Ещё он нашёл две канистры — топливо. Залиты под завязку. Скорее всего, здесь закопан и небольшой генератор. И кондиционер. Всё, всё это было нужно в степи. Всё могло бы пригодиться, если он бы решил тут задержаться на пару дней. Если ему удастся найти главное. Найти воду. Нет, тут должен быть колодец, обязательно должен быть. Горохов присыпает песком найденное, встаёт и снова идёт вдоль камней. Снова ищет нужное место. Обходит камни один за другим и обнаруживает на одном из них глубокие царапины в одном месте. Тут явно что-то есть; было, во всяком случае. Несмотря на то, что теперь ему приходится работать на солнце, он присаживается и начинает сгребать песок. Сняв сантиметров двадцать, он замечает, что к камню дюбелями пристрелена металлическая пластина. А в ней отверстие. Возможно, что здесь размещалось устройство для подъёма воды. Наверно, к пластине крепился насос. Отлично, теперь у него нет сомнений, что колодец тут. Да-да, разгребая и сгребая очередной слой песка, он наткнулся на что-то массивное и твёрдое. Горохов не сразу понял, что это бетон. Серый настоящий бетон. А рядом с ним, под песком, обнаружилось старое пластиковое ведро с длинной верёвкой. Он обрадовался и продолжил свою работу, будучи уже уверенным в том, что близок к своей цели. Даже когда увидел коричневый лист металла поверх бетонного основания, не сомневался, что скоро сможет напиться и вымыться. Так продолжалось до тех пор, пока он, сметя последний песок, не понял, что бетонный колодец плотно прикрыт железным листом. И этот лист… наглухо заперт крепким, массивным навесным замком. Замок сидел плотно, ещё и закрывал петлю-проушину. Уполномоченный несколько секунд смотрел на этот здоровенный брусок железа, как будто не понимал, зачем он тут. Он даже заглянул в скважину замка. Убедился, что для замка нужен плоский, сложный ключ. До него не сразу дошло, что замок не сломать и не открыть, что до воды ему не добраться, хотя она очень, очень близка. Даже ведро с верёвкой есть. «Уроды! Зачем так делать⁈ Наверное, чтобы чужие не таскались по их кочевьям». Уполномоченный понял, что потратил кучу времени впустую. Кто ж знал, что колодец будет заперт. Он устал, ему хотелось завалиться в тень камня, снять сапоги и выпить сразу пол-литра воды. И больше никуда не идти. Не напрягаться, не тащить своё уставшее тело через эти бесконечные барханы. У него всё ещё зудело меж лопаток, ещё жгло в паху, подмышками, горели ступни. Глаза всё ещё слезились. Хорошо, что хоть рука перестала болеть. К ночи поставить сети, наловить саранчи и наесться как следует, пусть даже если придётся есть без соли. Вот только что делать с водой? Он положил руку на флягу, чуть потряс её, как будто проверял, на месте ли… Вода тяжело качнулась в сосуде. Вода. Того, что было у него во фляге, при жаре в пятьдесят с лишним градусов хватит… Он даже думать об этом не хотел. Нет, нужно было уходить отсюда. Горохов встал. Легонько пнул замок, гляделся. Уходить надо. Но вот куда? Переборов в себе желание открутить крышку и сделать несколько глотков, он, не без труда и помогая себе сломанной рукой, открыл тайник и достал оттуда рацию и батарейку. Вставил батарейку в устройство и, присев у камня, облокотившись на него спиной, включил рацию на приём. Потом начал «гонять» по всему доступному диапазону. Он прислушивался минут пятнадцать. Но на всех доступных для рации волнах не было ничего, кроме фоновых шумов. Тишина в эфире. Если люди Люсички его искали и были рядом, то свои поиски они вели молча. «Ищут — не ищут?». Вопрос был непростой. Могли и искать, чтобы найти и замести следы, а могли плюнуть и уплыть на север. Как бы там ни было, нужно было уходить на север. Но если лодка уплыла и опасности больше нет, то лучше, конечно, идти невдалеке от берега. Там был хороший шанс встретить людей, казаков. В рыбных местах всегда есть люди. Для многих людей в степи добыча рыбьего жира — один из основных способов заработать. Его уже начинал мучить голод. А через сутки начнёт подкрадываться и слабость. Ещё и воды мало. Нужно