И трудно было отказать ему в логике. Звук шагов прервал наш упоительный "междусобойчик". Девушка спешно накрылась одеялом. Я услышал голос Фушерона. – Разрешите, маэстро. Наш индеец обнаружил нечто любопытное. * * * Скелет взрослого мужчины белой расы, что без особенных сомнений выявил доктор Амбруаз де Лис, лежал на дне глубокой расщелины. Никто и не обратил бы на него внимания, если бы не большой косой крест, нацарапанный на одной из стенок. – Несчастный упал и сломал ногу, – заключил доктор после того, как опустился на дно ловушки и обследовал скелет. – Шансов на то, чтобы выбраться, у него не было, хотя он неоднократно и пытался. Из веток и порванной на бинты рубашки он даже сделал себе примитивные шины. Только ничего это не дало. Скончался он приблизительно через дней пять после своего падения, именно на такой срок указывает состояние срастания перелома. Крупные хищники не имели сюда доступа, так что плоть с костей очистили только птицы, оставляя скелет в первичной позиции, наполовину стоящей на коленях. Меня заинтересовал этот неудачник, в особенной же степени, из-за выцарапанного в камне креста святого Андрея, странно соответствующего своей символикой к пророчеству Педро Гомеса. Я опустился на дно ясы вслед за Амбруазом. Там мы обнаружили остатки одежды, пояс и дорожную сумку. Но более всего меня обрадовала обнаруженная в ней тетрадь для заметок. Забросив все остальное, я длительное время просматривал записки, написанные по-испански красивым, чуть ли не каллиграфическим почерком. Последние страницы, после того, как чернила закончились, он записывал, скорее всего, собственной кровью. От чтения меня оторвала тень, которая на миг заслонила солнце. Я схватился на ноги с испугом. Спокойно, Альдо! Никакая это не летающая тарелка! Всего лишь золотистый орел накручивал громадные круги над плоскогорьем. – Дорогие мои, – произнес я в конце, и голос мой дрожал от волнения. – Этот человек сбежал из Секретного Города и оставил нам бесценные указания. * * * Дневник Альваро Хименеса из Монтеррея – только это было написано на титульном листе. Сохранившийся черновик, чтение которого заняло у меня большую часть дня, должен был являться очередным томом из неизвестного множества. У дневника не было начала, на первой странице имелась только половина предложения, так что долгое время, пока не втянулся в чтение, я немного чувствовал себя кинозрителем, который слегка опоздал к началу сеанса, и, несмотря на фантастичность действия, не знает, смотрит ли он начало фильма, его средину или самую концовку, Многих вещей я так до конца и не узнал. Не узнал я и то, кем был Альваро – военным или чиновником? Прекрасное знание Библии и многочисленные цитаты из Священного Писания говорили о том, что он мог быть священником, но иные сцены, в особенности же, описания сексуальных моментов, противоречили такому предположению. Не нашел я ни малейших указаний на то, где и каким образом он был похищен, можно было лишь догадываться, что Серебристые оценили его ученость и пытались воспользоваться им для собственных целей; вместо того, чтобы, как у других вырвать сердце, его оставили в живых. На одной из первых страниц, датированных 1 января 1638 года (как оказалось, то была приблизительная дата, бедняга запутался в европейском календаре), я прочитал: Вот и начался третий год моей неволи, и вместе с тем – тридцать седьмой моей несчастной жизни. Размышляю я над тем, сколько времени мне еще осталось, поскольку многое говорит о том, что служба у Петлалкалькатля идет к концу, и если я своего бегства не ускорю, то кончу жизнь на истекающем кровью жертвенном камне, глядя на собственное, еще трепещущее сердце в руках языческих мясников. Нужно только лишь дождаться до подходящего момента, а пока что, набирать силы и усыплять бдительность неприятеля. Хотя и напрасно было бы ожидать возможности добыть какого-либо доверия у них для себя, за исключением, возможно, одной только сладкой Тети, но в ее