег ведь у вас теперь предостаточно, вы ведь ещё и кассу взломали. – Было бы странно, если бы мы, взломав хранилище, не тронули бы кассу, тем более что денег в кассе было не так уж и много. – Но и не так уж мало, – зло говорит она. – Кстати об услугах, говорите, что не оказываете услуги, а как же вы договорились с Бабкиным? Думаю, что с вашей жадностью денег вы ему не предложили. – Он незаметно улыбнулся, не мог удержаться, хотя понимал, что лучше не злить её дальше. – Не ваше дело, как я договорилась с этим дураком, – шипит Людмила и снова светит фонариком ему в лицо, словно глаза ему хочет выжечь. – Хорошо-хорошо, – примирительно говорит он и снова отворачивается от света, – не моё – так не моё. Вы олово брать будете или мне другого помощника искать? – Что вам нужно? – Она пытается говорить спокойно. – Во-первых, сто пятьдесят рублей, мне Ахмед обещал продать бота-девку, а во-вторых, мне нужен ещё один бот, ну, например, разнорабочий. Сам я его покупать не хочу, нужен человек, который его купит и передаст мне. И за это я отдам вот этот замечательный кусок оловянной проволоки. – Вам нужны боты? – Спросила Людмила, сразу вдруг становясь спокойной, даже намёка на злость не осталось. – Да, – сказал Горохов. В эту секунду он понял, что совершил ошибку. Эта была ошибка. Геодезист ещё не понимал в чём её суть, но уже знал, что ошибся. Он всегда хорошо чувствовал людей, он следил за мимикой, за жестами людей, за тембрами их голосов, даже за дыханием, если получалось. Теперь, когда он её почти не видел в темноте, он мог полагаться только на свой слух. И слух его не подвёл, Людмила изменилась моментально. За секунду, на щелчок пальцев. Как раз после его просьбы о покупке бота. И следа не осталось от её раздражения, которое буквально разрывало её только что. Вдруг голос её стал спокоен, и в нём отчётливо слышались нотки заинтересованности. И он сразу вспомнил, также быстро она переменилась, когда он спросил её о «санатории». Ещё тогда он должен был понять, что эта тема опасна и что сама эта женщина тоже очень опасна. Она, кажется, не та, за кого себя выдаёт. Да, теперь в этом у него сомнений не было. А она говорит ему спокойно: – Значит, вам нужны сто пятьдесят рублей и ещё нужен бот разнорабочий? – Да, – отвечает он, а куда ему уже деваться. Теперь придётся играть с ней дальше. – Хорошо, я помогу вам его купить. – Говорит Людмила. «Кто бы сомневался». – Берите, – Горохов протягивает ей олово, – чтобы не думали, что я жулик. Она забирает проволоку и небрежно кидает её в сумку. «Что, уже и не радует тебя такой замечательный кусок олова? Вот-вот готова была за него глаза выцарапать, а тут так небрежно кинула, словно его тебе навязали, уже не нужен, что ли? Что случилось с тобой, красавица?» – Я так не думала, что вы жулик, – говорит она. – Подумай я, что вы жулик, я бы с вами не связалась. Деньги, сто пятьдесят рублей, принесу утром. О покупке бота договоримся попозже. Вы где ночуете, у старухи Павловой? «Так-так-так. Вот мы уже и интересуемся. Да-да, так я тебе и сказал, где ночую. Что ответить? Сказать, что сам найду её? Нет, нужно расставить все точки над «и». Нужно выяснить, что она задумала, и уже от этого отталкиваться». – Нет, я не живу сейчас у Павловой, – говорит Геодезист. – Я сейчас живу в степи, пока всё не уляжется. Сможете мне туда принести деньги? – В степи? – Спрашивает Людмила. «Явно удивлена. Не ожидала такого». – И как я вас в степи найду? Я не очень хорошо знаю окрестности. «Всё ты знаешь, а если и не знаешь, то разузнаешь. Если захочешь, и сколопендру мелкую в степи отыщешь». – Да легко, я живу на участке бабки Павловой, это сто шестой участок. Хорошее место, пауков почти нет. – Я не знаю, где это. – Говорит она. Но теперь он в её голосе отчётливо слышит фальшь. – Ерунда, туда легко добраться, – он указывает на дорогу, – два километра на восток, к озеру, и потом полкилометра на юг. Увидите два камня, что валятся один на другой, там я и буду. – Хорошо, я вас