— Ага, когда сюда кочуем, тут и живём, — ответил Минька. Горохов осторожно вылез из кузова, придерживая руку, огляделся: — Тут же клещей тьма. — Ничего, мы привычные, — не без гордости отвечал старший. * * * Чистая палатка, внутри обалденно пахнет чесноком и жареной саранчой, внутри нежарко, но мужчина здесь не живёт. Тут нет обычного ящика, какой есть в любой палатке, в которой проживает казак. Тут нет ящика с оружием. Андрей Николаевич, получив от женщины разрешение войти, сразу опускается на войлок, начинает раздеваться. Казачка, поняв, что с человеком не всё в порядке, стала ему помогать. Трёхвдовой женщину просто так называть не станут. Тем более, если эта женщина ещё не старая и, если не считать опухших от проказы скул, ещё вполне себе привлекательная. Скорее всего, она похоронила трёх мужей. И теперь вряд ли найдёт четвёртого. Дураков нет жениться на проклятой. — Ох ты! — воскликнула она, когда Горохов снял маску и очки. — Так обгорел на солнце, что ли? — В реке плавал! — объяснил Минька, сев на выходе из палатки. Ему очень хотелось посмотреть, что будет дальше. — Ох ты! В реке⁈ — она села на колени возле уполномоченного. — А с рукой что? Уполномоченный, кривясь от боли, стал вытаскивать руку из рукава рубахи и ответил: — Сломал. — Сломал! А ну дай гляну! — сказала женщина. Она внимательно смотрит на большой и уже посиневший отёк на руке и сразу сообщает: — Криво кость легла, но это ничего… Я положу лангетку, срастётся как надо. Горохов в этом не сомневался. В степи любая женщина, любая мать по совместительству и врач. Его мама тоже разбиралась в лекарствах и запросто могла вылечить многие детские и не очень детские болезни. — Помогите мне снять сапоги, у меня ещё с ногами… непорядок, — попросил уполномоченный. — Конечно, — женщина быстро стянула с него обувь, носки. — Ой, глянь, у тебя тут кожа слезает. Вишь, как ты их находил, это от речной воды, наверное. — Да, наверное, — согласился Андрей Николаевич, оглядывая свои распухшие и красные ступни, с которых и вправду в некоторых местах стала слезать кожа. — Тебя всего обмыть надо, — резюмировала Трёхвдовая, — Минька, принеси-ка ведро воды. — Ф-ф… — фыркнул парень, носить воду было не казацким делом. — Да уж, конечно, побежал уже. — Тогда проваливай, — женщина бесцеремонно стала выпроваживать Миньку. — Чего ты? — он не хотел уходить. Он, судя по всему, считал Горохова своей добычей, своим большим заработком, и не хотел отходить от него. — Я тут, с приблудным побуду. — Ходи отсюда! Ходи, — женщина почти без труда вытолкала его из палатки. И тут же сказала Горохову: — Я воду принесу, а вы раздевайтесь пока. * * * Сначала она полностью его обмыла. Как следует. С бактерицидным мылом, сваренным из колючего кактуса. — Вся спина у тебя шелушится, — говорила женщина, смывая с него жесткой тряпкой речную кислоту. — Ишь, как река тебя разъела. После умело, как заправский травматолог, почти безболезненно наложила ему на руку лангет. Повязка была плотной, но не тугой, всё, как положено. Первый раз он чувствовал себя таким чистым. У него даже появилось ощущение новой кожи. Она поставила перед ним большую миску с жареной саранчой, миску с квашеными кактусами, маленькую мисочку с яйцами термитов. Ни хлеба, ни гороха, ни тыквы у неё, конечно же, не было. Хлеб в степи — еда для богатых. И пока он ел, Трёхвдовая сбегала к соседке и взяла маленький старенький кондиционер, установила его прямо напротив уполномоченного: — Вот, так тебе лучше будет. Я-то и без него обхожусь, я к жаре привычная, а ты из города, тебе надо. — Спасибо вам, — отвечал Андрей Николаевич. Тут он чувствовал себя спокойно. Теперь, даже если Люсичка его и искала, тут до него ей не добраться. — Как вас зазовут? — Меня-то? — она немного смутилась. — Да Глашкой родители прозвали. — Это значит… — Горохов не мог вспомнить, как будет звучать полная форма этого имени. — Ой, да Глафира, — она, кажется, покраснела и махнула рукой в смущении. — Да меня уж так сто лет никто не звал. — Глафира, — повторил Горохов. — Красивое имя. — Ой, да обычное… — всё-таки она смущалась. — Там атаман про тебя спрашивал, хочет поговорить. Как будешь готов, я его пущу. — Атаман? — конечно, атаман должен был с ним поговорить. Этого разговора было не избежать. Тянуть с ним не было смысла. — Ну давайте, запускайте. Я готов. Пришли два казака. Обоим за пятьдесят, лица в проказе, старые степные воины. Один из них представился: — Курбанов я. Атаман. Курбан. Это имя Горохову известно. Кош Курбана был большой и влиятельный. Один из самых больших на берегах Камы. Они принесли сосуд. Конечно же, это была кактусовая водка. Достали сигаретки, Глафира сразу поставила для мужчин посуду, стала разливать, подавать закуски. Пока женщина суетилась, атаман представил своего спутника: — А это мой кошевой, Михась Галкин. — Инженер… — Горохов взглянул на Трёхвдовую. И Михась, правильно расценив его взгляд, произнёс: — Глаша… Ты иди, иди… Посудачь там с бабами. Женщина послушно и безмолвно вышла из палатки. А уполномоченный, взяв сигарету и закурив, продолжает: — Послушайте, казаки, фамилии своей я вам не скажу, без надобности она вам. А будете спрашивать, так совру. Но расскажу всё, что могу. И кое-что вам знать надо. — Ну, давай хоть так, — согласился атаман, поднимая рюмку. Андрей Николаевич тоже поднял рюмку, выпил быстро и не закусывая, продолжил: — Я был с северными в экспедиции, меня как проводника брали, я в тех местах уже бывал… — А где ты бывал? — перебил его кошевой, ставя пустую рюмку и беря кусок квашеного кактуса. — На юге. За Пермью. — Далеко на юге? — уточнил атаман. — Дальше некуда. — И как там? — Плюс семьдесят. — Ишь ты! Семьдесят! — удивлялись казаки. — И ты, значит, в тех местах до этого бывал? — Бывал. По работе. Так вот… Там северные искали кое-что. Нашли, но вся экспедиция была перебита. Уцелел я и один солдат. Сейчас он лечится. — А воевали с кем? — уточнил Михась. — С даргами? — Дарги одни на нашу группу напасть не осмелилась бы, у нас полтора десятка солдат было. Техника, оружие, всё северное. Напали на нас боты-солдаты, а дарги только им помогали. — Про ботов мы слыхали и даже видали, а вот про ботов-солдат слышим от тебя впервые, — произнёс Михась с некоторым сомнением. — Лучше вам и не слышать о них. — Что, сильные? — спрашивает Курбан. — Магазин из винтовки в него разряжаешь, а он даже не останавливается, — продолжал уполномоченный, но чувствовал, что казаки ему не верят. — А прыгунов вы тут видели? — Прыгунов? — Ну, такие здоровенные, с острыми лапами, на саранчу похожи. На огромных богомолов. — А, стригуны, — догадался Михась. — Этих видали. Видали. А ещё что там, на юге? — Дарги новые. — Это какие же? — интересуется атаман. — Безносые, — говорит уполномоченный.