случае, как мне кажется, это всего лишь физическая склонность к Господину со Светлыми Волосами. Пока же, раз у меня есть время, желаю исполнить данный месяц назад обет и описать все то, что известно мне про историю и суть Циболы (сами они называют его Городом Умерших Богов), так что если дневник этот должен был бы пережить меня, то пускай будет от него какая-то польза для моих земляков и защитников Истинного Бога, из которых никому пока что не ведмо, какие страшные испытания грозят нам. Здесь должен я выразить благодарность старым ацтекам, что рассказывали мне все это, и даже Петлакалькатлю, что он позволил им быть со мной откровенными. Понятное дело, что рассказ их, необычный и ужасный, по большей степени не опирался на собственном опыте, то была история, которую отцы их отцов передали последующим поколениям. Так вот, поначалу они долго говорили о предсказаниях, которые предшествовали появлению Бородатых Белых Мужей, затем о прибытии Кортеса и его любовницы Малинче, прозванной донной Мариной, о первых боях, об осаде Теночтитлана, наконец, об уходе Белых, который поспешно посчитали за признак победы. В этой иллюзорной убежденности были отстроены пострадавшие от обстрела храмы, в которых возносились благодарности языческим богам. Тем временем, после того пришла зараза, ужасная смерть, покрывающая тела больных коростой и искажающая лица тех немногих, которые пережили только лишь затем, чтобы дождаться еще более ужасных времен. Дело в том, что мои земляки вернулись с еще большим количеством лошадей и пушек. И были они переполнены жаждой добычи. И многократно слушал я о битвах и местах, названий которых ни записать, ни выговорить не могу, о новых способах ацтекской обороны, позволяющих укрываться перед пушечным огнем, о штурмах городов и о туземном населении, прячущемся в храмы, где оно напрасно ожидало поддержки со стороны старых богов. Только вот ни Бог-творец, двуполый Ометеотль, ни его сыновья: добрый Кетцалькоатль, кровавый Уицилопочтли, злой бог ночи Тескатлипока и Шипе, цветом которого был красный, не поспешили с помощью своим почитателям. Так же и великий Тлалок, бог дождя, не сослал гнева вод; не сотрясла Коатликуэ неподвижную землю; точно так же не поразил агрессоров Миктлантекутли, бог смерти. Осталась ацтекам одна лишь отчаянная оборона – потому сражались повсюду – на сухой земле узких улочек и на воде, в защищенных щитами лодках… И кто посчитает жертв? Тысячи, если не сотни тысяч пало с ацтекской стороны, но с другой стороны – всего лишь несколько десятков испанцев, но судьба каждого их них должен переполнять ужасом всякого христианина. Не удивительно, что мои земляки более всего страшились быть пойманными живьем. Ибо у пленников, без всяких сомнений вырывали сердца, головы их накалывали на копья и поворачивали в сторону Солнца. Однажды так погибли пятьдесят три испанца и четыре, столь же ненавистных для ацтеков, коня. Тем временем, в осажденном городе люди умирали от голода и тревоги. По причине отсутствия чистой воды народ пил зараженную трупным ядом и умирал от дизентерии. Поедали ящериц и кукурузные листья, соленые травы и цветы водных лилий, обрезки табака и выделанную кожу. Еще некоторое зелье с горьким вкусом и даже глину. Под конец начались переговоры и всеобщее дезертирство, поскольку, когда одни считали, что испанцев можно успокоить выкупом, другие утверждали, что необходимо уйти с их глаз, бросить родной дом. Так что бежали из Теночтитлана его обитатели, погибая в водной пучине и в горах. Детей своих они несли на спинах и плакали страшным голосом, поскольку видели, что мир рушится. А Белые Бородатые Люди из-за Воды бросились к их храмам, ища, прежде всего, золота. Им не нужны были ни ценная яшма, ни бирюза, ни священные перья кетцаля. Только лишь oro, oro, oro! Не было мне приятно слушать эти сообщения побежденных о своих земляках, выбиравших для похабных наслаждений индеанок с самой светлой кожей; делающих из знаменитых воинов