Я фыркнула — южный неженка. — Когда будет Гранола? — если Анастаса отсылают в столицу, они должны провести соревнования до. — День, после поединка. — Условия участия? — Вход свободный, но только по приглашениям. Развлечение для избранных Сиров. Твоему смазливому красавчику приглашение уже выслали, — Ремзи усмехнулся глумливо, увидев выражение моего лица, — неужели сир Тир не поделился с прекрасной леди последними новостями? Кантор знает? Я не думала, что эта столичная зараза доберется до севера, слишком разный менталитет, слишком много своих проблем, чтобы дети тратили время на подобные развлечения. Гранолу не приветствовали нигде, но она продолжала существовать, потому что в Запретном городе заседали те, кто в свое время знатно погонял дичь по лабиринтам, а потом, возмужав и надев пурпурную мантию, стал смотреть сквозь пальцы на подобные увеселения отпрысков. Гранола — это способ потешить самолюбие, помериться силой, продемонстрировать всё, на что способен и получить вожделенный приз. Как ещё может развлечься скучающая золотая столичная молодежь? — Где? — у нас нет места, чтобы проводить такие игры. Даже Хейли не настолько сошли с ума, чтобы вкладывать империалы в купол, площадку и иллюзии, чтобы использовать её только один раз. — Хадж, он оплатил портал. — Оу, — масштаб ошеломлял. — Мне нужно приглашение, Зиккерт. — Зачем мне это Блау? — он пристроился рядом под навес, небрежно прислонившись плечом к стене. — Что я с этого получу? Зачем? Чтобы сделать гадость Хейли? Идея использовать Ремзи дальше, восторга не вызывала, и я была не готова торговаться сейчас. Я понятия не имею, что нужно псакову Зиккерту, приносил он полную клятву или принесет после малого совершеннолетия, Главе или личную Анастасу, чего он хочет, о чем мечтает, что снится псакову Зиккерту по ночам — я не знала ничего. Что же ты хочешь больше всего, Зиккерт? — Ты знаешь сам, — я подтянулась и запрыгнула в седло. — Вопрос — рискнешь ли? — А если рискну? — Он крепко удерживал поводья руками. — Если рискну, Блау… ответ будет — да? — …мне нужно попасть на Гранолу, — выдала я вместо ответа и развернула коня — дома меня должны были уже потерять. — Блау! Я обернулась. — Береги задницу, — криво улыбнулся он. — Хотя бы до поединка… она у тебя ничего. Я дала коню шенкеля и, не оборачиваясь, вскинула вверх кулак, с оттопыренным пальцем. Пошел к демонам, Зиккерт! *** В лесу было тихо, снег хрустел под копытами, а я развлекалась тем, что сбивала белые шапки с тяжелых ветвей, которые прогибались под весом почти до самой тропы. — Гра-но-ла, гра-но-ла, гра-но-ла, — отстукивали копыта Серого. И я начала тихо смеяться, пока не расхохоталась в голос. — Мальчик получит всё, что он так хотел. Блау никогда не приходят на праздники без подарка, — прошептала я. А Хадж, Хадж — это неплохо, нужно лично поблагодарить тех, кто так любезно навесил немилость на род Блау. Лично. Осталось только придумать, как пройти портал и отвязаться от менталистов… *** Вся конюшня спала. Старик дремал в своей каморке и громко всхрапывал с присвистом, укрывшись своим древним, как мир, драным полушубком. На полу было сено и ступали мы тихо, чтобы не разбудить — копыта не выдали, только раз брякнула сбруя, но алариец не проснулся. Я расседлала коня, обтерла, задала корму, и на цыпочках пошла в самую дальнюю часть, где теперь обреталась новая постоялица. Белая спала. Дремала. Подрагивали ресницы и мягкие чуткие ноздри. Что ей снилось? Поля? Пастбища высоко в Лирнейских? Вольный ветер, который нашептывает в уши, когда летишь с ним наперегонки? — Морковка, — Ликас облокотился рядом на перекладину. — Ей нравится морковка. Красотка сожрала кухонные запасы на декаду. — Фифа, — поправила его я. — На красотку не тянет, и много выпендривается. — Фифа Блау. И в поместье таких две… Я не поддержала шутку. Наставник улыбался, но глаза оставались усталыми и серьезными, вокруг губ появились новые жесткие морщины, да и сам Ликас, как будто стал тверже. Раньше, он был как море — огромное, непонятное, переменчивое, когда не