Диафильм «Убежища, укрытия и правила пользования ими» был, реально, детский, однако содержал массу информации об устройстве убежищ, вплоть до толщины бетонных стен сверху и по бокам. Текст был простой. Аркадий его не комментировал. Включили свет. — Кто знает, как определить, в какой зоне поражения вы находитесь? — спросил класс Аркадий. — С помощью большого пальца вытянутой руки? — что-то смутно припомнил я. — Да. И как определить? — Зачем вообще определять? — спросил Мужицкий. — Чтобы правильно выбрать укрытие, — ответил Аркадий Наумович. — Там вроде счёт-то на секунды идет, — припомнил я. — Выбирай, не выбирай, а метро у нас в городе нет. Далеко ли взрыв, близко ли, один вариант, в подпол нырять. — А если ванной чугунной накрыться? — предложил Лёха. Класс загалдел. — Тихо! Есть несколько зон поражения, — продолжил урок Аркадий Наумович. — В зоне полного разрушения не спасет ничего. Если гриб от взрыва больше вашего большого пальца на вытянутой руке, значит вы находитесь в зоне сильного поражения. У вас есть шесть секунд до ударной волны. Прятаться нужно в убежищах, в подвалах многоэтажек, в больших городах — в метро. Если ваш большой палец полностью закрыл взрыв от гриба, то вы находитесь в зоне среднего поражения. У вас есть двадцать секунд. В качестве укрытий подойдут подвалы, глухие комнаты. — Это как? — спросил кто-то. — Что как? — Комнаты глухие. — Без окон. И обязательно надо закрыть дверь. Потому что, когда придёт ударная волна, будут летать стёкла, мебель и всё, что принесёт ударной волной с улицы. Я прямо представил себе весь этот Армагеддон. — А есть смысл спасаться-то? — спросил я. — Всё равно радиацией накроет. — Э, батенька, не скажи, — ответил Аркадий Наумович. — Это смотря куда ветер дует. Ладно, слушайте дальше. И вы находитесь в зоне слабого поражения, если гриб от взрыва меньше вашего большого пальца на вытянутой руке. У вас есть тридцать секунд. Прятаться можно не в подвале, а просто в глухом помещении. Мы ещё немного пообсуждали последствия радиационного поражения, Аркадий Наумович показал нам дозиметр и пообещал практическое занятие с ним. Больше половины класса остались после урока на стрелковые курсы. А мне надо идти на работу. Как несправедлив мир! Ну ничего. Разберёмся с Цушко, я тоже буду оставаться стрелять. Глава 21 Среда, 17.02.71 г. Школа, подвальное убежище. — Аркадий Наумович, — подошёл я к НВП-шнику. — Как супруга? — Всё хорошо, в гипсе ходит. Просила передать тебе спасибо. — Да, ладно, я ничего такого и не сделал, — мне так приятно стало. — Привет ей передавайте. — Обязательно. — А что у меня с нормативами, совсем всё плохо? — Ну, как тебе сказать? — Аркадий Наумович принялся наглаживать подбородок. — Никак. — И по физ-ре тройка. Я бы хотел подтянуться хоть чуть-чуть. Сегодня не смогу стрелять остаться. А когда следующий раз? — Да я каждый день тут после уроков. Приходи, занимайся. — Отлично. А может, вы знаете, где секция какая-нибудь есть — рукопашка, самбо? — При военкомате, ДОСААФ. У них секция самбо есть, парашютная и автошкола. Сходи. — Ого. Спасибо. Очень ценная информация, — искренне поблагодарил я его. — В поход я тоже пойду. Ладно? — Иди, конечно, — рассмеялся учитель и похлопал меня по плечу. Надо было спешить на работу. — До завтра всем! — крикнул я и побежал к выходу. В вестибюле по дороге в раздевалку наткнулся на школьную медсестру. Я резко остановился. — Простите, пожалуйста, — обратился я к ней. — Можно у вас уточнить кое-что? — Ивлев, опять живот болит? — иронично спросила она. — Нет, — удивился я, что она меня знает. — Я про зрение спросить хочу. Дальтонизм. Он же только наследственный бывает? С рождения? — Нет. Приобретённый тоже может быть, — она отошла к стене, демонстрируя готовность выслушать меня. — Почему ты спрашиваешь? — Да не пойму, одни и те же вещи то одного цвета, то другого. — Приобретённый дальтонизм может быть последствием травмы головы или опухоли мозга, — серьёзно сказала она. — Ты мне, кстати, так и не принёс справку после болезни. — Мне в четверг к врачу, — ответил я ей. — Так тебя не выписали ещё? — Выписали, но наблюдают. — А справка где? — Я возьму в четверг. Забыл совсем про неё. — Смотри. Я в пятницу приду, спрошу. — Я понял. Спасибо за консультацию. Я поспешил в раздевалку. Одевался на автомате, погружённый в свои мысли. Как-то всё неправильно. Если дали мне второй шанс, то он должен быть полноценный, на всю человеческую жизнь в здоровом теле. А тут последствия травмы стали проявляться почти сразу. А дальше что? Слепота? Девок жалко, бабулю, мать, Аришку. Они на меня рассчитывают, а я инвалидом слепым у них на шее, того гляди, повисну. Ладно, что будет, то будет. Сейчас некогда киснуть, надо с Цушко закончить. Я прибежал домой. Мои все были в кухне. В доме пахло наваристым куриным супом. У меня, как у собаки Павлова, слюни сразу потекли. — Всем привет, — как мог бодрее поздоровался я с ними. — Как у нас дела? — Всё хорошо, — ответила мама. — Аришка как? — уточнил я, подходя к импровизированному манежу из табуретки на столе. Малая улыбнулась мне. Синячище у неё над левой бровью зацвёл ещё больше. А в целом, она выглядела вполне нормально. — Переодевайся, — скомандовала бабушка, ставя на стол миску с горячим супом. Я не заставил себя долго ждать. Мигом переоделся и сел за стол. — Я сейчас на базу. Вечером немного задержусь, — жуя, предупредил я. — Куда ты уже опять собрался? — спросила бабуля. — Я гостинцы вам от Никифоровны вчера потерял, — честно признался я. — Попробую поискать. — Да как так можно? — всплеснула руками мама. — Шел, шел, нес, нес и не донес? — Ну, там история получилась, — попытался объяснить я. — Жена нашего НВП-шника поскользнулась, ногу сломала. Я пока бегал, скорую вызывал, где-то сверток от Никифоровны оставил. Я найду. Обещаю.