— Это невыносимо, — процедил он сквозь зубы и последним из мужчин скрылся на кухне. Я, честно говоря, тоже предпочла бы сбежать. Общество обоих Загородневых за последнее время истощило мою нервную систему прилично. Пётр по-прежнему один из основных спонсоров, и ссориться с ним значило напрямую вредить делу, ставшему для меня смыслом жизни. Но по неизвестным причинам взять себя в руки не удавалось. Пока я всерьёз раздумывала над возможностью ухода по-английски, услышала хлопнувшую входную дверь, а вскоре Петя вернулся с подносом в руках и двумя чашками ароматного напитка. Рот моментально наполнился слюной. Почему я отказалась от кофе, если один запах вынуждал сглатывать слюну, детский сад какой-то… Он подал одну кофейную пару мне, на что я молча ответила глазами: «это не моё». — Тебе-тебе, бери, — он саркастично усмехнулся. Только после озвученного разрешения, я приняла подношение и, дуя на край чашки, осторожно отпила ароматную, обжигающую жидкость. — А где все? — Сбежали. — Пётр занял прежнее место на диване. Он всегда садился рядом и как можно ближе. — То есть? — Кто-то сегодня дёрганый и буйный. Парни испугались и разбежались кто куда. — А ты, значит, не испугался. — Я смелый. Предпочитаю встречать опасность лицом к лицу. — Ну-ну. Признаться, я сама чуть не сбежала. Хотела оставить вас в мужской компании. — Да кому они нужны — мужские компании. Что я там не видел? — Не сомневаюсь, что в женских компаниях ты видел гораздо больше. — О чём мы говорим, Мира? Я хочу твоей компании и больше ничьей. Ни мужской, ни женской. — Рассказывай байки зоопарку из твоего списка контактов. Всяким зайчикам, кошечкам, рыбкам, птичкам и прочим живностям, я все клички не запомнила, извини. — Мирушка, ты никак ревнуешь? — голос Петра резко преобразился, а лицо засияло удовольствием. — Пф, с ума сошёл? Кто у тебя сегодня по расписанию: новый неопробованный экземпляр или проверенная зайка? Кто-нибудь мне объяснит куда я полезла? Да на кой мне сдались постельные увлечения Загороднева-старшего. Мы давным-давно прояснили, что нас связывают исключительно деловые отношения, ну и капельку дружеские (если такое возможно). Первое время он пытался меня соблазнять, и мы целовались несколько раз… по правде больше, чем несколько раз, гораздо больше. Но дальше поцелуев дело так и не зашло. А несколько месяцев назад Пётр взял за привычку назначать романтические встречи исключительно в моём присутствии. Тогда я выяснила лишние подробности вроде тех, что свои пассии он называл кличками животных. Стоило мне полюбопытствовать о причинах его поведения, как я получила незамедлительный, бесстыдный ответ: чтобы не путаться в именах. Непостижимая двойственность! Пётр активно соблазнял меня, предлагая заключить брак, но не гнушался в моём присутствии сообщить тигрёнку, что он задержится до позднего вечера, но будет рад увидеться, и чтобы тигрёнок не рассчитывал выбраться из его постели до утра. Добивался ли он своим вопиющим поведением моей ревности, мне неведомо. По правде говоря, первый раз меня ошарашил, во второй — я растерялась, а после множества повторений — испытала облегчение, а временами даже веселье накатывало. Чем больше он отвлекался на других, тем меньше донимал откровенными и пошлыми намёками меня. Только моё заполошное поведение грозило обернуться неприятностями. Всё же Загороднев при всей его кажущейся доброте не дозволял вольности или амикошонства. Я сама чувствовала, что-то не так, но рычала злобным вепрем и бросалась с обвинениями на всех мужчин без разбору. Больше всех доставалось Савелию — моя подруга могла гордиться мной — нервы я помотала ему знатно. Зато в следующий раз он вспомнит, что бывает, когда используешь девушку, а после вытираешь о неё ноги. — Мира, ты хорошо себя чувствуешь? Неожиданный вопрос отвлёк. — Не жалуюсь. — Может месячные скоро? — Отстань. — Ты дёрганая. Не заметила? — Заметила. И что теперь? Будто я не имею права побыть немного нервной. В конце концов открытие Центра совсем скоро, а столько всего не готово. — Главное же сделано. Все проблемы постепенно разрешатся. Ты женщина умная, сообразительная, поэтому я на тысячу процентов уверен, что справишься. — Спасибо, Петя. Я действительно благодарна ему за поддержку и веру в меня. На самом деле мне её не хватало. Пётр не скупился на похвалу в мой адрес, но всё равно хотелось больше. Может я из тех, кого в детстве недохвалили? — Я, кажется, догадываюсь в чём причина. — Он потянулся, чтобы поставить свою опустевшую чашку на стол, а вслед за ней и мою кофейную пару отправил туда же. — Иди ко мне. — Петь, я не уверена, что… — Мира, — он строго, если не сказать резко, перебил моё невнятное лепетание. После чего не надеясь на мою покладистость, просто притянул за плечи, устраивая полулёжа на его груди. Крепкое кольцо из мужских рук обвилось вокруг. Я невольно задышала чаще, а по коже пробежалась беспокойная волна. Мне пришлось цыкнуть на саму себя и призвать к хладнокровию. Ещё не хватало реагировать на кобеля изголодавшейся, неудовлетворённой женщиной. Мужские руки пришли в движение, осторожно поглаживая сквозь джинсовую рубашку. Мой джинсовый комплект с утра казался мне