– Подозреваю, что воры, – ответил я ему. – Вокруг валяется множество ценного вторсырья, а обычные жители Циболы на Крезов не похожи. Минут через десять мы добрались до более ухоженной части объекта. На стенах появились рельефы, достойные самых лучших кадров из "Парка юрского периода", на следующий этаж вела вполне себе нормальная лестница, на средине перегороженная решеткой. В щели считывателя горел пурпурный свет. Я сунул ключ. Решетка не открылась, зато освещение вспыхнуло живее, пронзительно завыла сирена. Мы бросились назад, к складам. У меня теплилась надежда на то, что нас примут за обычных воров. – Стоять! – громко прозвучало на языке nahuatl, дорогу нам загородил рослый ацтек, уже поднимающий известный нам парализатор. Я выстрелил с бедра, и охранник свалился, словно подрубленный дуб. Другого, который выскакивал из коридора, Фушерон ударил кинжалом. Что было сил мы побежали назад. Потом по лестница в лифтовой шахте наверх. Вот только кавардак ниже и выше нас указывал, что мы попали между молотом и наковальней. Если в нас до сих пор не стреляли, то, похоже, лишь потому, чтобы не поразить кого-то из своих. Тогда я вытащил чеку одной из гранат Мардину и бросил в штольню. Снизу дошел грохот взрыва, шум утих. Увидев открывающийся пустой коридор, мы, не колеблясь, прыгнули туда, нагоняемые свистом наконечников. Обилие крыс и человеческих фекалий свидетельствовало о том, что мы на верном пути к выходу. Вскоре замаячила внешняя плита, и на высоте моих глаз появилась щель считывателя. Я достал ключ, вставил в отверстие. И ничего! Я перевернул "ключ" вверх ногами и повторил попытку. К сожалению, плита не уступила. То ли мы ошиблись коридором, то ли во время неудачной попытки открыть решетку, ключ Альваро подвергся нейтрализации. – Господа, не позволим взять себя живьем! – воскликнул Фушерон. – Задержи их хотя бы на минуту, Андре, – выкрикнул де Лис. Не теряя самообладания, он присел у двери и начал устанавливать под ними принесенную нами взрывчатку. Пробьет ли для нас взрыв путь наружу? Хватит ли взрывчатки? Я поискал взглядом Мигеля. Большая часть зарядов была в сумке аравака. Но индеец исчез. Нападающие приближались со всех сторон. Они крались будто коты. Только своего присутствия скрыть не могли. Осознавая то, что мы вооружены, они не желали рисковать вступать с нами в бой. Нет, они предпочитали воспользоваться своим техническим перевесом. Возле нас с грохотом упали резервуары с газом. Прежде, чем кто-либо из нас успел вытащить нашт самодельные маски, мы, без сознания упали на каменное дно туннеля. * * * Просыпался я медленно, словно медведь от зимней спячки. Мне казалось, будто бы я выплываю из чрезвычайно глубокого омута. А мог ы это быть колодец времени? В глаза ударил яркий свет. Наконец-то! Я в клинике Розеттины. Наконец-то я вышел из состояния проклятой нирваны, сейчас обниму Монику, а доктор Мейсон скажет, что операция завершилась удачно. – Приветствую, – услышал я краткое приветствие по-испански. – Ты долго спал. Я приоткрыл веки. К сожалению, говорящим не был никакой не кастильский доктор-анестезиолог, находящийся на стажировке в Розеттине, ну а толстая ayata, ткань из сизалевого волокна, на которой я лежал, никак не походила на гигиеническую простынку в самой дорогой из итальянских клиник. – Итцакойотль, – указывая на себя, сообщил индеец в серебристых одеждах. – Деросси, – ответил я, сориентировавшись, что руки и ноги у меня связаны. – Ты наш пленник, – продолжал хозяин мелодичным, выдающим огромное достоинство и внутреннее спокойствие голосом. – Отвечай на вопросы и избежишь ненужных страданий. – Вопросы? Что вы хотите знать? – вежливо ответил я, готовый вести беседу, лишь бы только потянуть время. – Как ты сюда добрался, откуда в вашем