И она словно услышала его мысли и сказала: — Надеюсь, вы понимаете, уполномоченный, важность этого материала. Вы понимаете, что мне нужно его доставить в Институт. — О, так он не инженер? — солдат так и держал винтовку, направив ствол на Горохова. Теперь он её и в плечо упер. На всякий случай. — А я-то думаю, как это обыкновенный инженер умудрился так легко с теми двумя даргами разделаться. — Да, Винникер, будь с этим господином повнимательнее. Эти уполномоченные очень… опасные люди. Терехов и мёртвые дарги не дадут соврать, — произнесла женщина. «Нашли даргов? По нашим следам шли?». — Кстати, Терехов был жив, когда я уходил, — вспомнил Андрей Николаевич. — Ну и раз вы нашли дохлых даргов, значит, вы знаете, что я шёл с вашим раненым солдатом, его фамилия Рогов. — Терехов… Не видела, куда он делся. А насчёт вас… Я знала, что в случае неудачи нужно будет полагаться на вас. Мы знали, что в случае опасности вы побежите к своему тайнику. И ваш тайник превзошёл всё наши ожидания. Вы молодец, — ответила Кораблёва. — И если вы спасли нашего раненого, от лица начальника экспедиции выражаю вам благодарность за спасение моего человека. Я упомяну об этом в своём отчёте. Это повысит ваши шансы на получение визы. — О. Спасибо, — Горохову сейчас было вовсе не до виз, он был раздражён тем, что солдат доел его хлеб и выбросил пустой пластик на песок. А ещё тем, что эти двое, кажется, собирались забрать у него его транспорт. — Для меня это большая честь. Только вот хотелось бы узнать, это гарантирует мне место на мотоцикле? — Пока вам придётся остаться здесь с раненым Роговым, — сразу всё расставила на свои места начальница экспедиции. — А мы с Винникером, как только доберёмся до Красноуфимска, сразу попросим коменданта выслать за вами пару машин. Уполномоченный моментально оценил ситуацию: они забирают у него мотоцикл, в идеале добираются туда за ночь и часть утра, в идеале у коменданта готова пара квадроциклов, им не нужен ремонт, и есть люди для того, чтобы тут же отправиться в путь, в идеале они выедут в тот же вечер и, естественно, за ночь не доедут, грузовик — это не мотоцикл. Днём остановятся переждать жару, и в идеале следующей ночью спасательная партия будет тут. В общем, им с Роговым ждать больше двух суток. У них с Роговым остаётся двадцатилитровая канистра воды, кукурузный блок, медпакет и пара баллонов хладогена. Продержаться можно. В идеале. Если их, конечно, не найдут дарги. А Кораблёва, не дожидаясь его ответа, спрятала пакет с вяленым мясом в карман пыльника и подняла с земли вторую банку консервированных фруктов, открыла её и стала пить сладковатый компот. «А третью банку она заберёт с собой… Ну да, ей нужнее. А мы с Роговым… Ну, найдём что-нибудь, чтобы продержаться трое суток». В принципе, он знал, как прокормить себя в пустыне. Саранча, кактусы, может, термитник рыхлый попадётся, который можно будет расковырять. Не то что двое суток, он, при наличии воды, прожил бы здесь столько, сколько нужно. Уполномоченный дошёл бы и до Красноуфимска дней за пять, а может, и за четыре… С двадцатью литрами воды и двумя баллонами хладогена точно в четыре дня уложился бы. Но не с Роговым. — Не доедете вы до Красноуфимска, — говорит он и шарит по карману в поисках сигарет. — Это почему? — спрашивает Кораблёва, она не слишком верит ему, женщину сейчас больше интересуют персики из банки. — Мотоцикл — дрянь. Железо плохое, втулки дрянь, подшипники, цепь — дрянь. А вы с вашим Винникером, с бронежилетами со снаряжением и канистрой бензина больше двух центнеров весите. К этому мотоциклу нужно