собственных рабов, выжигавших на щеках и лбах гордого народа рабские клейма раскаленным железом, так же, как клеймят скот. Но тут появился в те дни замешательства Человек без Имени, одни говорят – прибывший из джунглей Юкатана, населенных народом майя; другие же заявляют, что с самого детства был он стражем тайн Великого Храма, и по этой причине никогда не показывался среди людей. Но никто не слышал о нем ранее, перед появлением среди толп народа в третий день боев в Теночтитлане, когда царь Монтесума, перепуганный усиливающейся войной, лично вышел на крышу храма и оттуда призывал ацтеков к миру. Только они оскорбляли его, называя трусом и врагом своей родины, даже грозили ему оружием. Наконец, в него кинули камнем. Говорят, что в результате этого удара он умер, хотя были такие свидетели, гласящие, будто бы убили его испанцы, распоров шпагой живот. В те дни всеобщего отчаяния Человек без Имени собрал на тайной встрече пару наиболее значительных жрецов и, не обращая внимания на городской совет или военных вождей, сказал своим собеседникам, указывая на горящие дворцы и храмы: – Пришел новый край времени! Пора вызвать богов! Ему ответили: – Неужто не взывали мы к богам, не складывали им предписанных даров, не посылали им тысячекратных молений, разве не слагали мы им жертв. Только ни одна из наших просьб не была выслушана. Он же ответил на это: – Быть может, плохо служили мы богам, быть может, голос наш не достигал их святых ушей, не видели их божественные глаза нашего отчаяния. Ужасно удивились собеседники этим его словам, он же говорил им еще: – Священные предания рассказывают о нашей первоначальной отчизне, о северной стране Чимоцток, где есть остров на озере, а озеро – внутри горы, а гора стоит в пустыне. Еще до наступления времен прибыли туда боги с небес, и оттуда как раз звучал в последний раз голос Уицилопочтли. Когда же тот голос замолк, земля перестала родить, превращаясь в бесплодную степь, народ Мексикас отправился в путь. Так что говорю вам, следует нам вернуться к колыбели богов и там узнать, что делать дальше. Когда же слушатели его выражали свое изумление и неверие, утверждая, будто бы никто даже и не помнит, где высится та гора, что ветры веков занеси старые дороги, а дикие звери поселились в давних людских обиталищах, ответил он громким голосом: – Нечего бояться смерти, когда ты уже мертв! И взял он четырежды по сто мужчин и женщин, и ушел он на север, забирая с собой золотое изображение орла, пожирающего змея, и священный шар, в котором, пока не почернел он, видны были прошлые и будущие судьбы человечества, равно как и каждого человека по отдельности. И великая мудрость Человека без Имени выразилась в том, что не шел он к северу со всем избранным народом, но приказал пробираться небольшими группками, приказав своим сторонникам принимать одежды и цвета тех племен, мимо которых они шли. И хотя множество мексиканос было схвачено и убито, никто не открыл палачам цели своего пути. Пока не собрались все за великой рекой (Рио-Гранде?). Там ожидал их Человек без Имени и поовел их далее, пока не встретилась им гора, о которой говорили предания. И тогда отдали они честь спасителю и начали называть его Ахуитцотлем II, по имени давнего великого и кровавого царя, дяди и в то же время непосредственного предшественника несчастного Монтесумы. В перевод на испанский язык имя это означает "Чудовище Вод". А был он и вправду чудовищем, поскольку не испытывал ни страха, ни жалости, ни голода и ни жажды. Женщин он брал лишь затем, чтобы наполнять их лона новыми воинами, но никак ради их или собственного наслаждения. Внутри горы обнаружили они покинутый город и окруженный болотом громадный храм, возведенный из камней-некамней, в который, если не считать комнаты под алтарем на самой вершине пирамиды, никто не мог найти входа. Стены его, соединенные без единой щели, не поддавались ни долоту, ни огню, на них нельзя было даже оставить даже черту. Там терпеливо ожидали