Я вышел, когда ещё не было половины восьмого. Пошёл в сторону школы, потом по Госпитальной улице вышел на Первомайскую. На базе я был, наверняка, до восьми часов утра, как минимум минут за десять-пятнадцать. У входа никого не было. Из-за стеллажей со стороны кабинета Цушко доносились неразборчивые голоса. Я ринулся туда. Двери кабинета были открыты настежь. В кабинете толпились сам Цушко, Никифоровна, Вася-негр и проверяющие. Все были уже на месте. Я глянул на стул у входа, фонарик так и лежал там, где мы его вчера забыли. Я встал так, чтобы загородить его. — Да что же это такое? — возмущался Цушко. — Что здесь творится? В повисшей тишине я постучал костяшкой о косяк двери. — Доброе утро, — скромно поздоровался я со всеми. Все повернулись ко мне. — А что случилось? У меня коленки начали подрагивать. Неужели Цушко раньше времени нашёл наган или патроны? — Да весь стол в крошках каких–то! — возмущённо ответил Цушко. Внимание присутствующих опять переключилось на его рабочее место, а я под шумок сунул фонарик в карман бушлата и встал вместе со всеми у стола. Я вчера, когда папки доставал, видимо, крошки печенья, которые я первый раз в них напихал, из папок на стол высыпались, а мы с Иваном в темноте этого не заметили. Вот дилетанты. Еще никогда Штирлиц не был так близко к провалу! — Вам бы, Богдан Адамович, — скромно сказал я, — в кастрюльке бы какой-то всё это держать, — показал я на жратву на подоконнике. — Я ещё вчера подумал, но постеснялся вам сказать. — Какие ещё кастрюльки? — рыкнул на меня Цушко. — У меня дома всё в кастрюльках, банках и жестяных коробках бабушка с мамой держат. Иначе всё мыши испортят, — пояснил я. — Думаешь, это мыши? — сменил гнев на милость завбазой. В глазах его была видна напряжённая работа мысли. Наверное, прикидывал, что можно списать под это дело. — Как давно у вас дератизация проводилась? — строго спросил главный контролёр у Цушко. — Она у нас перманентная, — ответил заведующий, смахивая крошки со стола на пол. — Как это? — спросила Настя. — Ну как? Отраву раскладываем везде постоянно, — раздражённо ответил Цушко. — А вы знаете, что у грызунов через полгода привыкание к яду вырабатывается? — спросил главный контролёр. — Нам приманки на несколько лет привезли, — почесал затылок Цушко. — Пока эта не закончится, другой не будет. — Ничего, — вступила в разговор Никифоровна, — скоро мыши все запасы приманки сожрут. Новую закажешь. Мы с Васей переглянулись, я вызвал его кивком головы из кабинета. — Что тут, только из-за крошек суматоха такая? — спросил я его тихонько. — Вроде да. — Ну, вот и ладненько, — успокоился я. — А ты что, сегодня в школу не пойдёшь? — уточнил Вася. — Неа, — потянулся я с довольной улыбкой. — Я сегодня прогуливаю. Глава 24 Четверг, 18.02.71 г. Торговая база. У кабинета Цушко. Мы с Васей стояли у кабинета и трещали ни о чём, как и положено молодым людям, жизнь которых ещё не отягощена суровыми житейскими буднями. К нам вышла Настя. — Позавтракать сегодня не успела, — пожаловалась она. — Гостиничный номер оказался такой холодный. Даже пришлось второе одеяло идти просить. Столовки рядом нет. Как я здесь ещё два дня проживу? — А что, разве заведующий вам поляну не накрывает? — ехидно спросил я. — Слушай, — тихо сказала она, — обычно с нами носятся, как с писаной торбой все дни ревизии. И обеды, и ужины в хороших местах. Но вчера Израйлич отказался на обед к вашему идти. И на ужин тоже. Вид у неё был обиженный, взгляд голодный. Интересно, что затеял глава проверки? Не верю я, что он такой принципиальный именно в нашем случае, раз уж раньше ходил на все эти «банкеты» во время других ревизий. Нет, мой опыт говорил мне о другом — готов побиться об заклад, что Израйлич себе цену набивает. Запугивает Цушко, чтобы тот ему взятку размером побольше предложил. А то как это — проверка не захотела с ним отобедать да отужинать? Беда просто! Что это они замыслили? — Да. Красавицу жизнь к такому не готовила, — рассмеялся я. — Что, Вась, делать будем? Чем мадемуазель кормить? — Чай сейчас организуем, — спохватился Вася и скрылся за стеллажами. Цушко с Никифоровной и проверяющие обсуждали что-то. Я подошёл к ним и, выбрав момент, спросил: — Богдан Адамович, можно у вас баранок немного взять? — вежливо попросил я. — А то девушка позавтракать не успела. Цушко взглянул на меня зло, ничего не ответил, только рукой отмахнулся. Я решил, что молчание знак согласия. И не будет же он при всех женщине в куске хлеба отказывать. Я взял весь кулёк с баранками, вышел из кабинета и отдал кулёк Насте. Она с благодарностью взяла его и сразу с голодухи засунула одну баранку в рот. Через несколько минут подоспел Вася с чашкой горячего чая. Наконец, совещание у наших начальников закончилось и все вышли из кабинета. — Гаврилина, ну что ты всякую гадость в рот тащишь? — возмущённо спросил Настю глава проверяющей комиссии, увидев её жующую и с кульком баранок в руках. — Какую ещё гадость? — не понял я. — Баранки эти ваши. По ним же мыши бегали. У Насти округлились глаза и на лице появилась гримаса отвращения. Я не сообразил сразу, как её успокоить. Не мог же я ей сказать, что это не мыши, а я в кабинете у Цушко напакостил. — Они кипятком уже продезифицирваны, — разрядил обстановку Вася. — Не переживай, — нашёлся и я, — баранки не погрызены и не запачканы. Так что, мыши до них не добрались. Настя успокоилась. Мы возобновили проверку в тех же парах, что и вчера. Все разошлись по своим участкам, и мы с Настей остались одни. — Ты знаешь, а я поговорила вчера с Израйличем, — вдруг сказала она. — По поводу? — спросил я, теряясь в догадках. — Про нашу систему контроля. То, что мы с дорогих товаров всегда проверять начинаем, а дешёвые товары постольку-поскольку. — Правда? — заинтересовался я. — И он что? — Сказал, что я зрю в корень. — И всё? — И всё. — Ну, это он тебя похвалил так, — подбодрил я её, — наверное. — Надеюсь. Ладно, давай работать. Мы занялись рутинной работой. Как и вчера я снимал ей ящики, вскрывал, она пересчитывала содержимое, оценивая соответствие товара заявленному на упаковке чисто визуально. Даже не вытаскивала банки, она вообще их в руки не брала. Хотя бы выборочно. Мне очень хотелось обратить её внимание на это обстоятельство. Но я не стал развивать эту тему, рассудив, что если бы это кому-то надо было, то прислали бы не три человека на такую базу, а высадили бы целый десант и пересчитали бы здесь всё до последней крупинки. К полудню, уже изрядно напрыгавшись, я подошёл к заведующему и Эдуарду Израилевичу и напомнил, что я сейчас к врачу, что, может, чуть-чуть опоздаю с обеда. — Одна нога здесь, другая там, — строго ответил мне Цушко. Я кивнул и поспешил в больницу. Погода стояла прекрасная. Яркое солнце, редкие облака. Ещё немного и весна. Я довольно быстро добрался до больницы. В вестибюле болталось несколько больных в полосатых пижамах. Я направился сразу в приёмный. Постучавшись и не дожидаясь ответа, я приоткрыл дверь и заглянул внутрь. В приёмном я увидел сидящих за столом друг напротив друга Марину Карпову и Демьяна Герасимовича. — О, привет, — обернувшись, увидела меня Марина. — Здрасте. Можно? — я вошёл, не дожидаясь разрешения. — Нашёл свой свёрток? — спросила, улыбаясь, Марина.