ещё приноровиться, иначе он сломается. И сломается быстро. Она перестала есть персики. И Горохов сразу пожалел, что завёл этот разговор. Он просто не ожидал, насколько быстро и безжалостно начальница экспедиции принимает решения. — Вы правы, инженер, хорошо, что напомнили, я сама об этом не подумала. Если мотоцикл сломается… нам остаток пути придётся преодолеть пешком. Винникер, канистру с водой тоже поставьте на багажник. Мы забираем воду. И хладоген тоже. Возможно, нам придётся пару дней идти. — Есть, — сразу отозвался солдат. — О, а вы, Женечка, молодец, — восхитился уполномоченный. — Горохов, не нужно фамильярностей, — сухо ответила женщина. — Да, вы уж извините меня, конечно, но я надеялся, что вы нам хотя бы воду с хладогеном оставите. — Я думаю, вы продержитесь пару дней. Вы же такой опытный степняк. — Да, я опытный, и поэтому знаю, что в пару дней вы не уложитесь. Помощь за двое суток не придёт! — Я всё это делаю не по желанию, а из необходимости. — Рогов трёх дней не протянет в жаре. — Послушайте, уполномоченный, — она заговорила таким тоном, что у него не осталось ни малейших сомнений в её решимости. — То, что лежит у меня в кармане, для человечества важнее всего, важнее вас и Рогова. И даже важнее меня. И я готова отдать всё, чтобы этот биоматериал был доставлен в Институт. Если мотоцикл сломается, нам придётся идти пешком, нам может потребоваться ваша вода и ваш хладоген. Но даже учитывая это, я готова оставить вам с Роговым десять литров. Это всё, что я пока смогу для вас сделать. Десять литров воды. Всё, что она могла для них сделать. Луны было ещё недостаточно, а солнце исчезло на западе окончательно, стало темно, только контуры и тени были различимы. И Андрей Николаевич в этой наконец пришедшей темноте отчётливо понял, что эта женщина, ставшая тенью на фоне освещённого восходящей луной бархана, не шутит, она действительно оставит им с Роговым десять литров воды и, возможно, блок толчёной кукурузы. Она, скорее всего, даже хладогена им не оставит, а возможно, и медпакет заберёт. Ей нужнее. У неё миссия. Она ведь старается для всего человечества. И ещё он понял, что такое «биот». А ещё… что он не собирается здесь оставаться. Что мотоцикл, еду, воду, топливо, это все снаряжение приготовил он. Это всё его! Остаться здесь с раненым! Ну, допустим, ветер был сильный и занёс их следы на песке, но тут повсюду шастают прыгуны и новые безносые дарги. А дарги в любой момент, особенно ночью, могут на тебя набрести. И ночью они видят лучше человека, и слышат тоже лучше. Поэтому даже и без мотоцикла он тут не остался бы. Он бы прямо сейчас пошёл на северо-запад, в сторону Красноуфимска. Только собрал бы разбросанные Кораблёвой вещи из тайника во фляге. Без секстанта будет очень непросто найти блокпост. Но ему на это многодневное путешествие потребовалось бы много воды. Вода. Вода и пара баллонов хладогена, несомненно, выручили бы его. Его — да, а Рогова? — Рогов умрёт. Вы оставляете нам слишком мало воды, — произносит уполномоченный. — Да и я не доживу до прихода спасателей, если останусь тут. — К сожалению, я не могу исключить подобного развития событий, — холодно отвечала начальница экспедиции. — В другой ситуации я бы рассмотрела иные варианты, но сейчас главное — это доставить материал в Институт. И я это сделаю. Все имеющиеся у нас ресурсы должны быть направлены только на это. Ответ был исчерпывающим. Жизнь Рогова сейчас не играла никакой роли. Да и его тоже. Горохов поднял левую руку, словно поправляя пыльник, а сам высвободил пистолет из кармана в рукаве и, опустив