идти на север. Он закрыл тайник, повесил флягу на плечо. А рацию так и держал в руке. Дальше он пойдёт с нею, чтобы всё время слушать эфир в разных диапазонах. Искать стойбища в бесконечной степи — ещё то удовольствие. Поэтому, несмотря на высокое солнце и температуру в пятьдесят три градуса, он просто пошёл на север. Для этого ему даже не был нужен компас, уполномоченный и днём, и ночью знал, где какая сторона света. И он шёл, обходя высокие барханы, поглядывая на запад, в сторону реки. Оттуда мог прилететь поисковый дрон. А так как дрон в небе заметить очень непросто, Андрей Николаевич время от времени запускал поиск по всем доступным диапазонам и слушал эфир. После часа ходьбы ему пришлось остановиться. Найти небольшой камень и сесть в его тени. Начал стягивать сапоги. Ноги. Ему стало некомфортно. Раньше в хорошей обуви он мог пройти за сутки пятьдесят километров без всяких последствий для себя, теперь же… Уполномоченный оглядел ступни ног, они были пунцовые. Это от речной воды. «Чёртова жижа. Разъедает все, что угодно». Ему пришлось посидеть немного, он даже потёр носки, словно стирал их. Но, увидав, как на полу пыльника взобрался клещ, стал обуваться. «Только клеща мне теперь не хватало». Ноги всё ещё горели, с ними, кажется, стало ещё хуже, но он быстро, насколько это было возможно, шёл на север. Хотелось пить, и голод продолжал донимать, но уполномоченный продолжал идти, через каждый километр проверяя эфир. Пройдя пять километров и ни разу не услыхав в эфире ни звука, он всё-таки решился взять чуть западнее и подойти к реке поближе. У него не было секстанта, но он знал, что река находится от него приблизительно в пяти километрах. Если ничего не изменится, завтра он приблизится к ней ещё больше. Горохов всё-таки надеялся набрести на рыбаков. По сути, это был его главный шанс выжить. * * * Он уже выпил половину своей воды; не останавливаясь, не ища себе убежища, продолжал движение даже в температурный пик. А когда солнце уже покатилось к горизонту, когда уже каждый шаг вызывал в ступнях болезненные ощущения, он набрёл на следы квадроцикла. Протектор был старый. Это сто процентов местные. Казаки. След был не очень свежий, скорее всего утренний, и вёл на запад, к реке. Не задумываясь, Андрей Николаевич пошёл по следу. Даже прибавил хода. Было жарко, но он торопился. Ничего, пусть ступни горят. Горохов даже выпил воды, пять незапланированных глотков, чтобы не накрыл тепловой удар. Так и шёл по следу почти полтора часа, умирая от жары, от жажды и от голода. И на этот раз ему повезло. Он угадал, это были казаки, что приехали ловить рыбу. На хорошем месте, на берегу, на возвышении, он ещё издали увидал старенький квадроцикл. И человека рядом с ним. Короткий пыльник, чуни с обмотками, большой респиратор, шляпа с вислыми полями. Казак. Вот только казак показался ему мелким, маленьким. Но весьма проворным, Горохов был ещё шагах в пятидесяти от человечка, когда тот выхватил из кузова своей машины дробовик, дёрнул затвор и крикнул высоким голосом: — Эй, дядя, стой-ка там! Не тащись сюды! Это был мальчишка… Ему и дробовик был велик, хотя обращался он с оружием умело. Уполномоченный по голосу не мог определить его возраст, лет двенадцать-тринадцать, наверное… Голос ещё не сломался. — Казаки! Не стреляйте! — в ответ крикнул Горохов, он даже поднял левую руку вверх, — мне нужна помощь. — А чего вторую лапу не задрал? — интересуется паренёк, а ствол от Горохова не отводит. Продолжает держать на мушке. — Она у меня сломана, — Горохов морщится от боли, но поднимает и вторую руку. — Колюня!.. Колю-няя!.. — орёт пацан, и тут же на обрыв от реки взбирается парень чуть покрупнее. Он тоже достаёт оружие, у него старенькая, давно снятая с вооружения армейская винтовка. — Вот, — поясняет мелкий, — приблудный притащился. По одежде степной, а говорит как городской. — Так ты кто такой, дядя⁈ — кричит Горохову Колюня. — Я инженер, — отвечает Горохов. — Я упал в реку, у меня сломана рука, мне нужна вода. Мне нужно помыться. Еда. — Ну, еда, вода, оно, конечно, ясно… — совсем