голоса Пера Колибри – но тот молчал. Проходили дни, месяцы и годы. С юга приходили известия о поражении и о крахе государства. Не было куда возвращаться. В возрожденном поселении, где летние дни бывали жаркими, а зимы холодными, умирали старики и рождались дети, но ничего не делалось, что могло бы принести хоть какую-то перемену для несчастного народа. Потому стали раздаваться ропот против пользующегося до сих пор полным послушанием Ахуитцотля II, но он только лишь повторял вопрос: "А куда бы вы хотели возвращаться, братья? К цепям, испанским богам и смерти от коросты? В страну, где женщины перестали рожать, мужчины – сражаться, а боги – словно разбитые горшки и пустые тыквы?". Так прошло два десятка лет. И вот даже в эту северную, негостеприимную местность добрались бледнолицые всадники. Жаждущие сокровищ, золота, тайн. Настырно расспрашивающие про город Циболу. Только пустыня и страх туземцев перед гневом богов защищали Тайный Город. А ведь одному небольшому отряду почти что удалось ворваться в средину кратера. Он дошел до граничного пуэбло, приклеившегося к северной внешней стороне Матери-Горы. И там вступил в кровавый бой с воинами Ахуитцотля. Предания называли командира прозвищем "Темный". Так что, возможно речь шла про экспедицию Эстебана Мавра, о которой вспоминают наши хроники. Во всяком случае, этот "Темный" с серьезной раной убрался из-под города, а вот казнь остальных схваченных испанцев стала цетральным событием празднеств в честь Пера Колибри. Среди этих пленников очутился крупный мужчина с совершенно белыми волосами и красными глазами, которого называли Карлос "Красный Язык". Его должны были торжественно казнить во время праздника Ицкаллит (название это в переводе на наш язык означает День Воскрешения). Время ожидания смерти ему пришлось провести в помещении под алтарем на вершине Пирамиды Богов. Восточная ее стенка были выполнена из прозрачного вещества, походящего то ли на стекло, то ли на алебастр, только гораздо тверже, чем те два. Благодаря этому, стражи могли следить за Карлосом днем и ночью, у него же было достаточно света, чтобы в свете дня видеть покрытые рельефами стены. Там было сделано резцом множество пугающих фигур, но внимание пленника приковала одна необычная вещь. Так вот, он отметил вырезанные рядом друг с другом изображения деревьев. На одном было три, на другом – четыре, а на третьем – пять гнезд. Выше же располагались стаи из, соответственно, девяти, шестнадцати и двадцати пяти птиц… Могло ли быть такое, что здесь, на фрагменте рельефа, случайно или нет, была записана теорема Пифагора? Математика была давним хобби Карлоса. Имея множество времени, он занялся более тщательным изучением окружавших его рельефов. К своему изумлению, на фризе он обнаружил последовательность простых чисел; в композиции цветов на круглой тарелке – формулу вычисления длины окружности, что было тем удивительнее, что ни ацтеки, ни другие культуры Нового Света колеса не знали. Впрочем, сам Красный Язык термина "пи" не знал, как не знал и "лудольфины"[29] – поскольку ее в геометрию ввели только спустя полвека. Зато ему было известно его приблизительное значение. Наконец, он заметил, что круги на полу складываются в модель Солнечной Системы – правда, с большим числом планет, чем это известно нам, помимо Сатурна с кольцом здесь имелись еще три "окольцованные". То есть, кто бы ни украшал это помещение, обладал знаниями, значительно превышающими знания не только индейцев, но и современных европейцев. И наверняка авторами были не фанатичные охранники храма, недоедающие, грязные и живущие, в принципе, только лишь ненавистью к белым. Да и знания немногочисленных жрецов казались весьма ограниченными. Карлосу не казалось возможным и то, чтобы все это искусное изложение должно было служить исключительно ради украшения. Тщательно изучая зал, среди плит под самой стеной он заметил одну, отличающуюся от других цветом. На ней был нарисован треугольник