руку, дал тому съехать вниз и коснуться стволом ладони. Андрей Николаевич почувствовал обычную свою сосредоточенность, всякий раз зарождавшуюся в нём в трудные и опасные моменты. Уполномоченный уже принял решение, и суть этого решения была однозначна: он не собирался здесь оставаться. Ни при каких обстоятельствах. И на принятие этого решения ему не потребовалось много времени. — А у меня к вам вот какое предложение, — начал он, услышав, как лёгкий пластик банки из-под персиков упал на грунт. Начальница закончила с едой. — Может, лучше я поеду с вами? Я поведу мотоцикл, я всю жизнь езжу на мотоциклах по степи, да и если транспорт сломается, я быстрее доведу вас до Красноуфимска. Со мной у вас будет больше шансов довезти вашу драгоценность до Института. А ваш Винникер останется с Роговым. Мы им оставим всю воду и весь хладоген. Как доедем, вы поедете на север, а я со спасательной партией за ними вернусь. Он понял, что это был хороший ход. Кораблёва не ответила сразу, молчала секунду, две, три — думала. Горохов даже усмехнулся, подумав о том, что сейчас чувствует солдат Винникер. Андрей Николаевич, конечно, хотел бы увидеть его лицо, но было слишком темно, да и очки с маской этому помешали бы. Но потом женщина всё-таки произнесла: — Нет, со мной поедет Винникер. «Не доверяешь, значит. Ну что ж…». Патрон был уже в патроннике, оставалось только снять пистолет с предохранителя и взвести курок. — Ну и зря, — произнёс уполномоченный, делая вид, что разочарован. Хотя и делать вид ему было не нужно. Он отчётливо понимал: дарги будут искать двоих своих пропавших. Уже, наверное, ищут. Так что оставаться здесь нельзя ни в коем случае. Горохов-то уйдёт и, возможно, при определённом везении и наличии воды дойдёт до Красноуфимска… А вот Рогов… Рядовому Рогову — конец. Для начальницы экспедиции это была приемлемая потеря. А вот уполномоченному, который обещал солдату, что вернётся… Нет, Андрей Николаевич не был согласен с решением, которое приняла Кораблёва. Не был согласен. — Винникер, — она словно почувствовала это его неприятие, — внимательно приглядывай за уполномоченным. — Есть, — сразу отозвался тот. И добавил: — Не делайте резких движений, уполномоченный. — Хорошо, не буду, — произнёс Горохов, — Но имейте в виду, Кораблёва, я здесь не останусь, я пойду в Красноуфимск, так что Рогов — это ваша забота. — Я буду иметь это в виду, — отвозилась женщина, и её тон ясно давал понять, что судьба Рогова её уже не волнует. Она нагнулась и подняла с земли канистру с бензином, поставила её в багажник мотоцикла. Начальница нашла тумблер, включила питание, включила ближний свет, но мотор заводить не спешила. Взглянула на спидометр, наверное, посмотрела наличие топлива. Проверила наличие воды в седельной фляге. Воды там не было. Всё это женщина проделала осознано, явно у неё был опыт работы с техникой. «Разбирается. Неужели ездила на таком?». А она тем временем подняла канистру с водой и стала отворачивать крышку. Горохов же тихонько снял пистолет с предохранителя и, чтобы Винникер, который стоял от него всего в трёх шагах, не услышал, произнёс, снова хлопая себя по карманам: — Винникер, ты хлеб мой сожрал, ещё и сигареты забрал? — Я не брал ваши сигареты, — сразу ответил солдат. — Когда обыскивал меня, не брал? — Нет, не брал, мне они не нужны, — говорит Винникер. — Я не курю и вам не советую. Горохов скорее чувствует, чем видит, что винтовку солдат не опускает, так и держит её направленной на него. Поэтому уполномоченный присаживается. — Значит, здоровье бережёшь, солдат? — Берегу. — Ну да… С