— Спать хочу, — ответил я и начал стягивать бурки. Когда я, наконец, вошёл в дом, бабуля и мать сидели за столом. В хате было тепло и тихо. Я сел за стол, мне тут же подсунули под руки чашку с чаем. — Спасибо, — пробормотал я, с удовольствием глотнув тёплый сладкий чай. Фух! Словно в романе Джека Лондона побывал — холод, снег, тяжелая ноша, выживание! Так мечтал в детстве, так мечтал — намечтал, похоже, себе на голову! — Ну что скажете? — спросил я. — Как это всё понимать? — Аришка будет жить у нас, — ответила бабушка. — Дамы, — устало начал я. — вы что, с дуба рухнули? Ребёнка от матери отнимать? Что там случилось? — Инне надо практику проходить, учебу заканчивать, потом интернатура, — сказала мама. — Мы должны ей помочь. — Помочь надо, — согласился я. — Сколько ей надо времени? Мать замялась. — Два года, — ответила за неё бабушка. — Два года! — ошарашенно повторил я. — Как мы жить-то будем? Мне после школы придётся работать идти на два года. Потом в армию. Я так понимаю, учеба пока откладывается на неопределённый срок. Мама с бабушкой посмотрели на меня очень удивленно. — Ты о чем вообще говоришь, Паша? — сказала неуверенно бабушка. — Причем здесь ты? Твои планы? Твоя племянница — это не повод бросать учебу. Мы справимся, не впервой. Ты же ей не отец. Вид и у нее, и у матери был очень встревоженный. Похоже, я опять «не вписался в поворот», включив мужика. Как сложно отыгрывать роль инфантила. Но надо как-то их тоже потихоньку приучать к моему новому амплуа. Не буду же я постоянно изображать сопляка незрелого. Так и привыкнуть можно. — Кто будет сидеть с ребёнком? — спросил я. — У нас в городе ясли есть? — Конечно, есть, — ответила бабушка. — Только там очередь. — Надо пойти, с кем-нибудь договориться, — настаивал я. — Мама, тебе когда на работу выходить? — В четверг на следующей неделе. Полторы недели еще гулять. — Ба, за полторы недели надо малую в ясли пристроить. — В городских яслях очередь, — запротестовала бабуля. — Ба, включи всё своё обаяние и все свои связи. Но ясли у нас должны быть. Депутат ты или нет? — Да разговоры пойдут, что я своим положением пользуюсь. — Ба, вот сейчас вообще без разницы, кто что скажет! У нас форс-мажор. — А говорил, французский не помнишь. И вообще, что это за тон, — возмутилась бабушка. Я снова мысленно себя одернул. Зарываюсь. — Не отвлекайся, — я полушутливо-полустрого посмотрел на бабулю. Тут мне пришла в голову мысль. — А на вашем заводе ясли есть? Ведомственный сад? — Есть, конечно, — сказала мама. — Завтра с утра бегом в партком узнавать насчет яслей, — сказал я ей. — Профком, — поправила меня бабушка. — Без разницы. Лучше вдвоем идите. Устраиваете там сидячую забастовку с голодовкой, пока вам не дадут ясли, — инструктировал я их. — Понятно? — Понятно, — сказала бабуля. — Хорошо. Теперь давайте дебет с кредитом сведем. — продолжил я. — Какие у нас доходы? Какие обязательные и разовые расходы? Какой дефицит? И какой у меня срок, чтобы этот дефицит закрыть? Мать с бабушкой снова изумленно посмотрели на меня. Я улыбнулся им как ни в чем ни бывало, показывая, что это была такая шутка. Потом сходил к себе, принёс тетрадный листик и ручку. «Работа, работа, работа» — стучало у меня в голове. Женщины переглянулись, но потом, пожав плечами, сели со мной за стол и стали описывать наше финансовое положение. Я все записывал на листке. — У меня 60 рублей оклад, — сказала бабушка. — Грязными? — уточнил я. — Да. — Значит, минус подоходный, — сделал вывод я. — Что там ещё? Профсоюзный? Сколько процентов? — Один процент профсоюзные взносы