– В перерывах между «Рюмочка рюмочке дорожку торит», как он сам любит выражаться? – Пьяный или трезвый, но его влияние определяет все. – Не знаю… Как бы то ни было, близятся интересные дни. – Она взглянула на Мартина в зеркало. – Вы еще побудете здесь или отправляетесь на север? – Еще побуду. Диана обернулась к нему. – Хорошо выглядите, – сказала она раздумчиво. – Похудели разве что. – Возможно. – Вижу, вы прихрамываете? – Самую малость. – Что-нибудь случилось? – Так… пустяки. Он видел, как она приоткрыла рот, словно собираясь сказать еще что-то, но промолчала – лишь легкая улыбка медленно гасла у нее на губах. Потом сказала со вздохом: – Ну, мне пора… Я должна все же прорваться к послу и опросить всех, кого знаю… Буду благодарна, если вдруг и вы мне подкинете информации. Она вдруг зябко обхватила себя руками. Мартин поспешил закрыть дверь на балкон. – Что-то такое происходит… неприятное… словно в воздухе висит, – сказала Диана. – И то, что моя газета так меня торопит, и увертки посла… А я вас уверяю, этот господин – первостатейный сукин сын. Знаю, что он платил крупные суммы издателю «Маньяны» Рабаго за то, чтобы тот не прекращал травлю президента Мадеро. – Да разве он один? Почти все газеты поют в унисон. – Редкое единодушие, вам не кажется? Я не удивлюсь, узнав, что посольство затевает какую-то пакость. Моя беда в том, что я журналистка, а потому не могу информировать о событии, которое еще не случилось. – И что же намерены делать? – Переговорю с кем только смогу и буду наготове, – невесело улыбнулась она. – Опасаетесь, что Штаты вторгнутся? – Не знаю. В наше время все возможно. А от нашего президента можно ждать всего. Диана направилась к дверям. Дня через два, добавила она, я буду в курсе событий. И тогда, если Мартин не возражает, они могут увидеться и обменяться информацией. Может быть, нанять экипаж и съездить в Койоакан или поужинать в очень французском стиле у «Сильвэна». – Как только захотите. – Вы прелесть. Думаю, сеньориты прохода вам не дают. – Вы преувеличиваете, – засмеялся Мартин. – Едва ли. – И, задержавшись на пороге, добавила очень серьезно: – Будьте осторожны. Наш посол – большая сволочь и способен на все. Если ситуация будет развиваться, у всех, кто хоть как-то связан с нынешним режимом, могут быть крупные неприятности. Вас это касается напрямую. И может быть, меня тоже. Диана направилась в коридор. Мартин держал дверь открытой, собираясь попрощаться, как вдруг пол вздыбился и стал уходить у него из-под ног. Он услышал отдаленный глухой грохот, подобный хрипловатому стону, исторгнутому недрами земли, а вслед за тем дом содрогнулся так, что закачалась лампа над кроватью, а стену, как молния, прорезал стремительный зигзаг узкой трещины. Это длилось какое-то мгновение, не дольше четырех или пяти секунд, а потом все стихло, все стало как прежде, если не считать этой трещины в стене да лампы, которая, уменьшая размахи, еще продолжала раскачиваться. – Страшновато, – сказала Диана. – Третий раз за две недели, – ответил Мартин. Они стояли неподвижно и пристально смотрели друг другу в глаза. Ни он, ни она не шевельнулись, не раскрыли рта, покуда продолжались подземные толчки. Диана лишь побледнела, и Мартин предполагал, что и он тоже. – Какая у вас выдержка, молодой человек, – наконец произнесла она. Он в ответ качнул головой и улыбнулся улыбкой фаталиста. – Геометрия, – сказал он. Она непонимающе заморгала. – И вы способны думать об этом? После землетрясения? Он улыбнулся ей едва ли не с нежностью и ничего не ответил. Потому что не знал, что еще добавить к сказанному и как облечь в слова то, что казалось ему столь очевидным. Американка, заметил он, теперь смотрела на него неотрывно и очень серьезно – совсем не так, как прежде. Раньше у нее не было такого взгляда, и казалось, что ее обычный апломб женщины свободной, уверенной в себе и колесящей по свету мгновенно испарился. – О боже мой… – пробормотала она. – Я заблуждалась на ваш счет. Вы опасны. Он проснулся поздно, потому что спал скверно. Кроме того, рана, хоть и зарубцовывалась, все еще давала себя знать. В полудреме ему виделись вереницы странных видений: он бродил по незнакомому городу под робким светом – то ли уже смерклось, то ли еще не рассвело, – а на мостовой виднелись следы недавнего карнавала: обрывки серпантина, груды конфетти, пустые бутылки, сброшенные маски – и при этом нигде ни души. Он заблудился, и не у кого спросить дорогу. Он то и дело смотрел на часы и сознавал, что всё против него, – давно пора пуститься в путь, ведущий неведомо куда, а он опаздывает. И вот так, сбитый с пути и с толку, мучимый беспокойством, он искал отель, у которого оставил экипаж, и в тревоге прикидывал, сколько же времени у него осталось, чтобы добраться до стоянки фиакров, или до вокзала, или до невидимого порта, откуда доносились гудки кораблей, отдающих якорь. Он наконец очнулся – его разбудил многоголосый шум. Набросив халат поверх пижамы, Мартин вышел на балкон, выглянул на улицу 5 Мая. По направлению к Сокало огромная толпа женщин и детей сопровождала воинскую колонну. Солдаты с винтовками, в обмундировании цвета хаки шли строем, офицеры ехали верхом впереди. В отличие от обычного парада не слышно было грома духовых оркестров. Солдаты были снаряжены для боя, а те, кто шел в первых рядах, следом за офицерами, и оружие держали на изготовку, и сами были настороже. Кажется, начинается, чувствуя озноб, подумал Мартин. Да, кажется, уже началось. Он умылся, оделся сообразно обстоятельствам и собрался выйти. На миг задержался, раздумывая, захватить ли револьвер, но осторожность пересилила: едва ли разумно оказаться с оружием в кармане в гуще уличного мятежа и рисковать тем, что задержат, обыщут и отведут на ближайший пост. «Лучше перебдеть», как любил повторять Хеновево Гарса. И потому Мартин ограничился тем, что сунул в бумажник несколько ассигнаций, а в жилетный карман горсть серебра. Потом взял шляпу и спустился по лестнице. В холле и в дверях, глядя на угол улиц 5 Мая и Професы, толпились отельные служащие и постояльцы – встревоженные мужчины и испуганные женщины. Обитатели соседних домов выглядывали в окна или уже спустились на улицу. – Что случилось? – спросил Мартин у портье. – Войска подошли к Национальному дворцу, сеньор Гаррет… А у военной тюрьмы Сантьяго слышна стрельба. – Значит, что-то серьезное. – Похоже на то. Мартин дошел до угла. Колонна, которую он видел на улице, уже втянулась на Сокало. Промчалась мимо гурьба босоногих подростков. Не ходили трамваи, не видно было ни экипажей, ни машин. Молочник, остановив свою тележку посреди улицы, отвечал на расспросы и клялся, что самолично видел на перекрестках пушки. А у Дворца – залегших солдат с готовыми к бою пулеметами и винтовками. – И в сторону Сьюдаделы целая армия идет, – заметил кто-то из толпы. – Да против кого идет-то? – Да кто ж знает?.. – Ой, как же кровью пахнет… Издалека чувствуется… – Не говоря уж о близи. Верно говорится: «Как срубили дерево, где павлин сидел могучий, где искать теперь его? – У навозной кучи»[39]. Мартин направился к площади. В квартале Платерос, как всегда по воскресеньям, крупные магазины были закрыты, но толпа горожан стояла на углу и в западной части Сокало, между трамвайной остановкой и Меркадерес. Сотни две или три – газетчики, уличные торговцы, чистильщики сапог и прочие люди «из низов» – смотрели, спорили, подбадривали или ругали военных. Сутолока, неразбериха – и стволы винтовок, торчащие со звонницы собора. – Да здравствует президент Мадеро! – кричали одни. – Да здравствует генерал Рейес! – вопили другие. Мартину показалось, что он видит генерала Бернардо Рейеса с группой офицеров, спорящих друг с другом, и удивился. Он знал генерала по фотографиям в газетах и думал, что тот все еще сидит в тюрьме за попытку мятежа. Диковато было видеть его на свободе и в окружении людей, которыми он, по всей видимости, командует. – Это ведь Рейес? – спросил он вагоновожатого, который наблюдал за происходящим, держа в зубах сигарету, а большие пальцы сунув в проймы жилета. – Сдается мне, что так. – А что он тут делает? – Ну, об этом я понятия не имею. Еще Мартин заметил, что у войск, занимавших обширное пространство площади, нет единого командования. За билетным киоском на трамвайной остановке и деревьями в центре цепью залегли стрелки, явно собравшиеся оборонять президентский дворец. Винтовки их были наведены на тех, кто беспрерывно прибывал с улиц 5 Мая, Франсиско и Семинарио и в свою очередь разворачивался в боевой порядок. Стало быть, наблюдалось противоборство, и оно не сулило ничего доброго. Мартин решил держаться поближе к Порталу Меркадерес, где можно было укрыться, и направился туда. В этот миг у него за спиной грохнул залп и затрещали одиночные выстрелы. Площадь Сокало оказалась мышеловкой, ловушкой для толпы любопытных, которые теперь с паническими криками метались, ища, где бы спрятаться. Трещали ружейные выстрелы, и им время от времени вторил отрывистый, глуховатый стрекот – Мартин узнал голос «гочкиса». Казалось, по воздуху хлещут стальные бичи. Со стороны защитников дворца огонь был гуще: жужжащие пули стесывали кору, срезали листву с деревьев, били в стены домов на западной стороне площади, валили с ног мужчин, женщин, детей. – Убийцы, убийцы! – слышались крики. – Звери! Перестрелка продолжалась. Мартин, под прикрытием аркады пытавшийся понять, что происходит, заметил, как исчезла та группа людей, среди которых стоял генерал Рейес. Многие из залегших стрелков уже не шевелились, огонь по стенам дворца и колокольням собора не стихал. Не то место для наблюдения я выбрал, подумал Мартин. Мурашки бежали по всему телу, напрягшемуся в ожидании удара пули: довольно, я видел больше, чем ожидал или чем должен был. Теперь он был уже не тот, который впервые попал под огонь в Сьюдад-Хуаресе: теперь он умел оценивать риск и передвигаться под огнем. И потому, втянув голову в плечи, перебегая от колонны к колонне, он пытался покинуть это насквозь простреливаемое пространство. Повсюду лежали окровавленные люди из числа тех, кого принято называть «мирные жители», – одни уже не шевелились, другие взывали о помощи или отползали в сторону, оставляя за собой потоки крови, так ярко блестевшей на солнце. Запутавшись в постромках, с жалобным ржанием молотила копытами воздух издыхающая лошадь. Возле детской коляски, куда никто не осмеливался заглянуть, навзничь лежала женщина. Мартин подумал было подобраться поближе к коляске и укатить ее в безопасное место, но порыв его длился лишь одно мгновенье. Какой-то юноша, тоже прятавшийся за колоннами, опередил его – выскочил из укрытия и через несколько шагов упал замертво. – Убийцы, убийцы! – вместе с треском выстрелов слышались крики.