распоряжении оказалось оружие и инструменты, которых вы ни в коей степени не могли бы знать? – Я всего лишь моряк… – отвечал я, удивляясь собственному испанскому языку. В ХХ веке, да, я пользовался наречием Лопе де Веги, но весьма слабо. – Я простой моряк, и ни в каких инструментах, кроме музыкальных, не разбираюсь. – У тебя совершенно не моряцкие руки, – перебил меня ацтек, явно довольный тем, что прихватил меня на лжи. – Судя по ладоням, ты можешь быть мудрецом или священником. Для тебя было бы лучше священником не быть. – Я не священник, – попытался улыбнуться я. – Тогда скажи, сколько вас прибыло в Священный Город. – Трое, со мной трое… – А хорошо ли ты умеешь считать, итальянский гений? – акцентируя последние слова, спросил Итцакойотль, видя же мое изумление, прибавил: – Думаешь, что находясь здесь, на отшибе, мы ничего не знаем о широком свете, не имеем шпионов среди испанцев, не читаем книг? Через пару дней после уничтожения вашей штаб-квартиры в сердце Галлии наша разведка захватила неподалеку от зараженной зоны солдата по имени Лусон, который, перед тем, как с него содрали шкуру и вырвали внутренности, оказался очень даже разговорчивым. Он рассказывал о вас, maestro, о ваших экспериментах и необычных концепциях, свидетельствующих, что вы обладаете большими знаниями, чем все ученые вашего мира, вместе взятые. Скажу откровенно, уже тогда мне хотелось познакомиться с кем-нибудь, столь же умным. – Благодарю за комплимент. – К сожалению, не все разделяли мою уверенность в том, что вы отважитесь сюда прибыть. Кроме того, всякий раз, когда доходило до столкновения с вашей экспедицией, считалось, будто бы проблема решена. Сначала в заливе, потом на плоскогорье. Только я ведь чувствовал, что мы встретимся. Кто ты такой? Как там тебя называют? Il Cane? Ты всего лишь одаренный чрезвычайными приметами смертный или, возможно, пришелец из другого мира? Догадываясь, как он отреагировал бы, если бы открыть ему правду, я, на всякий случай, промолчал. – Если ты будешь со мной откровенен, европеец, если захочешь для нас работать, я защищу тебя перед неизбежной казнью, ты сохранишь жизнь и даже станешь свидетелем нашего общемирового триумфа. Но если же ты упрешься и откажешь… Жрецы Уицилопочтли с большой охотой собираются взяться за тебя. И тогда весьма скоро твоя кровь оросит жертвенный камень, твое же сердце послужит во славу Живого Воплощения Солнца. – Ты спрашиваешь меня, кто я такой? А кем являешься ты, Итцакойотль? – Ученым и главой клана Койота, – ответил тот. – Десять лет назад я на целых пять лет отправился жить среди испанцев, чтобы узнать ваш способ мышления, ваши планы и то, чем вы руководствуетесь в своих поступках. Тогда бывал я в Монтеррее и Веракрусе, знаю Гавану и Картахену. – Ты ненавидишь нас? – Ягуар не обязан ненавидеть медведя. Как-то по-своему он может его даже ценить. Тем не менее, если они очутятся в одной клетке, один зверь должен загрызть другого. Земля – точно такая же клетка. – Вижу, что идеи этноцентризма вечно живы. А не приходило ли тебе в голову, сеньор, что в этой земной клетке есть место для всех? – Не я первый забрал у вас дома, убил родственников, осквернил храмы. – Сожалею над тем, что случилось по причине Кортеса, но разве единственным геополитическим решением должно быть "око за око"? – Если такова воля богов! – Воля богов? Смерть и уничтожение? – Если бы боги желали по-другому, они не открыли бы перед нами свои мудрые тайны в Священном Городе, – ответил ацтек. – А кроме того, я познал вас, белых: вашу безудержную жадность, вероломство и безграничное лицемерие. Не желаю даже представлять, что сделали бы вы со всей Землей, имея такие возможности, которые дали вам боги, каких опустошений в природе совершили бы вы, какие