и три партийные, — подсказала бабуля. — Это сколько минус? — считал я в уме все вычеты. — Семнадцать процентов? Ничего себе. Социальное государство. Обе на меня недоуменно и неодобрительно посмотрели. Да, надо приучиться держать рот на замке. Не дай бог такое ляпнуть при посторонних! Запишут в неблагонадёжные, буду следующие двадцать лет грузчиком работать или кочегаром. — У меня 110 рублей оклад, — сказала мама. — Вы говорите сразу, сколько на руки, — попросил я. — Что мне делать с вашими окладами? — 43 рубля, — сказала бабуля. — Почти 95 рублей, — добавила мать. Я записал их зарплаты в столбик и сложил: 138 рублей. — И вы ещё 70 рублей Инке высылали? — опешил я. — У меня ещё пенсия, — скромно сказала бабушка, — 85 рублей. Я, по незнанию, не смог оценить, много это или мало. Достойная пенсия, сделал я вывод и всё. Не мог вспомнить, какие были пенсии во времена моей молодости. Итого, считал я в столбик, 223 рубля. Минус 70 рублей Инке. Остаётся 153 рубля на четверых. Да уж, потирал я затылок. Тут не то что мясо. Тут молоко не каждый день. Я уже молчу про фрукты ребёнку. Звякнули ходики. Я глянул на часы, время три часа утра. — Ладно, — сказал я, вставая и задумчиво почесывая голову, — давайте спать. Утро вечера мудренее. Как мне завтра часов в семь встать? Есть будильник? Бабушка принесла из своей комнаты большой латунный будильник с двумя колоколами. Помимо основного циферблата с часовой и минутной стрелкой на этих часах было ещё два циферблата. Один, снизу, показывал секунды. А на втором, сверху, устанавливалось время будильника. Часами давно никто не пользовался. Они стояли. Я завел будильник, он начал громко тикать. Я установил на нём время по бабулиным ходикам и стал разбираться с будильником. Сначала поставил его на семь часов. Потом решил проверить, сработает ли он, и переставил на три часа пять минут. Стал двигать стрелку часов к времени будильника, ничего не произошло. Я догадался, что будильник заводится отдельно и стал вращать нужную ручку. С первого же движения будильник зазвонил как ненормальный. Он звонил секунд пятнадцать во все свои два колокола. Аришка проснулась, перепугалась и заорала дурниной. В новом незнакомом месте, без матери. Мы её еле успокоили. Мне пришлось минуты две делать «а-та-та» будильнику. Пока малышка не признала, что он достаточно наказан. — Зато я теперь знаю, как он выключается, — попытался пошутить я. — Спокойной всем нам ночи. — Хмыхмумуму, — пробормотала в ответ мне бабушка с очень хмурым видом. Я не стал уточнять, что она хотела сказать. К половине четвёртого утра мы, наконец-то, расползлись по своим койкам. Я уснул без задних ног. Когда зазвонил будильник я долго не мог понять, что это за треск. Мне снился подъезжающий поезд. Бабуля еле растолкала меня. Я вскочил, не понимая, где я. — Семь часов, — сказала она мне. Я пошел умыться. Хорошо вода была холодная. Хоть глаза продрал. Я покидал в саквояж учебники русского, литературы, алгебры и геометрии. От физкультуры у меня должно быть освобождение. Интересно, будут тут у меня справку требовать? Тетрадки, дневник, линейка, карандаш, бабулина ручка и огрызок серого ластика. Я готов. Ой, а сейчас же в школу в форме ходят? Я огляделся в поисках костюма. Не увидел. — Ба, а где моя форма? — спросил я, входя в кухню. — На месте, — ответила она. — А где место? Она зашла в гостиную и жестом подозвала меня. Я подошел. Бабушка закрыла дверь. На ней с обратной стороны на гвоздике висела вешалка с темно-серым костюмом и голубой рубашкой. На лацкане пиджака красовался комсомольский значок.