– Слушайте все, сейчас я выйду! Если я увижу у кого-то оружие в руках, я того убью. Если я услышу хоть шорох у себя за спиной, я повернусь и убью всех, кто шевелился. Убью даже баб, даже ботов. Я не шучу, не верите, что я умею убивать, так посмотрите вокруг себя. Запомните, мне никто не нужен, кроме Ахмеда Билалова. – Не бойтесь его, он пугает. Пугает! Пристрелите его. Не бойтесь. Ему просто везло, просто везло, – орёт из последних сил главный бандит. – Да, мне везло. Мне не всегда везёт с деньгами, – орёт Горохов, – мне не очень везёт с бабами, но мне всегда везет, как только дело касается убийств. Насчёт убийств мне просто прёт, в общем, бросьте оружие. И никто, кроме этого бандита, не пострадает. – Пристрелите его, – орёт Ахмед, – пристрелите, пять сотен рублей с меня. Адик, Адик…. – Я выхожу, – в ответ кричит Горохов. – Все бросьте оружие. – Уполномоченный! – Это орёт тот самый Адик. – Да. – Я хочу уйти. – Уходи. – Адик, гнида песчаная, ты с моей руки жрал, – хрипит Ахмед. Но Адику на него уже плевать: – Уполномоченный, ты не будешь в меня стрелять? – Бросай оружие и уходи через кухню. – Точно не будешь? – Он уже совсем не хочет ни денег, ни роскошного квадра. Адик очень сильно хочет слинять отсюда. – Точно, обещаю. Я не буду тебя искать, но если увижу, то убью сразу и без разговоров. – Я ухожу, – кричит Адик, – вот мой дробовик, вот пистолет, я кладу его на стол. Можно мне уйти? – Уходи. Уезжай из города. – Горохов выглянул из-за стойки. Бандит поднял руки и боком, боком медленно шёл к выходу на кухню. Геодезист взял его на мушку. – Уполномоченный… Ты обещал, ты обещал, – орёт Адик, он грозит Горохову пальцем, – ты обещал отпустить… – Убирайся быстрее, – кричит Горохов. – Адик, гнида, геккон вонючий, что б ты сдох в пустыне, что б тебя мотыльки ещё живого жрали, – шипит Ахмед. Но Адик его не слушает, он уже не идёт, уже бежит к двери на кухню и ныряет в проход. Он уже не вернётся. Геодезист проводит его стволом винтовки до выхода, но не стреляет в него, хотя и надо было бы. В банде Ахмеда нет ни одного человека, что не заслуживал бы смерти. Но слово уполномоченного свято, это должны знать все. Если он сказал, что отпустит, значит – отпустит. Горохов, осторожно выглядывая из-за угла стойки, отыскивает глазами главаря банды. Тот, кажется, кончается, лежит в двух шагах от дохлого Тарзана, в большой луже крови, револьверная пуля порвала жилу в руке, в плече. Кровотечение уже, кажется, остановилось, но крови, судя по луже, бандит потерял немало. Геодезист встал и медленно, держа приклад винтовки у плеча, пошёл к Ахмеду. В зале было человек восемь вместе с замершей на полу, но невредимой официанткой. Никто не шевелился. Все сидели или лежали на полу. – Ахмед Билалов, Трибунал Чрезвычайной Комиссии вынес тебе смертный приговор, ордер семнадцать – ноль семь дробь шестнадцать. Я пришёл привести приговор в исполнение. – Сдохни! Сдохни, гнида, поганый уполномоченный, сволочь, падла, – исходит злобой бандит. Горохов носком ботинка цепляет его за бок и не без труда переворачивает на живот. – В лицо стреляй сволочь, – задыхается Ахмед, – переверни меня на спину и стреляй в лицо. Геодезист его не слушает, он закидывает винтовку на плечо, ногой становится бандиту на голову. Ему вовсе не нравится то, что он собирался делать, но он сделает это, сделает это, чтобы все остальные бандиты или те, кто собирается выбрать это весёлое ремесло, знали, что рано или поздно за ними придёт уполномоченный и, может быть, сделает то, что делает сейчас он. Горохов вытащил из ножен тесак. – Стреляй мне в лицо, – из-под ботинка ещё шипит бандит. Горохов не слушает его, Горохов замахивается тесаком. Дело сделано, он вытирает железо о труп, прячет его в ножны. – Антонина, – орёт геодезист. Женщина как будто стояла в проходе, сразу появляется в зале. Она бледна и старается не смотреть на то, как легко и просто крепкая рука уполномоченного, держит за длинную бороду голову самого опасного человека в округе, у головы открыт рот и глаза. Нет, она совсем не хочет это всё видеть… – Да, господин уполномоченный, – говорит Антонина. – Звали? – Антонина, будьте добры, принесите мне воды. – Сейчас, господин уполномоченный, сейчас. – Она отходит на пару шагов. – Со льдом? – Если вас не затруднит, – отвечает Горохов. – Нет-нет, не затруднит, – говорит она и чуть ли не бегом кидается на кухню. Сам геодезист стягивает с головы мягкую шляпу, вытирает ею лицо и небрежно бросает на пол, достаёт из внутреннего кармана свою струю фуражку с чёрным треснувшим козырьком, надевает её. Антонина появляется в зале с полным стаканом воды и льда. Она несёт его аккуратно, подносит Горохову, тот берёт и говорит: – Спасибо, Антонина. Он медленно пьёт ледяную воду. Антонина стоит рядом, ждёт: – Может, ещё чего-нибудь, господин уполномоченный? – Нет, спасибо, а почему вы так на меня смотрите, Антонина? – Ну… Ну, сколько живу, столько и слышала об уполномоченных, а вижу в первые. – А-а… – Столько о вас всякого рассказывают. – И что же о нас говорят? – Горохов продолжает пить холодную воду. Женщина обводит рукой вокруг, показывает на трупы, что лежат вокруг. – Ну, вроде как, правду о вас говорят. Горохов оставляет в стакане один лёд, отдаёт стакан ей: – Отличная у вас тут вода. Антонина кивает. – Кстати, у этого вот геккона, – Горохов чуть приподнимает голову Ахмеда, – кажется, было много ботов. – Было, было, – кивает Антонина. – Антонина, я хотел бы парочку забрать с собой. Надеюсь, это возможно. – Я даже не знаю, – отвечает женщина чуть растеряно, – одному уродцу вы башку оторвали, – она кивает на труп Тарзана, – а четырёх проституток позавчера, как пришёл караван за водой, отдали в лагерь вододобытчиков на вечеринку, так они их ещё не вернули. – Ах, вот как, ну, как вернут, я парочку заберу? Вы не возражаете? – Конечно, конечно, – кивает Антонина, – только лучше у Артура спросить. – У Артура? Антонина молча указывает на дверь кабинета. – А, понял.