знаешь, откуда и когда придёт шторм, сейчас… ощущался, как скала. Как ледяные черные скалы во фьордах Хэсау, холодные и непоколебимые, о которые все сокрушается. Если бы у аллари были внутренние источники, я бы сказала, что Наставник внезапно перешел на следующий круг. — Декада была нелегкой. Ликас едва уловимо качнул головой. — Фей передавала послание. Аллари. Которые бывают в городском доме Хейли. Я — не получала. — Виктим, — произнес он после долгого молчания. — Это его территория, старейшины поделили город. — Земли Блау? — Старик, — Ликас кивнул на ворота конюшни, недалеко от которых полоска света выбивалась из каморки старика. — В храме убрали немилость, — выдала я коротко. То, что Наставник знает — очевидно, но он даже ничего спросил. Ликас вздохнул. — Переоденься. Через десять мгновений в зале для медитаций. *** Ликас уже ждал, лениво шевелил пальцами в воде, по привычке распугивая маленьких золотохвостых рыбок, которые стайками метались вокруг фонтанчика. Приглушенный свет, циновки, маленькие деревца в глиняных кадках, журчание фонтана — в зале для медитаций не изменилось ничего, сомневаюсь, что хоть кто-то заходил сюда после нашего последнего занятия. Самое бесполезное помещение во всем доме. Я разулась — обещали морозы, и артефакты тепла выставили на максимум, стало жарко. Пирамидку, приготовленную заранее, я вытащила из внутреннего кармана домашнего ханьфу и перебросила аларийцу. — Что это? — Ликас крутанул артефакт между пальцами. — Доверие, в концентрированных дозах, — я присела напротив, расправив юбки вокруг. — То, что было в храме. — Как я должен это использовать? Мы не можем включить ни один из ваших артефактов, если они запитаны силой напрямую… ваше доверие мне недоступно. — Я включу… — Это уже не имеет значения, — Ликас потер большим пальцем грани пирамидки и отставил ее в сторону. Хорошо, хоть не выкинул, я видела, какой задумчивый взгляд Наставник бросил на корзину для мусора. — Всё — потом. Ты рвалась в круг? Будем заниматься. — Мне разрешили доступ? — я удивилась. Вот так просто без торгов и условий, старые хрычи взяли и передумали? Они коллективно обкурились какой-нибудь травы, греясь у зимних костров? Небо упало на землю? — Будем считать что да, только сегодня, — Ликас криво усмехнулся. — Три зимы? — ровно столько я просила времени во временном кармане. — Одна, — веско произнес он. Наставник закрепил на дощечке ровно двенадцать палочек, подумал, подержав в руках ещё две, и выставил ещё. Когда перегорит первая, тут же загорится вторая, потом третья и так далее, пока не истают все. Четырнадцать палочек по десять мгновений — и это год, целый год тренировок! Я повеселела и для разнообразия решила заткнуться. Все вопросы — подождут, у меня будет целый год в круге, чтобы выпытать у Ликаса всё, что я хочу знать. Первая палочка вспыхнула и затлела, роняя серебристый пепел на дощечку, пряный дым поплыл в воздухе. Наставник сел напротив, развернул мои ладони и потянул на себя, соединив руки, если кто-то зайдет — решат, что у нас занятие по медитации, и просто мы ушли в транс глубоко-глубоко. Наставник и Ученица. С закрытыми глазами я представила перед собой образ Ликаса, почему то раздетого, с разбитым носом и синяком во всю спину, намазанного зеленой жижей, каким видела его в домике Марты. Сегодня концентрацию было удерживать сложно, как будто что-то мешало, как будто плывешь против течения, как будто Наставник упорно тащит меня, преодолевая это непонятное сопротивление… …картинка завертелась перед глазами, пахнуло знойным степным разнотравьем, и меня затянуло в круг. Глава 139. Бабочка в янтаре Все барьеры у нас в голове. Думаем, что мы можем, или думаем, что не можем — мы правы во всех случаях. Ликас сказал, что я — невозможна. Невозможно тупая. Ветер был теплым, почти горячим, с ненавистным запахом луговых трав — южная степь в период цветения. Я умоляла о снеге, хоть бы раз запрокинуть голову к небу и ловить белые хлопья губами, но Ликас сказал — не раньше, чем я сдвину Лирнейские. Но горы — не сдвигались.