внутри квадрата, и на них падал дождь. Сама плита, хотя и плотно подогнанная к другим, производила впечатление подвижной. Но и что с того – хотя звучала более звучно, по сравнению с другими, выдавая под собой наличие пустого пространства, она никак не реагировала ни на нажим, ни на удары. Судя по трещинам на краях, ее уже неоднократно пытались разбить или подковырнуть, но безрезультатно. Плитка была изготовлена из материала, более прочного, чем гранит, устойчивого к действию огня, а как оказалось потом – и к действию пороха. Во всем помещении удалось поднять только одну плитку, лежащую довольно-таки свободно, подняв которую, Альваро увидел двадцать пять просверленных в камне симметрично расположенных отверстий. Дуя в них, он убедился, что из каждого раздается иной звук. То есть, все отверстия имели различную длину. Но чему могли они служить? Отверстия были слишком узкими, чтобы вставить в них руку, слишком глубокими для пальца… Красный Язык в случайности не верил. Если все помещение было наполнено зашифрованными математическими формулами, тогда рисунок на двери должен был означать инструкцию по ее открытию. Некто, кто много веков назад возвел это строение, явно оставил математические ключи к его тайнам. Первый из них не должен был быть слишком простым. Квадрат, треугольник и дождь… И эти отверстия?… Озарение пришло после долгой, бессонной ночи, когда он ожидал казни. Уже наступило утро. Прекрасно видимые за прозрачной стеной толпы, рассевшиеся на внутреннем склоне кратера vis à vis пирамиды, где располагались их несчастные мазанки из побеленной глины, ожидали представления. В любой момент следовало ожидать прибытия декораторов, которые были обязаны раскрасить лицо и тело жертвы цветной глиной и нанести на нее соответствующие ритуалу рисунки. В то же самое время неспешно по ступеням продвигалась вверх процессия жрецов в плащах из перьев. Их сопровождали слуги, несущие знаки власти и огромные опахала, называемые "амоскуэадорес"… Во главе шествия шел Ахуитцотль II. Вода! Необходимо налить воду в соответственные дыры. Вот только в которые? Треугольник и квадрат! Следовало рискнуть! Ранее Альваро заметил, что порядок чисел и рисунков в этом храме идет сверху вниз и справа налево. Тогда он взял оставшуюся в тыкве воду. Влил в девятое, шестнадцатое отверстия… И тут вода закончилась. За прозрачной стенкой Карлос видел накапливающийся эскорт, сверху уже поднимали крышку лаза… Палачи уже собирались его вытащить. Снаружи донесся пронзительный звук пищалок, грохот погремушек и вопли ацтеков, жаждавших смерти белого человека. Двадцать пятое отверстие? Пять в квадрате! Совершенно отчаявшись, Альваро стянул штаны и начал мочиться в последнее отверстие. Тут по лестнице спустились палачи, вопя на человека, осквернившего святость пирамиды, угрожая ему своими топориками… И застыли в изумлении. Как только третье отверстие заполнилось, из глубин пирамиды раздался скрежет срабатывания давным-давно не запускаемого механизма, перемещения противовесов… Пол задрожал, а плитка с квадратом и треугольником поднялась и встала вертикально. Вход во внутренности Пирамиды Богов был открыт. Ахуитцотль оказался в достаточной степени умен, чтобы понять ценность испанца. Тем утром Карлос не был казнен. Его умения должны были быть использованы для исследования пирамиды. Я могу лишь представить себе, что испытывал мой земляк, когда впервые спускался в глубину необычного строения, называемого на языке нагуатль "Ку", и уж наверняка не возведенного человеческими руками. Сам я спускался туда через сто лет… Сколь же необычную дрожь испытал я, когда очутился в образующих самый настоящий лабиринт "аллеях словарей". Все стены там были покрыты картинками, выгравированными в необычном материале, не подвергающемся воздействию эрозии или плесени. Этим картинкам соответствовали знаки. Поначалу Карлос и сопровождающие его жрецы хотели бежать, как можно дальше, спуститься как можно глубже. Но тут путь им