Архипов наклонился к Ивану Фёдоровичу и тихо спросил: — Что случилось с его женой? Скопин пожал плечами. — Не знаю. Судя по всему, самоубийство. Надо выяснить. Леонид Андреевич вернулся с альбомом. Положив его на стол, он нашёл нужный разворот и указал тонким пальцем на рисунок кинжала с необычной рукояткой, представлявшей собой букву Н, прикрепленную снизу к широкому лезвию. — Вот, — сказал он. — Индийский джамадхар. Или иначе — катар. Тычкового типа. Берёте за вот эту перекладину и наносите удар. Считается клинком Бога смерти. — Тычкового? — удивился Архипов. — Есть ещё сиамские и малайские крисы, — продолжил Сбежин. — У них пистолетная рукоятка, а значит, крисы можно условно отнести к тычковым кинжалам. Но крисы намного уже, а кроме того, имеют в основном волнистое лезвие с очень узким остриём и значительным расширением к рукояти. Это расширение даже играет роль гарды, защищающей пальцы. Но, уверяю вас, при ударе крисом характер раны будет совершенно иным. Впрочем, это может быть и европейский кинжал. Например, пугио — кинжал римских легионеров. Широкое лезвие, похожее на ваш отпечаток. — Римские легионеры? — удивился Архипов. — Я думал, они все вымерли. Сбежин с улыбкой посмотрел на Захара Борисовича. — Несомненно, — сказал он. — Но подобный кинжал современной ковки вполне можно купить в Италии. Они там производятся в качестве сувениров. Хотя есть и другое применение. Я сам недавно консультировал главного костюмера Большого театра, который собирался в Риме купить несколько таких пугио. Они были нужны им как образцы для изготовления деревянных копий на постановку. Кажется, это «Атилла» синьора Верди. Но, впрочем, среди итальянских клинков есть и более современный кинжал такого типа. Он называется чинкведа, то есть «пять пальцев». Пять пальцев должны умещаться в самой широкой части клинка. Скопин приложил пять пальцев к рисунку и взглянул на Архипова. Тот кивнул. — Но это ещё не все, господа, — продолжил Сбежин. — Похожее лезвие у китайского нефритового кинжала. — Нефритового? — переспросил Скопин. — Так точно. Лезвие сделано не из металла, а из нефрита. Правда, такой кинжал — скорее церемониальное оружие и нанести им удар, не сломав, довольно сложно. Сколько всего было ударов? — Два, — ответил Архипов. — Вот видите, — кивнул Сбежин. — Но, — поднял палец Скопин. — Все это — экзотическое оружие. Наверное, каждый такой кинжал наперечет? — Вовсе нет, — возразил Леонид Андреевич. — Взять хотя бы джамадхар! Поскольку это кинжал необычный, привлекающий внимание, его часто покупают наши дипломаты и коммерсанты, приезжающие в Индию. Он прекрасно смотрится в охотничьих домиках или над камином в кабинетах. Впрочем, в связи с нашими отношениями с Англией их количество уменьшилось, джамадхары теперь привозят из Лондона. Я лично знаю пять таких кинжалов в Москве. — А у вас такой есть в коллекции? — спросил Архипов. Леонид Андреевич встал и снова вышел из комнаты. — М-да… — грустно произнёс Архипов. — Вся наша теория про рогатину в коллекции Трегубова идёт прахом. — Это ничего, — на удивление бодро ответил Иван Фёдорович. — Зато сколько нового узнали! Захар Борисович с удивлением посмотрел на своего старшего товарища. В этот момент вернулся Сбежин с кинжалом в руках. — Вот, — сказал он. — Это мой экземпляр. Только аккуратнее, я вам сейчас покажу. Он необычный. Леонид Андреевич нажал невидимую кнопку на рукояти — и лезвие вдруг разошлось на три части. — Ого! — воскликнул Скопин. — Что это? — Это так называемый катар-ножницы. Его можно использовать для нанесения ран, а открыв дополнительные лезвия, можно блокировать клинок противника, причём тогда, когда он этого не ожидает. Вот! Сбежин подошёл к стене и снял с ковра изогнутую саблю. — Это индийский шамшир. Возьмите. Он протянул