Это начинало его раздражать, он ещё несколько раз нажал на кнопку звонка и произнёс громко: — Будьте добры, позовите хозяина дома. — Да Господи… Он не принимает, тебе, что, не ясно? — там, за дверью, уже тоже начинали злиться. — Я не на приём, я его друг, — говорил Горохов, нажимая и нажимая кнопку звонка. — Какой ещё друг⁈ — донеслось из динамика, но объясняться уполномоченному не пришлось, дверь отворилась. За дверью на пороге появился лысый, неопределённого возраста человек с бледным лицом. Раньше у него ещё под глазами были круги, этакий фирменный вид увлечённого человека, который плохо питается и мало спит, но теперь он выглядел получше. Получше. — Инженер? — Валера приоткрыл дверь, чтобы впустить Горохова. Тот вошёл и сразу спросил: — Чего не пускаешь? — Да это… Это Марта, она тебя ещё не знает. Валера запер дверь на мощный замок. Он сильно изменился с тех пор, как Горохов его встретил в Губахе. Он не горбился, нормально ходил — почти нормально; во всяком случае, не волочил ноги, — и заикался совсем не сильно, не часто. Конечно, Валера-Генетик не выглядел здоровым красавцем, но с тем полуинвалидом, с которым Горохова столкнула жизнь, этот человек имел уже не так уж и много общего. — У меня просто все… все… все… ванны сейчас заняты, — продолжал Генетик. — Не беру новых па-а-циентов. Вот Марта и гонит всех, но я ей про тебя рассказывал. — И что же ты про меня рассказывал? — строго, тихо и серьезно спросил уполномоченный, приближаясь к Валере, чтобы его не слышали. Та же Марта, например. — Нет-нет, — также стал шептать Генетик, — ничего такого я не говорил. Где ты работаешь, я говорил, что ты и-инженер из Губахи. Я всё понимаю. Ты просто сэ-сэ-старый друг. И тут как раз к ним вышла женщина. Не худая, но с хорошей фигурой, на которой ладно сидели шорты и небольшая майка. Кучерявая блондинка лет тридцати. Привлекательность… ну, выше среднего. Но сразу видно — бойкая, из тех, что своего не упустят. — Здравствуйте, — не очень-то дружелюбно начала она, разглядывая уполномоченного. — Здравствуйте, — ответил тот. — Марта, э-это мой друг инженер Горохов, — представил его Валера. — Очень настойчивый друг, — заметила блондинка. «О, да она тут чувствует себя хозяйкой, Валерик влип», — подумал Горохов и сказал: — Вы уж извините меня, Марта, но ещё месяц назад Валера жил здесь один, я и предположить не мог, что тут всё так радикально изменится за столь короткое время. — Всё меняется, — назидательно заметила женщина. — Это да, это несомненно, — сказал уполномоченный примирительно и добавил, — кстати, Марта, можете звать меня просто Андрей. — Хорошо, Андрей, — довольно едко произнесла блондинка, тон её вовсе не говорил о том, что она готова принять примирение. — Пойдём, пойдём, — Генетик взял Горохова под руку и повёл в большую комнату, туда, где стояли ванны. На пороге он остановился и, не заикнувшись ни разу, сказал: — Марточка, принеси нам чаю, пожалуйста. Он явно хотел сгладить шероховатость, возникшую между Гороховым и Мартой. — Конечно, Валерочка, — отвечала блондинка и с показной послушностью поспешила на кухню. Генетик закрыл тяжёлую дверь своей лаборатории. Лампы под потолком, ванны. Шесть штук. Во всех плавают мужчины, опутанные прозрачными трубками, в которых среди разноцветных жидкостей ползают белые пузырьки воздуха; ещё к ним прикреплены провода, и эти провода с трубками подключены к каким-то приборам, насосам, непонятным агрегатам. На телах большие, грубо сшитые раны. Некоторые конечности стянуты шинами, для правильного сращения костей. Горохов молча ходит от ванны к ванне, рассматривает людей через вязкую, чуть мутноватую жидкость, но, не узнав ни одного лица, потом спрашивает у Генетика: — Бандиты? Валера указывает на одну ванну: — Сэ-старатель. Перебит позвоночник и размозжена печень, ещё одно пулевое в грудину, когда е-его привезли, он уже почти не… не… д-дышал, — Валера опёрся задом на большой стол, заставленный поддонами, в которых среди коричневой почвы копошились под тёплыми лампами огромные желтоватые личинки. Этих личинок в поддонах копошилось большое множество, тысячи и тысячи. Генетик непроизвольно запускал пальцы в