преградила очередная дверь, покрытая знаками. Жрецы начал кричать на пленника, угрожая смертью, потребовали открыть и эти врата. Знаками он попытался сказать им: чтобы открыть дверь, необходимо прочитать надпись на ней, а для того, чтобы понять значение надписи, поначалу следует ознакомиться со словарем. "Или, – спрашивал он у индейцев, – кто-то из вас способен все это прочитать?". Только языка строителей пирамиды никто не знал. По счастью, Ахуитцотль понял, в чем дело, и позволил Карлосу учиться. Ознакомление с письменностью богов и расшифровка надписи, дающей возможность переход в другой уровень храма, заняли у Красного Языка более года. Как оказалось, недостаточно было выучить слова и ознакомиться с грамматикой. Нужно было, со светильником в руке, прочитать целые стены, покрытые прозой и поэзией, узнать используемые века назад образы, цитаты, аллюзии, словом – все то, что можно назвать духом языка. Из этих эпосов, которые я и сам смог прочитать, следовало, что "боги" выводят свой род с пятой планеты двойного Солнца. На основании данных описаний, я могу догадываться, что речь идет о Сириусе, который с давних времен был окружен на Земле особым почтением. Так что дальше я стану называть их Каникулянами, хотя сами они о себе обычно говорили: Народ Пятого Товарища Двоесолнция. Их цивилизация, весьма древняя, как они сами говорили, клонилась к упадку. Планета-мать давным-давно уже не существовала, поглощенная громадным катаклизмом. Осталось всего лишь несколько космических кораблей, пересекающих Вселенную в поисках Новой Отчизны, планеты, способной к заселению. Землю они отметили для себя давно, высаживаясь здесь миллионы лет назад, когда нашу, тогда еще безлюдную, планету населяли гигантские пресмыкающиеся. Когда же они окончательно поселились на ней, пришельцы пытались среди животных найти таких, которые могли бы служить им. Я не являюсь ученым теологом, так что не стану искать параллелей между этими легендами и Книгой Бытия; знаю одно, что происходило все это гораздо раньше того, как предки ацтеков добрались в окрестности Горы Богов, в то время мертвой и заброшенной. Так что все, что ацтеки знали, они услышали от предшествующих им народов, которые сами пришли после еще более ранних, а те узнали от своих предшественников, ибо до Карлоса никто и никогда не вступил в чрево пирамиды. Ну а голос Уицилипочтли? Думаю, что Мексикас услышали его, обнаружив некий древний аппарат, возвращавшийся из космоса. Или же некий местный пророк интерпретировал собственные сны и видения как откровения. Лично я считаю, что всяческие легенды, по крайней мере те, что не являются исключительно выдумкой и сказкой, связаны тем, что, преображая правду в миф, они путают причину со следствием, и когда-то разумные деяния становятся лишенным разума ритуалом. Так и мне самому удалось понять смысл всех этих кровавых жертв и вырывания сердец. Это же подтвердило чтение древних текстов. При всем подобии с их родной планетой, у нас притяжение было. Другим, что затрудняло каникулянам нормальную жизнь. У них были слишком малые сердца, а их кровь, связывающаяся с одним из присутствующих в воздухе газов (Альваро, похоже, имел в виду азот – тогда, однако, неизвестный), через какое-то время замедляла свое обращение в в жилах вплоть до полного сворачивания. То есть, желая продолжать существовать, они должны были подвергать себя частым переливаниям крови; помимо того, Каникуляне пересаживали себе человеческие сердца, и таким образом могли жить достаточно долго. Думаю, что память о тех операциях, в которых ассистентами и донорами были туземцы, сохранилась в памяти поколений, выродившись, в конце концов, в миф богов, жаждущих крови и требовавших горячих, только что вырванных сердец. Впрочем, сами Каникуляне сами себя богами не считали – на собственной планете они когда-то верили в Единого Творца, создателя Вселенной, пропитывающего ее своей любовью, Вечно Существующего, Предвечного, Окончательного, которые