удачным выбором. Но только сейчас я осознала, что рубашка на кнопках, которые расстёгивались на раз-два. Я непроизвольно сглотнула вязкую слюну. И новая неугомонная волна смятением окатила с головы до пят. А вот это уже нехороший признак. — Хочешь, я расскажу, что с тобой происходит, Мирушка? — искушающий шёпот раздался возле уха. И не нужно обладать дипломом о высшем образовании, чтобы понять действия Петра. — Твоё тело жаждет мужского внимания. Мне подумалось, что он легко догадается о моей взволнованности, ведь его ладонь, расположенная под левой грудью, прочувствует торопливый стук моего сердца. — Если бы ты знала, как я тебя хочу. — Я знаю, Петя. Твои показательные разговоры с кошечками и тигрицами лишены намёков. Ты хочешь всех подряд и меня в том числе. Я не исключение. — Мира-Мира. Какой ты ребёнок. Кошечек я пользую, а тебя хочу. — Не вижу разницы. — О, женщины, коварные создания! — Мне показалось, что он смеялся надо мной, но я не видела его лица, чтобы утверждать наверняка. — Хочешь, чтобы я поведал о твоей исключительности для меня, чтобы ты почувствовала свою значимость, ощутила власть надо мной? — Петя, если ты меня соблазняешь, то должна признать подход не самый удачный. Я тебя не понимаю. — Мира, а ты возьми и подумай… Мы с тобой ни разу не переспали, но ты спокойно остаёшься ночевать у меня в гостевой комнате, а по утрам я готовлю нам завтрак. — Да, — рассмеялась, — столько яичниц, сколько с тобой, я не съела за всю жизнь. — Вот видишь. Я даже выделил тебе зубную щётку! — Которую ты прячешь в шкафчик, стоит мне уйти. — Не молиться же мне на неё. — Ладно, уговорил. Но к чему ты ведёшь? — К тому, что ни одна кошечка или рыбка не удостоилась подобного. И уж, конечно, я не предлагаю им свою фамилию. Последний аргумент самый убийственный, и я напряглась. Ибо второе замужество — это нечто страшное и жуткое, что может случиться в моей однообразной, но оттого комфортной жизни. — Зачем тебе брак со мной? Ты же меня не любишь. — Не люблю, — предельно просто ответил он. Головой я понимала, что искренность и честность превыше всего, но неприятное чувство в области сердца царапало изнутри. — Ты выходила замуж по великой любви. Много счастья это тебе принесло? — Пётр знал куда бить, с первым же ударом выводя противника из строя. — И я женился когда-то по любви. Но, также как ты, счастья не дождался. Зато сполна отхватил измен, предательства и лжи. Второго такого раза я не хочу и тебе не советую. — А каким ты видишь второй раз? — Мой второй раз будет с тобой. Вот так безапелляционно, словно всё уже решено, дата назначена, гости приглашены и моё мнение по большому счёту не требовалось. Внутренней женщине, конечно, приятно слышать откровенное признание от мужчины, но оно никак не вязалось с отсутствием взаимных чувств и моего согласия как такового. — А моё мнение не учитывается? — только произнеся вопрос вслух, я вдруг ощутила, что беспечно угодила в сети типичной мужской уловки. — Так речь не о тебе. Ты спросила каким я вижу свой второй брак, я отвечаю на твой вопрос — с тобой. Я не хочу рядом другую женщину, кроме тебя. — Не понимаю, Петя, объясни. Ты утверждаешь, что не любишь. Тогда почему я? От меня ускользала сама суть, ведь если ему нужен верный друг, то им могла стать любая женщина, необязательно я. Иногда мне казалось, что также как Подольский, Загороднев стремился к всепоглощающему контролю. Страх — в один прекрасный день обнаружить себя под каблуком у женщины — туманил здравомыслие. Загвоздка в том, что я не собиралась контролировать и не нуждалась в чувстве превосходства или подавления. Мне нужна уверенность и безопасность, в будущем, возможно, любовь. Только чтобы снова отыскать её предстоял тернистый путь сквозь заросли дикого шиповника, и дорога уж слишком дальняя. Мозги кипели от противоречий. Если мне казалось, что я начинала понимать Петра, то переставала понимать себя и наоборот. Возможно, напрасно я задавала вопросы, в которых не было особой нужды, тем самым путая и его, и себя. Я отлично помнила свои слова о безбрачии, запальчиво брошенные Марине, после побега от Бывшего. Тем не менее из запальчивых они превращались в пророческие. — Ты мне нравишься, Мира. Ты умная, деятельная, добрая, любишь детей, одна затея с детским центром чего стоит. — Это не моя идея. — Зато твоё воплощение. Ты локомотив, если тебе не мешать. Я не Подольский, палки в колёса ставить не буду. Мне же хочется иметь рядом человека, с которым можно поговорить по душам, который мне интересен, который будет честен со мной и не станет унижаться ложью. И если ты сможешь мне это дать, то поверь в ответ я дам стократ больше. У нас будет взаимоуважение, понимание, поддержка друг друга. — Но не будет любви, — мне никак не удавалось забыть о самой важной детали. — А она тебе действительно нужна? — Не знаю. Просто это странно. Рассуждать о доверии и уважении без чувств. Разве так бывает? — Неужели ты меня не уважаешь? — Почему, очень даже уважаю. Как человека, как профессионала. Но это ведь не равно уважению к мужу. — Я тебя хоть раз подводил? Откровенности меня смущали: — Ни разу, но это ведь не значит, что я могу тебе доверять.