беззакония в жизни… Вы издеваетесь над нашими традициями, упрекая нас в том, что мы посвящаем кровь и сердца врагов нашим богам, но ведь ваша религия началась от убийства собственного Бога. Беседу прервал нарастающий за стеной гвалт голосов. Итцакойотль замолчал на полуслове и вышел из помещения. Затем я услышал, как он резко спорит с кем-то, говорящим возбужденным тоном. Пару раз я услышал уважительно произносимое имя Петлалкалькатль, после чего индеец вернулся ко мне. – До того момента, пока тебя не допросит сам Достойный Верховный Жрец, который вскоре вернется с охоты, ты останешься в этой камере, – сухо сообщил он. – Обдумай то, что я тебе сказал, и согласись на сотрудничество. Теперь же тебе будет лучше поспать, потом у тебя долго не будет к этому способности. После этого он вышел, а вместе с ним исчезло и освещение. Неужто за временную отсрочку пыток я должен был благодарить компетентостный спор науки с властью? * * * В течение часа отряд Фруассарта окружил пирамиду и, продвигаясь по каналу, не более широкому, чем раздувшаяся корова, обошел поляну гейзеров, где было полно любящих тепло пресмыкающихся, греющихся среди горячих источников. После того они проскользнули под складами и амбарами, отделяющими храмовые территории от посадочной площадки. Над бетонными полосами еще висел туман, но, высунув голову из сточного канала, заслоненного кустами сасафраза, Павоне мог осмотреть весь объект. Несколько разбитых машин, оттащенных на сам край поля, под рощу опунций, можно было списать в потери, остальные выглядели исправными – два гидроплана, три дельты и четыре летающие тарелки. Много машин здесь не было, только вот больше на небольшой террасе и не поместилось бы. Вероятно, что какие-то машины находились в воздухе. Нигде он не заметил каких-либо ангаров, только резервуары для топлива. Всю территории охраняли патрули из трех человек, перемещающихся на электрических тележках. Из беглой разведки следовало, что главный командный пункт находился высоко, на каменной площадке, одновременно он исполнял роль контрольной башни. Лино отметил это в памяти, после чего сполз вниз и быстро поделился своими наблюдениями с остальными членами группы. – Нам следует вернуться сюда на закате, – сказал Гаспар. – И еще лучше будет, если мы обождем здесь до вечера. – А дальше мы пройти не можем? – спросил Лино. – Канал может нас довести до самой казармы пилотов, там мы могли бы… – К сожалению, в пятидесяти футах отсюда канал перегораживает солидная решетка, – сообщи Эбен. – Я ее осмотрел, перепилить прутья, скорее всего, не удастся. – Решетку можно было бы взорвать, воспользовавшись моментом, когда шум садящейся или взлетающей машины достигнет максимума. Эти размышления перебил звук хлюпающих шагов у них за спинами. Кто-то бежал по каналу. Стал виден серебристый костюм. Лино поднял парализатор. – Не стреляй, сеньор, это я, – прошипел Мигель. – Едва догнал вас! Аравак тяжело дышал, тон его голоса свидетельствовал о том, что он не с добрыми вестями. – Что случилось? – Маэстро иль Кане схватили. – Что с остальными? – Тоже. Они применяли усыпляющий газ. – А как тебе удалось сбежать? – Еще до того, как случилась стычка, я, измазавшись кровью мертвого ацтека смешался со стражниками. Опьяненные успехом, они не придерживались осторожности. Притворившись раненым, я покинул храм. – Их схватили… Да. Это меняет ситуацию, – после краткого раздумья сказал Фруассарт. – Газ, которым их усыпили, может действовать около трех часов, потом их захотят допросить и, раньше или позднее, вытянут сведения о нас Нам нечего ожидать вечера. Нужно спешить! – Хочешь их отбить? – оживился Лино. – Или намереваешься продолжить нашу программу? – Нужно попробовать и то, и другое. * * * Отказ от каких-либо действий!