Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 3 из 64 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Тут шить надо. Сестру позову. А потом добавила: В больнице вас пока оставлю. Понаблюдаем. Похоже, что помимо порезов на руках, у вас еще небольшое сотрясение мозга. Завтра на обходе главврач посмотрит и все решит. — Держи руки над тряпкой! — рявкнула недовольная санитарка и бросила мокрую мешковину под ноги Николаеву. Он, как ни в чём не бывало, послушался. — Ты и меня не помнишь? — между тем спросил меня Николаев. — Я с твоей сестрой в одном классе учился. Я пожал плечами и отвернулся к окну. В отражении я увидел юного парнишку среднего роста, субтильного, большие глаза, нос с горбинкой. И лопоухий до безобразия. В огромной пижаме не по размеру он похож был на Пьеро. Только колпака не хватало. Я усмехнулся про себя: не просто будет ему с такой внешностью девчонок кадрить. А кто это, собственно? Я почувствовал, как у меня на голове зашевелились волосы. Где-то на лбу неприятно саднило, я машинально дотронулся до головы. Паренёк в отражении сделал то же самое. Глаза у него начали ещё больше округляться. Я подошёл ближе к окну. И отражение приблизилось ко мне. Я помахал рукой отражению, и оно помахало мне в ответ... Сомнений нет: там, в окне — я. [1] первичная документация: накладные, акты, счета, банковские выписки, чеки и прочее [2] оборотно-сальдовая ведомость, показывающая остатки и обороты по счетам бухгалтерского учёта Глава 2 Среда, 10.02.1971 г. Святославская городская больница. Я стоял в полной прострации перед окном, глядя на своё отражение. Ещё полчаса назад я был шестидесятилетним дядькой. Как я мог оказаться этим прыщавым юнцом? Может, всё-таки, это галлюцинация? Но все ощущения просто вопили о том, что это реально. Хотя этого просто не может быть! Убежденный рационалист и прагматик внутри меня упорно твердил, что всему происходящему есть разумное объяснение, и вот-вот ситуация прояснится, надо просто еще немного подождать. Однако минуты текли, а ничего не прояснялось, ситуация не менялась. Я все более отчетливо понимал, что произошло нечто необъяснимое, и я действительно нахожусь в теле этого молодого паренька, а время откатилось на несколько десятилетий назад. Вернулась Марина и привела с собой медсестру средних лет и возрастного доктора — высокого, крупного, седого мужчину в роговых очках и с лысиной на макушке. Марина с медсестрой увели Николаева в процедурную. Санитарка подтерла за ним капли крови на полу и ушла. Старший сержант беседовал с пришедшим доктором. Они долго шептались у меня за спиной. Краем уха я разобрал слова милиционера: — Да точно Вам говорю! Он сам прыгнул. Они ещё какое-то время постояли, обсуждая мою персону, а потом вдвоём подошли ко мне и встали на небольшом расстоянии сзади. Я уже подумал, что они сейчас набросятся на меня и свяжут как буйного психа. Я все ещё находился в полнейшем ступоре от происходящего, не успел выработать стратегию своего дальнейшего поведения и продолжал стоять лицом к окну, наблюдая за ними в отражении. — Ивлев! — обратился ко мне старший сержант. — Объясни нам с доктором, с какого перепугу ты сиганул с моста. Я повернулся к ним, решив идти в несознанку: — Не помню. — Вот. Он даже фамилию свою не помнит, — сказал Ефремов. — Он в воду упал? Не мог он там обо что-нибудь головой удариться? — уточнил доктор и подошёл вплотную ко мне. Он уверенно убрал мою руку от моего же лба. — Это что за шишак? Синяка еще нет, только ссадины. Травма свежая. — констатировал он. — Юрий Васильевич, честно сказать, я не видел, как он упал, — оправдывался старший сержант. — Там, куда он сиганул с моста, река не замерзла, это точно. Об лёд он удариться не мог. Если только под водой что-то было. Или там опоры бетонные у моста, его течением как раз на них потащило. Может и врезался. У него что, эта? Как её? АмнЕзия? АмнЕзия! Цирк! Но легенда для меня сейчас оптимальная. Пока не пойму, что здесь происходит, будет очень удобно все казусы объяснять потерей памяти. — Не знаю. Будем наблюдать, — ответил доктор. — Полежит у нас недельку. Может, вспомнит, что его на этот «подвиг» толкнуло. Да? Ивлев!