твоей-то профессией… Это самое то… Здоровье-то беречь… — говорит уполномоченный и шарит правой рукой по песку, а левой в это время взводит курок на пистолете. Осторожно взводит, чтобы не щёлкнул громко: — Где же они тогда? — и он наконец находит возле своего сапога почти пустую пачку. — А, вот они. Горохов вытаскивает одну сигарету, теперь зажигалка. Сигареты были нужны ему только для этого. Здесь, между камнями, у небольшой дюны, света луны ему было недостаточно. Свет зажжённой фары мотоцикла ни начальницу экспедиции, ни её солдата не освещал. Ему было необходимо хоть немного подсветить местность. Всего на пару секунд. И он чиркнул зажигалкой. Секунда. Даже меньше. Солдат Винникер и начальница Кораблёва. Косой взгляд в сторону. Кораблёва стояла к нему вполоборота, собралась заливать флягу из канистры. И несмотря на то, что ближний свет включён, сама она в луч фары не попадает. Женщина занята делом. Пыльник, сапоги, шляпа с вислыми полями и с платком. Кажется, на ней бронежилет. Но голова не защищена. Теперь взгляд перед собой. И пара секунд, чтобы верно оценить обстановку, всего пара секунд, чтобы увидеть ствол винтовки, направленный ему в грудь. Увидеть, что на Винникере бронежилет, каска, ещё какие-то предметы защиты. Сто процентов, ни жилет, ни каску пистолетной пуле не взять. Армейский мощный респиратор из жёсткого пластика, очки. Бог их знает, может быть, и они пистолету не под силу. Вдруг и они бронированные. Зря он никогда этим раньше не интересовался. А ведь мог узнать. Теперь же у этого парня с винтовкой не спросишь. А проверять не хочется, ведь у него, честно говоря, всего секунда на пару выстрелов. А дальше нужно будет переключаться на Кораблёву, ведь у неё на плече тоже висит винтовка. И судя по тому, как дамочка управляется с мотоциклом, то и с винтовкой она скорее всего знакома. Случись, что пуля не возьмёт респиратор, тогда он получит пару пуль в ответ из винтовки. Пули у него в пистолете отравленные, но яд действует не сразу. Так что… только одно место подходило ему. Горло солдата. Сигарета прикурена. Уполномоченный бросает взгляд на солдата, тот смотрит на него, чуть прищурившись. Это из-за огонька зажигалки. Горохов запоминает, как стоит солдат, хорошо запоминает и тушит огонёк. Едва огонёк потух, Андрей Николаевич выплюнул сигарету и сразу поднял левую руку. Она у него была тверда. Как и всегда в подобные моменты. Он отлично помнил место, в которое нужно стрелять. Бахх… Глава 35 Он не собирается рисковать, и сразу после выстрела делает шаг в сторону и приседает на колено, чтобы в случае своего промаха избежать ответной очереди из винтовки. Но винтовка молчит, и Горохов разворачивается в сторону Кораблёвой. Она едва различима: на фоне относительно светлой дюны он видит чёрный контур. С колена, держа пистолет уже двумя руками и с задержкой в полсекунды на прицеливание уполномоченный делает три выстрела: голова, голова, низ корпуса. Бахх… Бахх… Бахх… И всё. И тишина. Только сигаретный огонёк краснеет на земле, фара мотоцикла освещает песчаную дюну да что-то булькает у мотоцикла. Вода! Он не думал о том, что Кораблёва уронит флягу, вода из которой вытекала с характерным звуком. Вода вытекала из фляги! Посреди раскалённой пустыни! Но уполномоченный всё равно прождал две-три секунды, замерев. Ожидая услышать шорохи или стоны. Нет. Только после этого он встал, подошёл, не опуская оружия, к мотоциклу и, найдя флягу, поднял её. Поставил на песок. Только после этого стало тихо. Тихо, как бывает в степи ночью, пока воздух не наполнится шелестом крыльев саранчи.