– Сейчас не самое подходящее время, – ответил он холодно. – Я всего лишь хочу уточнить, правдив ли слух о… – настаивал Мартин. – Какой слух? – Что якобы в списках тех, кому мятежники угрожают расправой, есть испанец. Посол с непроницаемым видом оглядел его с ног до головы: – Чушь какая. И двинулся дальше. Когда он и его люди уже спускались по лестнице, один из них – в нем, хоть он и был в штатском, безошибочно узнавался мексиканский офицер, причем в немалом чине, никак не ниже полковника, – обернулся и послал инженеру взгляд, не суливший ничего хорошего. Столь же или даже еще более дружелюбный прием был оказан Мартину, когда тот явился в офис «Минера Нортенья» на проспекте Хуареса. – Что вы здесь делаете, Гаррет? – осведомился Эмилио Улуа. Мартина удивил этот сухой и мрачный тон. Мексиканец без пиджака, в расстегнутом жилете, с сигарой в зубах сидел за столом. Время от времени он косился на окно, выходившее на Аламеду, словно именно там прятались нежелательные свидетели разговора. Кстати, направляясь в офис компании, Мартин заметил под деревьями парка каких-то солдат, разбивших там лагерь. – Я здесь работаю, дон Эмилио. – Ну да, причем вы один из немногих, кто соизволил явиться. Это звучало не столько похвалой, сколько упреком. Улуа встал из-за стола и подошел к окну: – Что видели по пути? – Был одиночный выстрел, но вообще на улицах спокойно. Почти все магазины закрыты, повсюду солдаты. Говорят, президент овладел ситуацией. – Я в этом совсем не уверен. Мексиканец – руки в карманах, сигара во рту – смотрел на улицу. Потом повел плечами, как будто на них тяжело давил невидимый груз. – Послушайте-ка моего совета, – добавил он очень серьезно. – Сделайте так, чтоб вас видно не было, и носу не высовывайте, пока все не разъяснится. – Но позвольте, как же мои обязанности… – растерянно возразил Мартин. – Ваши обязанности заключаются в том, чтобы не осложнять жизнь компании «Нортенья» и мне лично. Улуа наконец обернулся к нему: – Вам деньги нужны? – Да нет… – удивился Мартин. – Несколько дней назад я снял в банке сколько-то… – Ассигнациями? – Ну да… И серебром. – Разумная мера. – Что это значит? Мексиканец не ответил. В наступившем молчании слышались отдаленные разрозненные выстрелы. Улуа снова взглянул на улицу и потрогал оконное стекло, словно проверяя, достаточно ли оно прочно. – Кажется, это на Сьюдаделе… И еще немного постоял у окна. Потом повернулся, держа в пальцах дымящуюся сигару. – Гаррет… Скройтесь немедля… Пропадите из виду… – Что, простите? – Исчезните на время. Если Мадеро удержит ситуацию под контролем и все вернется на круги своя, вам нечего опасаться. Но если дела пойдут иначе, то… Было очевидно, что он ходит вокруг да около, не решаясь высказаться напрямую. Мартин от этих недомолвок встревожился: – Вам известно что-то такое, чего не знаю я? Мексиканец поглядел на него так, словно это само собой разумелось: – О вас? – Ну конечно. Улуа еще немного помялся. Медленно выпустил дым и уставился на плотный столбик пепла. – Несколько дней назад… один человек… ну, мы с ним в приятельских отношениях… стал задавать мне вопросы… – Да кто это? – Это совершенно не важно. Ну, скажем, человек, по своему положению имеющий на это право. Мартин почувствовал озноб. Во рту пересохло. – Военный или штатский? – И это тоже не имеет значения. Так вот, его весьма интересовало, в каких отношениях вы с братьями Мадеро, что именно вы делали в Сьюдад-Хуаресе… И опять же не важно, что я ему отвечал… Меня обеспокоили вопросы. Вы меня понимаете? – Не вполне. – А надо бы. В любом случае даю вам слово, что не сказал о вас ничего такого, что могло бы вас хоть как-то опорочить. Ибо одно дело – недолюбливать человека, и совсем другое – доносить на него… Надеюсь, вы мне верите. Снова пососав сигару, он медленно выпустил струю дыма. – Вы у них на заметке, Гаррет, – вдруг вымолвил он. – Ваши отношения с Мадеро и с Панчо Вильей навлекли на вас подозрения. Бо́льшие, чем я предполагал. – Он нахмурился. – Чему вы, черт возьми, улыбаетесь? – Да так… – ответил Мартин. – Просто вспомнил то времечко, когда отношения эти казались очень полезными и для вас, и для «Нортеньи». Улуа неприязненно хмыкнул: – Времена, как вы, наверно, слышали, меняются. – Да, слышал. – И меняют обстоятельства. – Разумеется. Улуа вновь уселся за стол. Сейчас он избегал взгляда Мартина. Очень осторожно и бережно, почти нежно, стряхнул наросший столбик в бронзовую пепельницу в виде всадника. И с неожиданной резкостью произнес: – В Мексике жизнь человеческая стоит недорого. Вы уже могли в этом убедиться. И на вашем месте я бы убрался отсюда, пока ситуация не осложнилась еще больше. – Да куда ж еще сложней. – Для вас, я хочу сказать… Самое разумное – сесть в поезд до Веракруса, хотя, наверно, пассажиров уже проверяют… Или, пока не утихнет, укрыться в испанском посольстве… – Я только что оттуда. Улуа с неожиданным интересом наконец взглянул ему в глаза: – И как вас приняли? – Нельзя сказать, что посольские мне очень уж обрадовались… – Как, впрочем, и я. Однако они, в отличие от меня, обязаны предоставить вам защиту. – Они не считают, что это их первоочередная обязанность. – Неужели?! – воскликнул Улуа с явным облегчением: сообщение Мартина словно отчасти снимало ответственность и с него самого. – Вот ведь как… Даже соотечественники не всегда приходят к пониманию. – Похоже на то. – И что же вы намерены делать? – Сидеть в отеле и ждать.