Я молча кивнул. Мне сейчас передышка ой как нужна. — Еще пригласите мне его родителей, — попросил доктор старшего сержанта. — Как, значит, его зовут? — Вроде, Пашка. Николаев мой точно скажет. Он его знает, на одной улице живут. — Хорошо. Пойдём, Ивлев, — сказал доктор, бесцеремонно развернул меня за локоть и, пихнув ощутимо в спину, подтолкнул меня в сумрачный коридор, в который Марина увела Николаева. Мы прошли мимо нескольких закрытых дверей и подошли к открытой двери с надписью «Процедурная». Доктор уверенно зашёл туда. Я вошёл за ним и скромно встал у входа. Николаеву, по-видимому, уже зашили порезы на ладонях. Лицо его было очень бледным. Сестра бинтовала ему правую руку, левая была уже забинтована. — Противостолбнячную сразу поставь ему, — сказал доктор Марине. — Хорошо. — Что тут? — Переохлаждение. Шесть швов на правой руке, четыре на левой. Первое время даже ложку держать не сможет ни той, ни другой рукой. И еще у него головокружение довольно сильное. Возможно, ударился головой. — Так, и этот тоже с ушибом головы! Возможно, и правда в реке там что-то есть. Ну ничего! До свадьбы заживёт! Но недельку пусть полежит, понаблюдаем. Сестра задрала Николаеву пижаму, и Марина уколола его простым многоразовым стеклянным шприцем под лопатку. Лицо милиционера сморщилось, как будто он раскусил лимон. Мне стало жаль его. Как я понял, он спас меня, вытащил тонущего из реки. Рисковал, можно сказать, собой! И пострадал в итоге. — Марина, положи их. — распорядился Юрий Васильевич. — Ихтиандр не помнит, как его фамилия, но твой больной его знает, уточнишь у него, когда карту заполнять будешь. Я пошел к Ефремову. — Хорошо, — ответила Марина. — А куда их? В Терапию? — В Хирургию. — Хорошо. Медсестра прибиралась на процедурном столике. Марина что-то записывала в толстом журнале. Николаев встал с табурета, на котором сидел, и остался стоять, пошатываясь. Лицо его еще больше побледнело, его резко повело в сторону. Я бросился к нему и подставил ему плечо, чтобы он оперся на меня, как на костыль. Женщины всполошились, усадили его обратно на табурет, сунули под нос ватку с нашатырем. Я встал сзади и поддерживал его. Через некоторое время Марина спросила Николаева, как он себя чувствует и предложила ему перейти в палату и лечь. Вместо ответа, он кивнул головой и сделал вторую попытку встать. Я сразу подставил ему плечо и попросил врача дать мне с собой ватку с нашатырем, на всякий случай. Так мы и побрели за Мариной по сумрачному коридору. Если это галлюцинация, то уж очень реалистичная и детализированная. До мелочей, до запахов, до болевых ощущений. Что-то тут не так. Мы прошли через холл в противоположный коридор. Хирургия располагалась на первом этаже. Было поздно, больница спала. Только из приоткрытых дверей единственной палаты падал в коридор свет. Я догадался: нам туда. Там нас ждала уже знакомая санитарка. — Тётя Вера, положи их. Я за картами, — сказала Марина и вышла. Я огляделся. Сама палата была небольшой, но высокий потолок делал её просторной. В палате было одно большое окно с широким подоконником. Из мебели только пять панцирных коек, вместо тумбочек, высокие табуреты с полкой и у каждой койки в ногах стоял стул. На одной из коек тётя Вера, пыхтя, натягивала простыню на матрас, целиком сшитый из подкладной резинотканевой клеёнки. Под каждой койкой стояло судно. Около стены стоял эмалированный таз с красной надписью масляной краской «Для рвоты». Слава Богу, пустой. Две койки были уже заняты. На одной лежал щупленький дедок, с любопытством рассматривающий нас. На второй кто-то пытался спать, отвернувшись к стенке и завернувшись с головой в одеяло. — Ты ложись туда, а ты — туда, — приказным тоном распорядилась тётя Вера, показывая нам на койки в разных концах палаты. — Тётя Вера. Товарищ милиционер из-за меня сильно руки повредил. Ему может помощь потребоваться. Можно мне с ним рядом койку? — включил я талант дипломата. На самом деле, мне не хотелось лежать непонятно с кем, отвернувшимся в стенку. — Ладно, уговорил. Ложись рядом, — согласилась тётя Вера. — Наволочку, на, надевай. Подушка тоже была из клеёнки. Я не очень представлял себе, как можно спать на такой постели. Но делать было нечего, я надел наволочку на свою подушку. Тётя Вера молча кинула в меня второй наволочкой, кивнув в сторону второй койки для Николаева. Я послушно натянул наволочку на вторую подушку и сам застелил простынь на своей койке. Тётя Вера ушла, шаркая тапками по полу. На стуле рядом с койкой Николаева лежали еще две простыни. Я одну взял себе. Свободных одеял нигде не было. Не май месяц! Как без одеял?
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!