саблю Скопину. Тот встал и неуверенно принял оружие. — Не удивляйтесь, что такая маленькая рукоятка, — улыбнулся Сбежин. — Индийцы невелики ростом, а руки у них меньше нашего. Попробуйте нанести мне удар. Не по-настоящему, конечно, слегка! Иван Федорович слабо взмахнул саблей, Сбежин тут же подставил навстречу тройной клинок своего кинжала и остановил лезвие шамшира. — Вот так это действует! Скопин стоял, задумчиво глядя на оружие в своей руке. Леонид Андреевич положил кинжал-ножницы на стол, придавив им листок с изображением. — Увы, господа, — сказал он. — Боюсь, это все, чем я могу вам помочь. Мало того, я даже не уверен, что тут, — он ткнул пальцем в рисунок, — мы имеем дело с редким иноземным кинжалом. Ведь это вполне может быть изделие нашего доморощенного кузнеца, а то и просто заточенный кусок рессоры. Я-то ищу в нем знакомые черты благородного оружия. И это простительный грех, потому что коллекционер всегда ищет восхитительные цветы, не обращая внимания на мусор под ногами. Если только он не коллекционирует мусор, конечно. — Скажите, — произнес Архипов, тоже вставая, — знаком ли вам коллекционер Трегубов? — Конечно, — спокойно ответил Сбежин. — Нет ли у него в коллекции кинжалов или… Или какого другого оружия? Сбежин покачал головой. — Вы намеренно не говорите мне, что его убили? — А вы знаете? — спросил Скопин. — Увы, да, — повернулся к нему Леонид Андреевич. — В нашей среде новости расходятся быстро. Тем более что после Трегубова должна остаться коллекция, которую выставят на распродажу. Впрочем, сомневаюсь, чтобы там можно было найти что-то стоящее. — Почему? — спросил Захар Борисович. Сбежин пожал плечами. — По правде сказать, вкуса у Михайлы Фомича не было никакого. Он был похож на сороку, которая тащит все блестящее. Брал в основном фарфор, но не гнушался и золотишком. — Но разве коллекционирование не требует больших денег? Он был богат? — задал вопрос Скопин. — Его батюшка владел медным рудником на Урале. И хотя тот истощился еще при начале царствования Николая, наследство он оставил хорошее. — А вам какое наследство оставил батюшка? — невинно поинтересовался Скопин. — Увы, — вздохнул коллекционер. — Всем моим нынешним положением я обязан своей покойной супруге. Он взял со стола индийский кинжал. — Могу я вам помочь чем-то еще? Скопин и Архипов встали. И в этот момент в дверях наконец возникла прислуга с подносом, на котором стоял кофейник и три чашки. — Луша! — с досадой крикнул ей Сбежин. — Что ты копаешься? Неужели нельзя было побыстрей? Леонид Андреевич повернулся к гостям с извиняющимся выражением лица. — Нет-нет, — сказал Скопин. — Мы узнали довольно, так что кофе в следующий раз. Кстати, вы знаете, что Трегубова перед смертью пытали? Леонид Андреевич помедлил, а потом ответил отрицательно. — Похоже, грабитель что-то искал, — продолжил Скопин, застегивая шинель. — Вы знаете, что незадолго до убийства Трегубова ограбили? — Вот как? — Грабителей было двое. Одного мы потом обнаружили на соседнем кладбище убитым. А вот второй, похоже, сбежал. Архипов предостерегающе посмотрел на Ивана Федоровича, полагая, что тот и так рассказал более, чем положено. — Простите, — смущенно сказал Сбежин. — Я не очень понимаю, чем могу помочь тут… — Возможно, у старика была какая-то ценная вещь, которую грабители не заметили, — пояснил Скопин. — И второй молодчик вернулся, чтобы исправить ошибку. Ну, впрочем, вы правы, это уже наше дело. Сбежин снова заверил, что готов содействовать полиции в любое время суток, после чего проводил сыщиков до двери на лестничную площадку и запер за ними дверь. Скопин с Архиповым вышли под мелкий моросящий дождь. — Это зачем? — спросил Захар Борисович, поднимая воротник. — Что? — Зачем вы завели разговор про грабителей? Скопин пожал плечами: