Сказано было так безнадежно и горестно, что Вилья ободряюще улыбнулся: – В самом скором времени – все, что тебе заблагорассудится, но пока, в настоящую минуту, продолжаешь выполнять приказы. Не можем же мы все разом взять и отвалить. – Послушай, Панчо… – Ну что еще, дружище? И брось ты этот похоронный тон. Мартин не пропустил мимо ушей ни внезапный переход на «ты», ни неуставное обращение по имени, а не по званию. Хеновево Гарса еще ниже опустил голову, разглядывая свои запыленные сапоги. Было видно, что ему трудно выговорить то, что он произнес: – Мы ведь с тобой вместе хрен знает сколько времени… С тех пор, как поступили в руралес в Сьерра-Асуль, так ведь? – Так, Хено, все так. – Прежде, чем ввязались в нынешние дела… Когда нас называли просто бандитами… – Истинная правда. И что с того? Майор больше не проронил ни звука. Он по-прежнему созерцал носки сапог, и лицо у него было страдальческое. Вилья обхватил его за плечи, крепко обнял. Дон Франсиско Мадеро, сказал он, человек порядочный. Но кое-чего не видит. – Чересчур он добросердечен. Понимаешь, брат, о чем я? Если я уйду, разве можно оставить его одного в когтях Ороско и прочего воронья? Среди этих ненасытных стервятников? Надо, чтобы рядом с ним были хорошие люди, надежные люди. Испытанные революционеры навроде тебя. – Сармьенто же ты забираешь с собой? – Забираю, потому что тебе доверяю больше, чем этому головорезу, который без моего пригляда свернет не на ту дорожку и пойдет крошить не тех, кого надо. Пока он рядом, я за ним присмотрю. – Он мрачно улыбнулся индейцу. – И потом, у нас обоих есть одно незаконченное дельце. Вилья, словно собственные слова напомнили ему о Мартине, внимательно посмотрел на него. Оглядел с ног до головы, и улыбка его стала злорадной. – Кстати, сеньор гачупин… Вижу, вы помылись и причесались, однако, по нашему плану, боюсь, придется вам опять перепачкаться. – О чем вы, сеньор полковник? – удивился Мартин. – Революция по-прежнему может на вас рассчитывать? – Не знаю, право… – с запинкой, смущенно ответил инженер. – Майор Гарса… Ну, если он остается… – Правильно ли я понял, что тогда и вы останетесь? – Пока да… Я так думаю… Вилья расхохотался. Этот бывший бандит всегда смеется так, вспомнил Мартин. Громко, звонко, жизнерадостно. Все в этом человеке чрезмерно – и ярость, и благодушие. – Договорились, дружище Хено? Всегда будете вместе и рядышком? – Он подмигнул Мартину. – Надеюсь, твоя Макловия не приревнует: она ведь в гневе страшна, как пантера. От сдержанной улыбки лицо майора просветлело. Он тряхнул головой, возвращаясь к доброму расположению духа и к субординации. – Не смейтесь, сеньор полковник. – Так где же мне придется испачкаться? – настойчиво спросил Мартин. Вилья пожал плечами, показал куда-то на юг: – Говорят, федералы готовят контрнаступление. Телеграфисты сообщили, что в Хуарес движется эшелон со свежими войсками. А в местечке под названием Монаший Бугор его можно придержать. – Знаю это место, – сказал майор. – Милях в восьми отсюда; железнодорожный мост там перекинут через глубокую лощину. – Именно так… И нашего гачупина мы попросим пустить его под откос. Вилья вдруг замолчал и указательным пальцем прикоснулся к груди Мартина на уровне сердца. – Только имей в виду, дружок… – добавил он. – Попадешься федералам раньше, чем справишься с поездом, они с тебя заживо шкуру сдерут. – Постараюсь не попасться. – И правильно. Сейчас тебе всё растолкуют. Получишь подробные конст… нет, инструкции. А теперь вот такой к тебе вопрос. Слушай, чего ты ввязался в это дело? Тебе вроде бы надо быть с теми, кто вверху, а не с нами. Мартин медлил с ответом. На этот вопрос ему по-прежнему нелегко было ответить. Даже себе. – Сам не знаю, – выговорил он наконец. – Я уж объяснял вчера: шахты закрылись. – А любопытство, о котором ты толковал, не унялось, значит? – Еще не вполне. Вилья уже собирался продолжить путь, но Мартин не тронулся с места. Он продолжал искать ответ. – И, кроме того, иногда, – добавил он, – те, что внизу, мне как-то ближе. – Только иногда? – Часто. Довольный Вилья одобрил ответ: – Вот это ты верно сказал, дружище. – Спасибо. Полковник, сунув большие пальцы за ремень с кобурой, всматривался в инженера. – То есть так надо понимать: тебе нравится, что ввязался в драку? – Нравится… – почти застенчиво ответил Мартин. – Да, пожалуй, нравится. – Когда бьешься за правое дело, за народ, чувствуешь себя честным, чистым, а? Верно? И настоящим мужчиной. А? – Может быть. – А скажи-ка еще вот что: каковы мы, на твой испанский взгляд? Умеем умирать? Мартин немного подумал и сказал: – Обижать мексиканца – не только несправедливо, но и опасно. – Хорошо сказано. – Да, вы умеете драться. Вы люди жестокие и нежные одновременно. Вилья опять расхохотался: – Нежные? Да неужто?! Неужто мы все так уже обабились? – Он взглянул на Гарсу. – А я тебе говорил, майор: когда спишь – задницу не выставляй, а то, не ровен час, кто прельстится. Мартин продолжал смотреть на него. И по непонятной причине чувствовал себя гораздо уверенней, чем раньше. Откуда-то взялась отвага, граничащая с дерзостью. – Позвольте спросить, сеньор полковник? – Разумеется. Валяй, спрашивай. – Известно ли что о пропавшем грузе? Вилья изменился в лице. Кофейного цвета глаза сузились, в них появилось недоверие. – А тебе-то что до этого? – Да ничего, на самом деле… Но это золото ведь тоже разжигает мое любопытство. В конце концов, это я помог его добыть. – Любопытство – прямая дорожка в могилу, – вмешался Сармьенто. Он сказал это негромко, сквозь зубы. Мартин взглянул в бесстрастное индейское лицо. И такое бесстрастие пугало сильней, чем злобная гримаса или неприкрытая словесная угроза. Вилья же как будто уже остыл. – Ничего не знаю, – сказал он спокойно. – А знал бы, кто это постарался, я бы его на месте убил. Его или их. Он повернулся, собираясь продолжить путь, и вдруг ощупал карман: – Я, сеньор испанец, не забыл, что должен вам золотой… Он не пропадет, как пропало все остальное. Так что постарайтесь дожить – и получите его. Если встретимся. – И если раньше не убьют, – добавил Сармьенто. Вилья снова захохотал, зычно и грубо: