Геодезист кладёт голову на тело Ахмеда, снимает с плеча винтовку и идёт в кабинет. Там темно, взрывом гранаты побило лампочки, свет только тот, что падает через дверь. У стола, чуть привалившись к креслу, лежит человек в светлой одежде. Горохов направляет на него винтовку: – Эй, Артур, ты жив. Ему никто не отвечает. – Молчишь – всажу пару пуль, – предупреждает геодезист. – Не стреляй, – тяжко со всхлипом отвечает мужик. – Жив, значит, отлежаться хотел? – Жив, не стреляй только. – Продолжает Артур. – Не стреляй. – Ты же бандит, я уполномоченный, почему же мне в тебя не стрелять? – Интересуется геодезист. – Денег дам, денег, – всхлипывает Артур из темноты. – Квадроцикл мой забирай. Он новый, с кондиционером… – Всегда одно и то же, деньги, квадр. Предложил бы ботов, что ли. – Забирай, всех бери… – Всегда одно и то же… – говорит Горохов разочарованно и два раза подряд стреляет в центр белого пятна. Вешает на плечо винтовку и возвращается к Антонине. – Антонина, как вернут ботов, вы мне пару штук придержите, Артур, кажется, не против. – Конечно, – Антонина согласно кивает. – Конечно, как только вернут, я вам их пришлю, куда скажете, и рассажу, как их программировать. Глава 39 Он пошел, нашёл свой обрез, собрал несколько патронов для него, обыскал того бандита, у которого забрал винтовку, нашёл у него снаряжённый магазин к ней и гранату. И только после этого, махнув рукой Антонине, прихватив голову Ахмеда, вышел на улицу и остановился на веранде в тени. Странно, тут уже должны были быть люди пристава, да и он сам, но никого кроме праздных зевак, что стояли и смотрели на него, на улице не было. «Что? Официальная часть откладывается? Ну, ладно, думаю, они в заботах и делах, и на бой, что шёл в кабаке, ещё внимания ещё не обратили». Можно было взять квадр, бросить в кузов башку и поехать делать дела, но какой смысл тогда её отрубать, если никто её не будет видеть? А ему было важно, чтобы все люди в городке видели, что бывает с бандитами, даже с самыми крутыми, поэтому он вышел из тени веранды на солнце и пошёл по главной городской улице, держа голову в руке. Люди, что встречались ему на пути, останавливались, замирали, глядя на геодезиста и на его отвратительную ношу. Он был, конечно, страшен, в перемазанном и чёрном от засохшей крови пыльнике, в чёрных от крови перчатках, в этой своей старой фуражке, с винтовкой за спиной, с тесаком на поясе и револьвером на бедре. Он шёл небыстро, достав последнюю сигарету из пачки и с удовольствием делая большие затяжки. Он видел взгляды людей, что выходили из домов, чтобы его разглядеть. «Да, отрубленная голова человека, это то, что вы никогда не забудете. И никогда не забудете, тех, кто эту голову отрубил. Вы всегда будете помнить, что есть такие опасные люди, как уполномоченные, которые придут за вами, если вы будете убивать людей». Свою первую отрезанную голову Горохов увидел в тринадцать лет, и до сих пор прекрасно помнил тот момент. Это была голова его приятеля, даже, скорее, друга, Серёги Ванина, он нашёл её у зарослей кактусов на гребне самого высокого бархана. Голову было видно издалека, дарги всегда их клали так, чтобы их было видно, поэтому она и привлекла внимание мальчишек, которые пришли нарубить кактусов. Они поначалу не могли разглядеть, что лежит на песке, и, осторожно сняв с предохранителей оружие, пошли к высокому бархану. А когда разглядели… Так поступали дарги. Обычно они пекли головы на песке, на южных склонах барханов, где песок раскаляется более всего и где голова за один день запекалась до нужного им состояния. Потом они крошили череп и ели мозги, но иногда они оставляли головы убитых на барханах, чтобы в тех поселениях, из которого они похитили человека, знали, кто в округе хозяин. Когда Горохов, его брат и друг нашли на холме голову своего товарища, они не знали, что делать. Они