– Ясное дело, была. – Майор показал на женщину большим пальцем. – Она первая и веревку дернула, когда того гада мы стали вешать на акации, какая повыше. Не сробела, не хуже мужчины справилась. Верно я говорю, а, индианочка моя? Макловия поднялась, взяла кувшин. – Схожу за водой. Сидевшие видели, как она будто растаяла во тьме между отблесками двух костров. Диана повернулась к Гарсе: – Детей думаете заводить? Тот пожал плечами: – Зачем плодить невинных существ в нынешнем мире, где хлеба в обрез, зато пуль в избытке? Вот победит революция, будет у каждого всего вдоволь – тогда поглядим. – А если вас убьют до того, как все кончится? Гарса взглянул туда, где во тьме скрылась Макловия. И вдруг захохотал – смех его был резок, груб и начисто лишен всякого благодушия или надежды. – Ох, да ну какое же мне тогда будет до этого дело?! Сами посудите… Пусть тогда решает. Ваша сестра всегда найдет с кем. Рассвет они встретили в поезде, под небом с еще не померкшими звездами мчавшем их меж холмов туда, где горизонт из черного медленно становился лиловым. Тощие, дочерна загорелые люди, пристроив винтовки меж колен или повесив куда-нибудь, дремали и покачивались в полутьме в такт ходу эшелона, состоявшего из локомотива, обычного вагона и платформы. На ней, прицепленной к паровозу первой, сидело человек двадцать, и среди них Мартин, наблюдавший, как неспешно занимается утро. Стылый ночной воздух, рассекаемый стремительностью движения, делался еще холодней. Инженер кутался в одеяло, отверстием посередине превращенное в пончо, щурился, оберегая глаза от угольной пыли, которую нес с собой едкий дым. На поворотах видел, как отступает ночь перед темной громадой паровоза, как летят искры, когда открывают топку, чтобы подкинуть угля. От самого Сьюдад-Хуареса майор Гарса с револьвером на боку, с карабином в одной руке и кувшинчиком кофе в другой, не сводил глаз с кочегара и машиниста. Следил, чтобы не выкинули какой-нибудь фокус. – Наверно, уже скоро приедем, – сказал Том Логан. Он устроился рядом с Мартином, привалясь спиной к борту полувагона. Самокрутку с марихуаной держал в горсти, чтобы ветер не разбрасывал искры или чтобы горело не слишком быстро. – Надеюсь, – добавил он, – что федералы нас не опередят. – Это мы скоро узнаем, – ответил Мартин. – Хочется поглядеть, как ты закладываешь свой динамит. До сих пор не видал твою работу… The show must go on[18], как говорят у нас. Увидим, такой ли ты великий специалист, как рассказывают. По-испански он обращался к Мартину на «ты», хотя тот вроде бы не давал для этого повода. Мартин взглянул на закутанную в одеяло Диану Палмер, которая бесформенным кулем лежала у его ног среди тюков. В разрешении, подписанном Франсиско Мадеро, был указан и ее охранник Логан. – Вы и вправду были в горах Сан-Хуана? Он подчеркнул это «вы», но американец не обратил внимания и продолжал ему тыкать. Тем не менее, отметил Мартин, фразы он строил как человек, получивший какое-то образование. Не приграничная шваль. – Ну говорю же… Был, конечно. Участвовал во втором наступлении, когда этот фанфарон Рузвельт, шут гороховый, погнал нас вверх по склону, приговаривая, что дело в шляпе и к ночи возьмем Сан-Хуан. Однако наши «спрингфилды» оказались не так действенны, как маузеры испанцев, и твои соотечественники дали нам жару. Дрались как тигры, цеплялись за каждую пядь земли. Логан замолчал. На фоне черных холмов, тянувшихся вдоль горизонта, в слабом свете зари вырисовывался его профиль. Американец наклонил голову, рассматривая женщину, спавшую в полумраке, как в норке. – А после войны я уволился из армии и один сезон провел с техасскими рейнджерами. Но получилась там одна неувязочка, и пришлось мне уйти. – Неувязочка? Логан засмеялся сквозь зубы: – Так изящней звучит. – А-а, понимаю. – Потом работал там и тут и повсюду, пока не узнал, что в Мексике заваривается серьезнейшая каша. Решил попытать счастья, перешел реку и, как выражаются мексиканцы, встрял… Сначала был с несколькими друзьями в Нижней Калифорнии, искал счастья со Стэнли Уильямсом и повстанцами Лейвы[19]. Люди более чем своеобразные. – Наемники, – уточнил Мартин. Логан снова рассмеялся: – Ну, это можно сказать на тысячу ладов: волонтеры, искатели приключений, солдаты удачи… Здесь нас называют флибустьерами. Как бы то ни было, мне эта история не понравилась – слишком уж от нее разило социализмом. И тут судьба свела меня с Мадеро. Я дрался в Касас-Грандес, где федералы нам крепко всыпали, и на станции Бауче… Увидев, как я умею управляться с пулеметом, меня стали уважать несколько больше. Я отремонтировал парочку отбитых у федералов – и этого хватило. Ну и стреляю я недурно. Вот и все. И я перед тобой. Он помолчал, затянулся самокруткой, по-прежнему пряча ее от ветра в кулаке. – Как говаривали в старину, «я кормлюсь своей шпагой». – Родом из Штатов? – Из Ирландии. Из Монигалла, о котором я ничего не помню. В Америку меня привезли ребенком. Поезд шел своим путем, вагон потряхивало, колеса постукивали на стыках рельс. Полоска света на горизонте становилась шире и, закрывая низкие звезды, меняла цвет с синевато-серого на бледно-оранжевый. Теперь уже можно было рассмотреть паровоз, хвостовой вагон и в вагоне головном – сгрудившихся среди тюков и мешков людей в пончо и сомбреро. – А как ты с нею познакомился? – Мартин, смирившись с разговором на «ты», показал на Диану. – Как ты из пулеметчиков попал в сопровождающие американской журналистки? – Ах, с ней… По чистой случайности, как и все в этом мире. Однако же поладили как нельзя лучше. Обещала помянуть меня в своих статьях. – Кажется, она умеет добиваться своего. – Четыре дня назад она явилась в главный штаб со своим всегдашним видом королевы, совершающей официальный визит, и с рекомендательными письмами. Ну и этот щеголеватый недомерок тотчас согласился. – Какой недомерок? – Мадеро же! Самый главный. А меня, как единственного американца, приставили ее сопровождать, охранять и прочее. Мило, правда? Все почему-то уверились, что, раз мы соотечественники, а она женщина, приставленный будет вести себя как пристало джентльмену. – И ты ведешь? И не пристаешь? – К кому? Куда? – Себя! К ней! – А-а, ты вот о чем… – Логан немного подумал. – Джентльменство, дружище, – понятие относительное. А о прочем спроси ее самое, когда проснется. Мартин взглянул на спящую Диану. – Диковато, конечно, видеть тут женщину… Иностранку, я хочу сказать. – Ну, эта женщина – особого сорта. Она трудностей не боится, привыкла колесить по свету и свои проблемы решать сама. Мисс Палмер, могу тебя заверить, не из монастырского пансиона вчера вышла. – В любом случае это дело требует отваги, – с сомнением сказал Мартин. – Она ведь рискует нарваться на… И осекся, не уточнив, что именно имел в виду. От картин, возникших в его воображении, он смутился. – Это да, – убежденно согласился Логан. – Этим рискует. И многим другим тоже. И замолчал, словно оценивая только что сказанное, а потом снова раскатился ехидным смешком, который Мартину слышать было почему-то неприятно: – А ведь она недурна, согласись? Сухопарая, долговязая, но совсем даже недурна. Я был бы не против, чтоб она рискнула со мной. Он открыл кожух подрывной машины – «Сименс-Хальске» в приличном состоянии, накануне захваченной у федералов, – подсоединил провода и повернул ключ, приводя в движение механизм. Триста метров телефонного кабеля вились по пересохшему дну оврага и были прикреплены к четырем зарядам динамита, установленным на центральных опорах моста. – Готово, – сказал Мартин. Он снял шляпу, рукавом утер пот со лба. В десять часов утра солнце, уже высоко поднявшееся по бесцветному и безоблачному небу, жгло остервенело; люди растирали в мокрых от пота ладонях землю, чтобы приклады не скользили; все короче делалась и без того скудная тень от нескольких высоких акаций, где в ветвях суетились сороки. – Ну, дай нам Бог удачи, – ответил Хеновево Гарса. Стоя на коленях, он очень внимательно всматривался в стальные и деревянные конструкции моста, в доступный взгляду отрезок железнодорожного полотна. В полукилометре позади майора прятался за склоном холма поезд, доставивший их сюда. – Слышен уже, – добавил Гарса через мгновение. Теперь и Мартин различил стук колес по стыкам и пыхтение, доносившиеся с другого конца котловины – приблизительно оттуда, где меж холмов уже начинал стелиться шлейф черного дыма. – Чуточку еще выжди, пусть на подъем пойдет, – в сотый раз повторил майор. – И тогда отправляй к дьяволовой матери. Диана Палмер пряталась в зарослях нопаля чуть повыше. Волосы у нее были убраны под платок, завязанный на затылке. Пот стекал по щекам, перепачканным землей и сажей, вымочил под мышками серое клетчатое платье. Рот приоткрыт, словно ей трудно дышать горячим воздухом, на лице напряженная гримаса ожидания и даже, быть может, какого-то алчного предвкушения, чуждого всему, что не имеет отношения к мосту и рельсам на нем. Вот она приподнялась, чтобы лучше видеть, но Том Логан, лежавший позади, надавил ей на плечо, чтобы не высовывалась. – Ага… вон она, мразь эта… показывается… – пробормотал Гарса. Из-за ближайшего холма, от которого до моста было метров двести, появился поезд – впереди крытый вагон с солдатами, следом огромный черный локомотив, тянувший остальные четыре вагона. Майор перевернулся на бок и ткнул локтем Мартина: – Ну давай, инженер, твой выход. Мартин оглядел взрывную машинку, винтовую пробку-заглушку, ручку генератора. Обтер о рубаху мокрые руки, осторожно извлек заводную ручку, чтобы вставить ее в гнездо. Теперь достаточно сделать четверть оборота вправо, чтобы динамо произвел разряд, а тот по телефонному проводу воспламенил и взорвал динамитные шашки. Мартин подсчитал расстояние до эшелона и его скорость. Меньше чем через минуту эшелон отправится по адресу, указанному Гарсой. Одним выстрелом – даже не двух, а трех зайцев: мост, поезд и федералов. – О как? – удивился майор. – Останавливаются. Да, Мартин увидел, как поезд замедлил ход и остановился метрах в тридцати от моста – замер, словно почуявшее опасность чудовище, и присутствие его выдавал лишь отвесно поднимавшийся к небу столб дыма из паровозной трубы. Потом раздались два пронзительно-истошных гудка, и через борта вагонов стали спрыгивать фигурки в хаки: вот они рассыпались по гребню оврага, по обе стороны от колеи, укрылись за камни и стволы акаций.