принимает всех их к себе после их смерти. Но, незадолго перед катаклизмом, они усомнились в нем. Ослепленные иллюзорным могуществом науки и уверенные в собственном всемогуществе, они отбросили Творца, утверждая, будто бы он умер или его вообще никогда не существовало. Только лишь вымирая, они снова вспомнили о нем, и обращались к нему, словно перепуганные дети, молили прощения, просили дать совет. Коридор, в котором были увековечены посвященные Ему посвященные этому гимны, ацтекам не понравился, потому они приказали его замуровать. В записях осталась всего лишь пара песней. Но возвращусь к судьбе Красного Языка. Ацтеки проявили достаточно терпения, не мешая его исследованиям. Но они приставили к нему десять юношей, задачей которых было следить за Белым и узнавать все то, что познал он. В конце концов, он открыл закрытые врата, а потом и следующие, и еще другие. Отгадал он и тайну этого места – Каникуляне, прежде чем окончательно не исчезли, запирая храм от варваров, задумали поделиться своими знаниями с теми, которые когда-нибудь придут после них Но они желали, чтобы все это происходило постепенно, чтобы слишком уж грозные игрушки не попали в руки человекообразных обезьян, чтобы эти открытия сопровождались гармоничным развитием духа и разума открывателей. Поэтому спуск на очередной уровень требовал развития геометрии и математики; чтобы попасть еще ниже, следовало ознакомиться с энергией, высвобождаемой паром, затем – нефтью, далее – ветром и солнцем. В какой-то момент Ахуитцотль сориентировался, что Карлос открыл уже достаточно много дверей, а его ученики познали все, с чем он мог их ознакомить. Тогда, выразив ему благодарность за все открытия, белого привели на вершину пирамиды, к жертвенному камню, и вырвали ему сердце. В течение последующих ста лет ацтеки добрались почти что до всех уровней (еще оставался последний, но о том, если даст Господь, я расскажу в конце), они обрели власть над оружием, способным совершать уничтожения настолько ужасные, что их следует сравнивать только с библейским Содомом. Могу представить себе открытие предпоследних врат, всего десять лет назад. Петлалкалькатль, который присутствовал при этом, утверждает, что это можно сравнить с приходом в небо. Ибо, когда сконструированная ацтекскими учеными горелка смогла перерезать до сих пор непреодолимый запор, открылся Уровень Реальных Чудес. Мир, который, приводимый в движение неисчерпаемой энергией, все еще работал именно так, как оставили его последние Каникуляне тысячи лет назад. Громадные катакомбы были заполнены совершенным освещением, производимым непрерывно действующими станциями, где из силы тысячи солнц производилась энергия, способная осветить все города на свете или же убить всех людей на Земле. Там же были обнаружены машины необычных форм, подобных людям, способные мыслить и считать, множество аппаратов, способных двигаться на земле, в воде и в воздухе – все те вращающиеся блюдца, треугольники и гидропланы, позволяющие перемещаться быстрее и выше птиц. Там же работали устройства, предназначенные для передачи звука и изображений, там же хранились два искусственных спутника, готовые к старту, благодаря которым, не выходя из Циболы, наблюдать за всем, происходящим во всем мире. Как же стало возможным то, что все это действовало в течение тысячелетий – ответ на это дали искусственные существа, особенно хитроумные аппараты, шестиногие, похожие на больших муравьев, ответственные за консервацию устройств, ремонтирующие сами себя. Что самое главное, эти механические существа, которые молниеносно обучились ацтекскому языку столь совершенно, словно бы владели им с самого детства, оказались чрезвычайно послушными своим новым хозяевам. Чрезвычайно, хотя и небезгранично. Их система ценностей, привитая конструкторами в их искусственные мозги, не позволяла убивать людей ни в какой иной цели, кроме как ради обороны, она же не соглашалась с насилием, с причинением страданий…