найду. – Произносит она. – Буду рано. «Да уж не сомневаюсь». – Привезите воды, у меня мало, – говорит Горохов. – Хорошо, а еды? Могу привезти и еды, сама приготовлю по такому поводу. «Ты девочка, кажется, переигрываешь». – А за еду буду вам признателен. Тем более за еду, приготовленную вами. – Ответил он. Сильный северный ветер поднимал тучи пыли и мелкий песок, трепал его пыльник, забивал пылью респиратор. Горохов останавливался, влезая на небольшие барханы, пытался определить, будет самум или всё закончится просто сильным ветром. Нет, бури не будет. Он не чувствовал большого перепада давления в воздухе. После этого он шёл дальше. Идти можно было спокойно даже в темноте и в пыли. Рядом с городом ты не нарвёшься ни на варана с ядовитым укусом, ни на кислотную сколопендру. Даже осы из того гнезда, что он нашёл, и те были тут скорее по недоразумению, их выведут, если они не сменят место, не улетят на юг. Вообще-то, он сам собирался сделать это, дело было, конечно, опасное, но для степняка привычное, только вот всё руки не доходили. А теперь всё менялось, возможно, даже и хорошо, что он не извёл ос. Геодезист шёл по тёмным пескам в клубах налетавшей с севера пыли, время от времени включая фонарик. Он хотел просто проверить, что с осами, на месте ли их нора или уже сменили жильё. Сейчас он не волновался по поводу ос. Сейчас они на него не нападут. В ветер эти твари вообще не летают, все, на что хватает их – это разгребать песок и пыль на входе в нору. Очень они не любят, когда им заваливает выход из норы. Геодезист нашёл бархан, нашёл нору. Он подошёл к норе достаточно близко и даже не побоялся посветить в нору фонариком. Насекомые шевелились в канале норы. Их было много. Он видел, как десятки опасных тварей, дружно и не останавливаясь, выталкивают и выталкивают песок и пыль к выходу из норы. Да, с осами было всё в порядке, а ветер… Ветер к утру стихнет. Не бывало такого, что влажный северный ветер не стихал до утра. Горохов такого не помнил. Убедившись, что осы живы, он повернул на восток, к сто шестому участку. Во мраке и пыли ориентироваться было трудно, но он умел даже в пыли выбрать правильное направление. Как говорится, компас в помощь. И, когда не было ещё трёх, он уже был на месте. Нет, не на сто шестом участке, о котором он говорил Людмиле. А у дороги. Ветер уже стихал, геодезист сел на бархан и, задерживая дыхание, снял респиратор и выбил его об колено. После чистки дышать стало намного легче. Он ещё попил воды, хотя ему сейчас и не очень хотелось. Всё-таки, северный ветер приносил с собой не только пыль, но и приятную прохладу. Теперь ему нужно было дождаться, пока ветер утихнет совсем, а песок с пылью осядут. А пока геодезист этого ждал, он ещё и думал – все, что он делал и собирался ещё сделать, могло и не пригодиться. Он не знал, что там творится в голове у хитрой жены банкира Брина. Но лучше быть готовым ко всему. Он всё обдумал, пока было время. Ветер, как он и предполагалось, стих. Видимость значительно улучшилась, пыль оседала, и в сером небе стали загораться утренние звёзды. Он встал с бархана. Пора. Он никогда так не ходил. Раньше, передвигаясь по степи, он старался обходить песок, если была такая возможность, старался идти по твёрдому грунту. Идти так, как ходят в степи дарги, а ходят они, не оставляя лишних следов. Теперь же он шёл так, чтобы следов на песке оставалось как можно больше, чтобы их было видно издали. Геодезист шёл на юг к сто шестому участку по девственному песку, который только что уложил сильный ветер. Настроение, как ни странно, было совсем не боевое. Тревоги не было и вовсе. На западе обозначился алый край горизонта, было совсем не жарко. Он даже закурил. Так и дошёл до участка бабки Павловой. Постоял у бетонного столба с выцветшим номером «сто шесть». Пошёл к двум камням, навалившимся друг на друга, потоптался вокруг них и уже от них пошёл на запад, к осиному гнезду. Шёл всё так же, не заботясь о том, что оставляет глубокие следы на песке.