Я развернулась к площади, но успела сделать только шаг — сильные руки клещами обхватили плечи и рванули обратно. — Одна сторона? — голос Ликаса дрожал от бешенства. — А вот так, это считается? Это одна сторона? — меня встряхнули. — Если всегда стоишь за спиной. Это одна сторона?! Скажи мне, Вайю?! Он тряхнул меня ещё и ещё, со всей силы. — Идиотка! Не умеешь думать — не лезь! Я же сказал — не лезть к Аю! — Менталисты… — Если бы мешали, давно отправились бы за предыдущей пятеркой, — шепнул он мне на ухо. — Но они должны найти всё, что нужно и вернуться в Столицу. Кому подчиняется охрана? Ну же, Вайю! Кому подчиняется охрана поместья? Я сглотнула. Номинально, аларийцы служили у дяди, но на самом деле подчинялись только Ликасу. И дяде. До тех пор, пока ему подчинялся Ликас. И я до сих пор не могла понять, как дядя допускает подобное. — Кому?! — снова гневный шепот в ухо. — И для чего отправлять сладости, к которым ты точно никогда не прикоснешься? Чтобы ты точно их не ела! Идиотка! Спереди резко вспыхнуло над крышами — иллюзия была слишком яркой, я охнула, но Ликас успел быстрее — прикрыв мои глаза широкой ладонью. — Решай сейчас. Или идти в табор просто не имеет смысла. Решай, Вайю. Веришь мне или нет, — Наставник отпустил плечи и подтолкнул в спину, давая свободу. — Решай сейчас. Я смотрела в темные, знакомые с детства глаза с прищуром, надежные руки с шершавыми мозолями, сложенные на груди, широкие плечи, которые уже припорошило снегом. Сколько я проехала в детстве на этих плечах? Сколько раз меня ловили эти руки? Сколько раз я получала этими ножнами по заднице? Так тяжело жить, когда никому нельзя верить. Так тяжело, что я уже начала задыхаться, сгибаясь под этой тяжестью. Никому нельзя рассказать, ни с кем нельзя разделить, и никому нельзя верить — так учил нас дядя, и теперь я поняла почему. Чтобы не закончили, как отец. Но разве достоин спасения мир, в котором нельзя верить никому? В котором нельзя повернуться спиной к самым близким, чтобы не воткнули нож между лопаток. Я не хочу жить в таком мире, но семья — прежде всего. А если каждая ошибка обернется слабостью, есть ли у меня право на слабость? Я отвернулась от Ликаса и пошла прочь, снег похрустывал под ногами. Дошла до сугроба, в который выкинула недоеденную палочку с засахаренными ягодами, и шагнула, утонув почти по пояс в снегу. Шарить пришлось недолго — моя потеря лежала не глубоко. Отряхнула налипший снег и сунула в рот, чтобы стаяли льдинки. Ликас так и стоял на том же месте, сложив руки руки на груди, неотрывно глядя на меня. Только линия плеч стала почти каменной. Я протанцевала обратно, привстала на носочки и со всей силы хлопнула Наставника по предплечью по старому легионерскому обычаю, заглянула в глаза и улыбнулась. — Верю. — Я выдохнула, и ягоды внезапно стали очень сладкими, и дышать стало легче. — Почему? Я пожала плечами и помахала палочкой перед носом Ликаса, откусила немного и смачно захрустела. Что боярышник — мое любимое лакомство, знают всего несколько человек в этом псаковом мире, и ещё меньше помнят об этом. — А кому ещё тогда можно верить? *** Аларийки крутили меня из стороны в сторону, заканчивая наводить лоск, и в этом аллари превзошли Райдо на голову. Продумано было все до мельчайших деталей, нижняя сорочка и та по вороту была отделана традиционной аларийской вышивкой. Алая длинная юбка и две косы с тесемочками по таборному обычаю. Если бы не цвет кожи, рост и тонкая кость — вылитая аларийка. Я крутилась безропотно, наклоняла голову, подавала руку, позволяя подгонять размеры вживую, и не протестовала, боясь пропустить хоть слово — слишком интересные вещи говорил Наставник. Горцев предупреждали трижды — Ликас вздыхает устало, морщится, но юношеский максимализм требует жертв. Юнцы искали ответы и нашли то, что не должны. Их бы убрали в любом случае — вопрос времени. Свои же, поясняет Ликас уверенно. Отступники не нужны никому, а они нарушили законы горской общины. И наказание только одно — смерть. Горцы — опасны, — повторяет мне Наставник в который раз. Не приближаться, не лезть, не встречаться. Вопрос, почему сгорела «Капель» Ликас проигнорировал, зато выспросил всё про всплеск — и нахмурился. Объяснил порядок и последовательность действий. Самое важное, чтобы я не забыла — во время главного испытания в круге, я должна представлять Лирнейские. Так, как мы тренировали в последний раз. — Я остановлю время, — повторил он терпеливо. — Всё замедлится, и доли мгновений тебе хватит. Я кивала. — Горы, Вайю. Это самое важное. То чувство, когда у тебя получилось, оно должно постоянно жить внутри, — он постучал по груди. — Когда я сделаю вот так, — Ликас показывает короткий рубленый жест, — горы, и ты сразу начинаешь двигаться, как только всё замрёт. Я закатила глаза и снова кивнула. Одно и то же на разные лады Наставник повторял уже пятый раз. — Отдай, — командует Ликас, повелительно протянув руку. — То, что ты переложила в карманы. — Это моё! — Верну после. Отдай! — Наставник! — Доверие, Вайю. Я научу тебя доверять, — Ликас вздыхает, — мы будем двигаться очень