— Павел, — представился я, протягивая ей руку. — Э! Пашка! Куда руки тянешь? — рявкнул на меня Иван. УПС! Мне же 16. Я взглянул на Ивана: глаза его метали молнии. — Это Вероника, моя невеста, — сказал он с ударением на слове МОЯ. — Понял, понял. Не дурак, — примирительно сказал я и лёг на свою койку. Какой ревнивый. Но девка реально хороша. Если ещё и с мозгами, и добрая, то цены ей нет. Вероника надолго не задержалась. Как я понял из их с Иваном разговора, у неё был перерыв, она спешила вернуться на учебу. Обещала забежать ещё раз вечером. Она оставила Ивану треугольный пакет молока и плюшку сердечком. Чем хороши маленькие города, это относительно небольшими расстояниями. Трудно представить, как в Москве кто-нибудь два раза в день навестил бы кого-то в больнице между учебными парами. Судя по всему, городишко, куда меня занесло волей неизвестных мне сил, совсем небольшой. Как он там называется? Святославль? Ну, раз на больнице вывеска «Святославская». В какой хоть это области? Я вдруг осознал, что уже не впадаю в ступор от одной только мысли о произошедшем со мной. Размышляю обо всем вполне отстраненно, даже с каким-то интересом. Все-таки человеческая психика — невероятно гибкая штука, ко всему приспособиться может. Медсестра Валентина прикатила в палату каталку и увезла Петровича вместе с его подушкой, одеялом и простынями. Прощаясь с ним, мы пожелали ему не вешать нос. Я лежал и в полудреме думал о поворотах судьбы. Ещё вчера утром я планировал свою старость, а сегодня утром у меня вся жизнь впереди и все дороги открыты. Я могу профессию сменить. Например, стать военным. Нет, военным не надо: в 90-х им очень туго придётся. Хотя, тогда всем туго было. О, кстати, надо будет в приватизации как-то грамотно поучаствовать. Тогда колхозники гектарами землю на водку меняли. Ваучеры... Что там с ваучерами было? Вдруг что-то тяжелое плюхнулось мне на живот. От неожиданности я матернулся, открыл глаза и тут же получил ладонью по губам от высокой пожилой, но ещё очень крепкой женщины. Она была стройной, несмотря на возраст, с правильными чертами лица. В молодости она, безусловно, была красавицей. Взгляд ее светло-серых глаз был строг, как у директрисы школы. У себя на животе я обнаружил матерчатую авоську, нащупав в ней руками кастрюльку. — Бабушка? — еле ворочая языком от удивления, спросил я. Глава 4 Четверг, 11.02.71 г. Святославская городская больница. Сказать, что я удивился, увидев бабушку, ничего не сказать. Комиссар в юбке. Только красной косынки не хватает и нагана. — Пойдём. Покурим, — вместо приветствия сказала она и направилась в коридор. Я тут же поднялся и вышел вслед за ней. — Я что, курю? — удивлённо спросил я, но ответа не удостоился. Мы молча вышли в холл. Народ в холле не обращал на нас внимания. Бабушка подошла к окну, я тоже. Милицейского Бобика перед крыльцом больницы уже не было, значит, Ефремов уехал. — Рассказывай, — приказала мне бабушка тоном, не терпящим возражений. — Что? — не понял я и тут же получил увесистый подзатыльник. — Да что ж такое! — не выдержал я. — Что у Вас за методы воспитания такие, мадам? И тут же получил ещё один подзатыльник. Это беспредел. Я отошёл от этой ненормальной на безопасное расстояние. — Мне, на минуточку, уже 16, — сказал я наставительным тоном. — Я уже сознательная личность, меня нельзя так унижать. А то на всю жизнь запомню и стакана воды Вам в старости не подам. — Ты доживи, сначала, до моей старости, — сказала как плюнула она. Вот, стерва. Ни жалости, ни сомнений. Она внимательно наблюдала за мной. А я за ней. Ну, что, будем в молчанку играть? Думаешь, что меня прогнёшь? Я спокойно и уверенно смотрел ей в глаза. — Да. Милиционер прав, — первой сдалась она. — Сдвиг по фазе у тебя серьёзный. В её взгляде я заметил испуг. О, бабуля, так всё-таки ничто человеческое Вам не чуждо. Она, видимо, тоже заметила что-то в моём взгляде и поспешно отвернулась к окну. Надо срочно исправлять ситуацию. Проблемы с близкими родственниками мне не нужны, от слова совсем. — Бабуль. Да, ничего страшного. Просто, я не помню ничего, — решил я взять инициативу в свои руки. Но при слове «бабуль» её заметно передернуло. — Я что, никогда не называл Вас «бабуля»? — удивился я. — А как называл? Она мельком взглянула на меня ошарашенно, но ничего не ответила. Я понял, что все сказанное звучит действительно довольно дико. — Хорошо, — решил я зайти с другой стороны. — Как Вас зовут? — Эльвира Эдуардовна, — медленно проговорила она, коротко взглянув на меня и опять отвернулась к окну. — Если я буду к Вам по имени отчеству обращаться, нормально будет? В ответ тишина. — Молчание знак согласия, — подвёл итог я. — Ну что, Эльвира Эдуардовна, может, поговорим? Вы же хотели от меня что-то услышать? — Я хотела узнать, — повернулась она ко мне, — как ты в реке вчера оказался? — Я тоже хотел бы это знать, — серьёзно ответил я. — Милиция считает, что ты сам прыгнул, — заявила она, с вызовом глядя мне в глаза. — Всё выглядит именно так. Но мне нечего Вам сказать: я ничего не помню. — Как ты мог?! — сорвалась она на крик. Всё-таки, женщина есть женщина. — Тише, тише, — подошёл я к ней, заметив подступившие слезы, — Я не знаю, что меня заставило вчера так поступить, но я узнаю. И я больше никогда так не поступлю. Обещаю, — Я тряхнул её за плечи. — Всё позади, — постарался я успокоить её. Она взяла себя в руки и, отвернувшись к окну, вытерла глаза носовым платком. Потом повернулась ко мне, демонстрируя готовность продолжать разговор. Какой характер у женщины. Скала. — Что дома? В семье происходит что-то неприемлемое для детской психики? — спросил я. Она растерялась, удивлённо глядя на меня, но быстро собралась: — Ничего необычного. Все как всегда. — В школе? Не было ли конфликтов с кем-то? Не вызывали вас в школу недавно? — Ничего такого, — в замешательстве ответила она. — А учусь я как? — Хорошо. — Ну. И какие ещё есть мысли? Может, любовь несчастная? — Не знаю, — буркнула она и присела на подоконник. — Что делать будем? — примирительно спросил я, присаживаясь на подоконник рядом с ней. — Не знаю. — У меня есть несколько вопросов. Можно? — Спрашивай. — Матушку я видел сегодня. А мой отец? — Нет у тебя отца. — Без отцов дети не родятся. Кто он? — Козёл. — Правда? Неожиданно. А поподробнее? — Шут бродячий. — Как это? — Геолог. — О, как интересно! — воскликнул я. Но не успел представить себя в этой профессии, как получил удар локтем в ребро.