по-взрослому рассуждает паренёк. — А ты тут один, что ли? — Один. — А оружие у тебя есть? — продолжает интересоваться Колюня. — Есть, — отвечает уполномоченный. Лезет в карман и достаёт оттуда пистолет. — Не больно это умно, таскаться с такой ерундой по степи, — разглядев оружие, замечает Колюня. — Я же говорю, меня заманили на лодку, хотели убить, сломали руку, мне пришлось прыгать в воду, еле доплыл до берега. И вот уже шестнадцать часов иду. — Брось свой пистолет! — кричит мелкий. — Тогда дадим воды. Он для убедительности поднимает из кузова большую флягу. Вода в степи — это святое, ему бы и так дали, даже врагу казаки, перед тем как убить, дадут воды. Но Горохов не спорит, не задумываясь бросает оружие на песок и идёт к ним. А парни ждут, пока он подходит, пока одной рукой берёт флягу, пока пьёт. Смотрят и своё оружие не опускают. А уполномоченный, напившись и поставив флягу на песок, берётся за пуговицу своего пыльника, за самую верхнюю, ту, что под воротником. Она единственная обшита тканью. Он с силой дёргает её, отрывает и кидает Колюне: лови. Тот ловко ловит пуговицу и сразу всё понимает — пуговица тяжёлая. Он, поставив к ноге винтовку, начинает освобождать пуговицу от материи, а мелкий пытается понять, что происходит, заглядывает старшему под руку: — Колюня, а чего там? Старший уже добрался до сути и сообщает младшему уважительно: — Медяха. — Медь? — Ага, пятёрка. — говорит Колюня, а сам разглядывает монету; судя по всему, не так часто этот паренёк видел такие деньги. Мелкий тоже хочет посмотреть: — Пять рублей? Коля, дай поглядеть-то. — Из рук гляди, а то потеряешь ещё. — Когда я что терял⁈ — Всегда ты всё теряешь, — отозвался старший. — Парни, — произносит уполномоченный, ему неохота выслушивать их споры, — если довезёте до Соликамска, дам ещё двадцать пять. — Брешешь! — не верит и одновременно удивляется маленький. — Нет, не брешу, — уверенно отвечает уполномоченный. — Я, конечно, не казак, но я из степных людей, как и вы, у нас брехать не положено, нельзя. Говорили, что степь за брехню накажет. Да, именно так его сверстники и говорили в детстве. Кажется, парни знают эту поговорку. Но всё равно они сомневаются. — Так вперёд дай денег, мы и отвезём, — дельно советует мелкий. — У меня всё забрали, — при себе осталась лишь пара рублей. Но дома, в Соликамске, у меня деньги есть. Колюня думает, а потом говорит: — Ладно, но сначала заедем на кош, поговорим со старыми, им свою сказку про лодку расскажешь, они и решат, — он поворачивается к младшему. — Минька, вытаскивай донки, собирай снасти, отвезём приблудного к старикам. Глава 47 Рыбачки были, хоть и молодые, но удачливые, Горохов ехал в кузове, который до половины была завален липкой от жира стекляшкой и ещё какой-то страшной, колючей рыбой, которую он видел в первый раз. От реки до казачьего стойбища доехали минут за двадцать. Если бы уполномоченный шёл пешком, обязательно прошёл бы мимо казацкой стоянки, так хорошо кош был упрятан среди невысоких камней и полей колючки, которая покрывала все возвышенности вокруг них. — Котя, Котя! — орал Минька, чуть привстав с заднего сидения, Орал, как выяснилось, взрослому казаку, который тут же, с винтовкой наперевес, вылез на крик из зарослей кактусов, что росли у подножия одной из возвышенностей, и мелкий казачок радостно сообщил ему: — Мы приблудного нашли. Куда его? — На кой хрен вы его привезли? — недовольно спрашивал казак, подходя ближе и разглядывая Горохова. — Он слабый, рука поломана, — пояснил Колюня. — Куда его? — А оружие его где? — У него один пистолет, даже обреза нет, — сообщает Минька и показывает пистолет Горохова. — Вот. — Ну, вези его к Трёхвдовой, — подумав, отвечает казак Котя и машет рукой: езжайте, даже не удостоив уполномоченного ни одним вопросом. Квадроцикл свернул за холм, на открытое место у камней, под которыми были разбиты палатки, стоял транспорт, тарахтел генератор. — Вы прямо тут, у зарослей, живете? — спросил Горохов, когда у одной из палаток Колюня заглушил мотор.