маленькими шажками, но ты научишься верить людям. — Я верю людям! — я вцепилась в карман, к которому он протянул руки. Мой флакон! Мой Шлемник! — Веришь мне? Отдай! — Верю, но это страховка, на случай, если что — то пойдет не так. Запасной план. — Вайю, твой план всегда примитивен и прост — разрушить все планы окружающих. Ставки слишком высоки, поиграешь потом… Флакон приятно холодит пальцы в кармане. И отдавать мою прелесть не хочется ни в коем случае. — Наставни-и-и-и-ик! — Доверие, Вайю, — снова устало напоминает Ликас. — Я могу защитить тебя сегодня в круге, если ты будешь слушаться неукоснительно. И я давал клятву твоей матери. Эликсир я отдала безропотно, слегка ошарашенная тем, что рассказал Наставник. Все аллари поместья подчинялись Главному — и это не было новостью, важным было — почему аллари служат Блау. Точнее, почему аллари не служат Блау. Ни Клану, ни Роду, ни Главе, ни Наследнику. Они пришли с Аурелией Хэсау и должны были уйти, после её смерти — но аллари остались. — Хранить и защищать, — процитировал Ликас. — От всего, что может представлять опасность сейчас или в будущем. Клятву приносили только двое — Нэнс и Ликас, и это не то, чем следует делиться с другими аларийцами. Я понятливо закивала — сомневаюсь, что мне выдали всю правду, но спасибо лабиринту, что хоть столько. Если бы он сказал это сразу, к чему эти псаковы игры в доверие? — А если бы я не прошла в круг, аллари…? — Ушли бы, — Ликас задумывается на мгновение, — после того, как исполнилось бы пятнадцать. Остались бы только те, кто хочет служить сам. Я ненадолго прищуриваюсь, рассматривая в зеркале юную девушку в аларийском наряде с чертами Высшей. Нужно точно вспомнить, кто из аллари остался в поместье, когда я вернулась с первого курса Академии. Всех поименно. Это те, кому можно доверять в этой жизни. Не играем открыто, — говорит Ликас, уточняя — не время. Нужно немного подождать. Сколько — Наставник не уточняет, но я уже не слушаю. Ликас сказал, что сегодня Нэнс возвращается домой, если я сделаю всё правильно. Моя Нэнс, моя ворчунья, моя пышечка, по кудахтанью которой я уже так соскучилась. *** Я умилялась собственной наивности. Мы ждали уже мгновений десять, я изучила аларийскую палатку вдоль и поперек, а старый Хакан настойчиво развлекал меня разговорами, изображая радушие. Старейшин тут не было. И не будет. Ни одного, даже Виктима, который сейчас тоже в Керне. Можно было додуматься заранее — у аллари всё не как у людей и Совет тоже. Сходка старых маразматиков была запланирована в круге. И только там. Никому не нужно никуда ехать, все, находясь в разных концах Империи соберутся на сборище мгновенно. Это — ужасало. Возможности и ресурсы аллари, которые пока не контролирует никто. А выигрывает обычно тот, кто бывает первым. — О ведре Шлемника, — выдала я быстро с широкой улыбкой, вынырнув из своих мыслей. Старейшина спрашивал, о чем я мечтаю. Хакан моргнул, и маска добродушного старичка на миг дрогнула, взгляд стал ясным и острым, как кончик кинжала. — Мечтаю наварить пару самых больших котлов, и как Мара осенять всех божественной благодатью… или, чтобы благодать сработала, Шлемник нужно непременно выпить? Я так и написала на своем фонаре — прошу послать мне травы, весом в пол райхарца, — поделилась я доверительно. — Менталистов так много, питаются они хорошо, расчетная доза на вес неизвестна, поэтому учитываю с запасом, ну и на тестовые испытания. Хакан прищурил глаза в узкие щелочки — я мечтательно улыбалась в ответ. Быть милой оказывается так просто, всего лишь приложить чуть-чуть усилий. — Время, — суровый и собранный Ликас вернулся, с раздражением отбросив войлочное полотно — но на этот раз колокольчики не прозвенели. — По-да-рок, — пропела я Наставнику весело, демонстрируя на ладошке трофеи. Пока его не было, я с мстительным детским удовольствием отодрала с импровизированной аларийской двери всё музыкальное сопровождение. Нужно же как-то коротать время в ожидании, немного взбодрить Старичка, да и Наставника, я заметила сразу, этот звон очень раздражал. — Старейшина Хакан был очень любезен… Старый алариец улыбался добродушно, но улыбка уже чуть трескалась по краям. Немного не дожала — Ликас вернулся слишком рано. — Время, Вайю! Дядя, — короткий поклон Старейшине, и Наставник крепко хватает меня за руку. Мир перед глазами закружился калейдоскопом, степь, знойный воздух, опять круговорот, и мы оказываемся на какой-то большой зеленой поляне, усеянной каменными, похожими на наши домашние алтари, гранитными плитами. — Экая пигалица…., — пробасили сзади, и я развернулась, увидев крепко сбитого высокого бородатого аларийца, напоминавшего Бера по комплекции, одетого в белый бурнус. С Юга? Старейшина? — Дождись очереди, — проскрипела сбоку ладная совершенно седая дама, которую даже старушкой назвать было нельзя, столько стати и скрытой силы было в её фигуре. Аларийка держала длинную резную трубку и смачно пыхала дымом в разные стороны. Чтобы разогнать собеседников? Но на поляне и так не было никого, кроме нас троих. — Тут есть те, кто поболе ждут… Заскучались уже…