стояли около высокого бархана в растерянности и таращились на голову паренька, с которым разговаривали ещё вчера. Сами они так и не осмелились забрать голову. Когда оцепенение от брезгливости и страха прошло, мальчишки бегом кинулись в селение за взрослыми. Так он и дошёл до центра города под удивлёнными взглядами немногих зевак. А там его эффект был сведён на нет густыми клубами пыли, рычанием мощных моторов, чёрным дымом выхлопа. Огромные машины, залитые под самые верхние люки чистой водой, строились в колонну, готовясь отправиться обратно на север. Водный караван уходил из города. Вокруг тягачей и прицепных цистерн сновали люди, солдаты стояли группками, тут же были армейские багги и бронетранспортёры. В общем, всем было не до него и не до отрубленных голов. На центральной площади геодезист свернул на север, на улицу богачей. Теперь запылённая голова бандита не казалась даже головой, она напоминала грязную тряпку, которую скомкали и несут в руке, но он её почему-то не выбросил. Так, с головой в руке, он дошёл до нужного ему дома и ключом, который ему дали, отпер дверь, что вела в подъезд, поднялся на второй этаж и попытался отпереть дверь. Горохов надеялся, что она дома, но сомневался, что это так, всё-таки, рабочий день в самом разгаре. Он сунул ключ в замочную скважину, но провернуть не успел, дверь открылась, на пороге стояла Альбина в коротком халате. – О, Господи, – вскрикнула она, увидав его. – Вы испугались? – Спросил геодезист. – Вы сейчас ещё грязнее, чем были в первый раз. – Строго сказала она. – Вы всегда ходите такой грязный? – Издержки профессии, – ответил он, немного смущаясь. – О, Господи! А что это у вас? – Она увидела голову. – Что это? Женщина приложила руки к груди, словно пыталась придержать сердце, то ли от ужаса, то ли от удивления. – Что это? – Её и так большие глаза стали ещё больше. – Кто это? Горохов понял, что с головой пришёл к ней зря, он поднял голову, поглядел на неё и, как бы извиняясь, сказал: – Так это приятель ваш. – Это, что… Это Ахмед, да? – Она была на грани обморока. – Ну, да, – ответил он. – Это вы его убили? – Я. – Пришли похвастаться? – Да нет, – Горохов смутился. – Зачем вы сюда это принесли? – В её голосе слышались нотки женского визга. – Вы с ума сошли? Унесите, унесите это, выбросите или похороните, что ли! – Я пришёл… – Он не находил слов, хотя обычно за словом в карман не лез. – Господи, фу, вы ещё весь в крови, это же кровь на вас чёрная? – Она не могла уняться. – Да, кровь. – Это его кровь? – Она брезгливо указала на голову. – Нет, это кровь другого человека. – Чуть насупившись, сказал геодезист. «Ещё в обморок хлопнись, фифа». – Другого? Скольких же вы… – Она кривит свои красивые губы. Никак не мог он понять поведения этой притягательной в своём коротком халатике женщины. Ну, голова, ну, кровь. И что? «Ты в каком мире-то живёшь, в самом-то деле? Сама, между прочим, торгуешь секретной информацией, и ничего, не кривилась, наверное, а тут от головы бандита и убийцы глазки закатываешь». Он степняк, родившийся и выросший на краю карты, с детства видел такое неоднократно, всю жизнь имел с подобными вещами дело и не понимал, почему женщина так на это всё реагирует. «Сразу видно, городская». А ведь он мог уехать из города, не устраивать бой в кабаке, не рисковать. Но разве ей скажешь, что он остался из-за неё. Нет, никогда он в этом никому не признался бы. Даже себе не признался бы. – У вас деньги есть? – Чтобы закончить неприятный разговор, спросил Горохов. Теперь она смотрела не на голову бандита, а именно на него. Теперь, кроме закатывания глазок, она ещё и губки поджала, весь её взгляд так и говорил: «Я так и знала, что дело закончится деньгами». – Да не мне, – раздражено и одновременно оправдываясь, говорил геодезист. – А кому? – Всё теми же поджатыми деньгами спросила она.