грунт, ворошил его вместе с личинками. — И что, вылечишь старателя? — спрашивает уполномоченный, садясь на удобный стул у стола. Он старался не смотреть на то, как Генетик копается в грунте с личинками. — Уже через неделю… может д-дней через девять… буду вынимать, — отвечает Валера не без гордости. Горохов ему верит, Валера вылечит. Уполномоченный привстаёт и опускает руку в ближайшую ванну, в которой плавает человек, живот которого грубо сшит чёрной ниткой, опускает прямо в биомассу, потом вытаскивает руку. Смотрит, как по пальцам и ладони стекает густая мутная жидкость. — Протоплазма. Ты научился её делать сам? Раньше ты забирал остатки из лаборатории пришлых. — Научился. А эти уроды… из Института, своровали у меня мою технологию, скопировали, опробовали, а потом меня выгнали, и ничего не дали за это, — на этот раз Валера ни разу не заикнулся. — И что? Теперь они умеют восстанавливать людей так же, как и ты? Горохов вспомнил, что в отчёте об увольнении Генетика написано, что он некомпетентен, ещё что-то в этом роде. — Д-думаю, уже пробуют. Это… это не так уж и сложно, если выдерживать последовательность процедур и условия для рэ… рэ… роста «стволов». — Роста стволовых клеток? — уточнил уполномоченный, он всё ещё рассматривал протоплазму на своей руке. — Угу, — Генетик кивает. — Чуть жжёт, — говорит Горохов, стряхивая протоплазму с руки в ванну. — Свежая, а-активная, пытается взаимодействовать с твоей кожей или ищет, что съесть. Горохов смотрит на Генетика, теперь тот сидит так, что его лицо отлично освещено. — О, да ты, друг мой, кажется… поправился. — Что? — Валера немного смущён. — Потолстел. — А, н-ну, есть немного. — На тыквенных пирожках кудрявой Марты начал, значит, толстеть, — предполагает уполномоченный, снова садясь и взглянув на дверь: не сможет ли Марта подслушать их разговор. Нет, не должна. Дверь в лабораторию тоже была мощная и на хороших уплотнителях от пыли. — Она нэ… неплохо готовит, — чуть застенчиво улыбаясь, отвечает Генетик. Да, нет никаких сомнений, он гордится тем, что подцепил такую по-настоящему яркую женщину, и то, что уполномоченный это отметил, ему льстит. Горохов осматривается. У Генетика всегда и везде был бардак. А теперь даже пыли на стеллажах нет, и он говорит: — А ещё твоя Марта у тебя убирает. — Она чи-чистоплотная. Да, — Валера снова преподносит это как свою заслугу: вот она у меня какая. — И ходит в этих своих шортиках по дому и все убирает, — понимает Горохов. — В до… в доме жарко, в чём ей ещё ходить. И она не терпит грязи. — Не терпит грязи… А ещё, я готов спорить — она прекрасна в постели, — произносит уполномоченный игривым тоном. — Кэ… кэ… кэ… к чему ты клонишь? — Валерик стал задумываться. Но уполномоченный не ответил ему на вопрос, а задал свой: — А как ты её нашёл? — Она… Она пришла ко мне со своим родственником. — С родственником? — С мальчиком. У-у него была прострелена рука, кости в труху… ниже локтя сосуды порваны, нерв то… тоже, в-врач хотел руку ампутировать. Но я взялся восстанавливать. — А этот мальчик ей кем… доводился…? — Горохов едва успел договорить, как тяжёлая дверь открылась, и в лабораторию протиснулась Марта с подносом, на котором стояли чашки и только что сваренный, отлично пахнущий, запах ни с чем не спутать, чай из побегов белой колючки. Редкий чай. Дорогой. Насыщенный кофеином. Рядом на блюдцах кислые кактусы. Такие с чаем ест Наташа вместо того, чтобы постоянно принимать препараты от степной проказы. В степи-то их немало, но здесь, в Городе, куда их нужно доставлять неувядшими, они стоят денег. Не всем по карману. «Поднос, чашки! Побеги, кактусы… Богато живёт бедный Генетик! Ну, я-то ладно, мне отлично платят, ещё кое-что время от времени привожу из пустыни, я могу себе позволить, а он откуда берёт? Неужели врачебная практика столько приносит? Бандиты платят?». Из специального чайного ковшика она разлила им крепкий чай по чашкам. При этом искоса бросила нехороший взгляд на Горохова. Изучала его. И, разлив чай, спросила: — А вы, Андрей… Мне Валера говорил, что вы инженер, воду ищете. — Больше занимаюсь буровыми работами, чем поисками, — отвечал уполномоченный, беря свою чашку.