В пятницу Воронов наконец-то вырвался в УВД. — Вот он, явился! — поприветствовал его Демидов. — Заварил кашу и спрятался, а нам — расхлебывай. — Тут такое дело… — начал было Виктор. Но Демидов не стал слушать оправданий: — Перестань! Я еще не забыл учебу в Омске. Только распланируешь день, как начинается: то наряд, то в ППС пошлют, то половину учебника за ночь выучить надо. Но на один вопрос ответь: ты не мог ко мне домой вечерком подскочить, узнать, что да как? — Совесть не позволила тебя от семьи отрывать. В прошлый раз твоя жена на меня так посмотрела… — Тебе показалось. Моя жена знала, за кого замуж выходит. Любой оперативник дома только наполовину с семьей, мысленно он почти всегда на службе. Сколько раз я ловил себя на мысли, что не могу полностью абстрагироваться от работы. Бывало, пылесосишь пол, а сам о преступниках думаешь, анализируешь прошедший день — все ли правильно сделал, не допустил ли где оплошности. Ну что, перейдем к нашему киднеппингу? Мне пришлось послать в роддом коллегу, тебя же не дождешься! Он разузнал интереснейшую вещь. При выписке Алексеева сообщила, что уедет с ребенком в Якутск и там встанет на учет в детской поликлинике. Сам по себе этот факт ни о чем не говорит. Она могла действительно собираться в Якутию, но после выписки передумала. А могла с самого начала оставить младенца без контроля со стороны педиатрической службы. Так, что дальше? По моему запросу было организовано наружное наблюдение за Алексеевой, Поповой и Айсеном. Алексеева целями днями безвылазно сидит дома, Попова учится, Айсен собирает деньги для выкупа. Похитители пока себя никак не проявляли. Сдается мне, что у них в окружении Айсена есть информатор, который отслеживает каждый его шаг. Ты не знаешь, кто бы это мог быть? Нет? Я так и думал. — Квартира Алексеевой под наблюдением? — Конечно! Не вздумай там появиться. У меня нет ни малейшего желания объяснять руководству, какого черта ты там делаешь. В субботу утром Воронова вызвал замполит: — Напиши объяснение на имя начальника школы. На тебя анонимка пришла. Анонимное сообщение было написано на тетрадном листе печатными буквами. Почерк не совпадал с почерком на записках, связанных с похищением младенца. Неизвестный автор писал: «Курсант второго курса Виктор Воронов украл в оружейной комнате пистолет и теперь постоянно носит его при себе, угрожает прохожим, в пьяном виде похваляется, что готов применить оружие против любого. Подписать сообщение не могу, так как опасаюсь мести Воронова». В углу листа начальник школы поставил визу: «т. Трушин. Проведите служебную проверку». — Я не знаю, что писать, — повертев лист в руках, растерянно сказал Воронов. — Где бы я пистолет взял? В оружейной комнате дежурного по школе? — Не обращай внимания! — махнул рукой замполит. — Все же понимают, что эта анонимка — бред сивой кобылы. Я бы еще задумался, если бы ты с автоматом по городу разгуливал. Теоретически во время уборки нашей оружейной комнаты можно взять автомат на время… — Виктор Валентинович! — перебил замполита Воронов. — Уборка оружейной комнаты занимает минут пять-десять, потом ее снова ставят на сигнализацию. Куда бы я за пять минут успел с автоматом добежать? До КПП? Кому бы я им угрожал? Преподавателям, которые на работу идут? — Успокойся! — велел замполит. — Мало ли дураков на свете? Напиши короткое объяснение, что ты… М-да, а что, собственно говоря, ты должен написать? Что не проникал в дежурную часть и не похищал оружие из охраняемого сейфа? Глупо как-то. — Давайте я напишу, что ничего по поводу анонимного сообщения пояснить не могу. — Отлично! Так и поступим, — поддержал Виктор Валентинович. Воронов написал короткий рапорт, протянул замполиту. — Ты не знаешь, кто бы на тебя мог кляузу накатать? — проверив текст, спросил замполит. — Без малейшего понятия! Написали бы, что я пьяный буйствую, к женщинам пристаю, матом ругаюсь, а про пистолет — чушь полнейшая. Виктор Валентинович, как эта анонимка в школу поступила? — По почте пришла. Конверт в секретариате остался. Воронов оставил рапорт и пошел на выход. В дверях замполит остановил его неожиданным вопросом: — Воронов, признайся, ты где украденный пистолет хранишь? Виктор не растерялся. С серьезным выражением лица ответил: — Под подушкой. Где же еще нормальные мужики оружие хранят? Замполит засмеялся: — Иди на занятия, стрелок! Поднявшись к себе в комнату, Виктор перепрятал пистолет-зажигалку. Рогов, наблюдавший за его действиями, спросил, что случилось. Воронов объяснил. — Похоже, — сказал приятель, — что тебе решили голову проломить, да опасаются, что ты при встрече с пистолетом будешь и всех перестреляешь. — Скорее всего, другой вариант — меня хотят вывести из игры, на время запереть в стенах школы. — Ты думаешь, что это кто-то из якутов написал? — Конечно! Вспомни, кто был на встрече у «Гортопа»? Мы и якуты. Наши писать анонимку не станут, а если бы кто-то из них решил сделать мне подлянку, то придумал бы что-нибудь реалистичнее, чем кража оружия в дежурной части. Рогов задумался, вспомнил разговор в квартире Алексеева. — Ворон, а ведь это я Салеху сказал, что мы не в гражданском вузе учимся и у нас своя оружейная комната есть. — Пистолет видели все, кто был у Гортопа. Салех или Алексеев могли рассказать друзьям, откуда у меня появилось оружие. Не будем гадать на кофейной гуще, кто автор анонимки! Главное, что в нее никто не поверил. 19 До понедельника новостей по делу о похищении ребенка не было. Одиннадцатого января, около десяти часов утра, одетый в легкую курточку парень лет двадцати оставил в дверях квартиры Алексеевой записку, позвонил в дверь и убежал. Старший группы наружного наблюдения обозначил неизвестного как «объект 545» и направил за ним резервного агента. «Объект 545» на трамвае приехал на окраину города в авторемонтную мастерскую, переоделся в рабочую одежду и занялся осмотром поступившего на техобслуживание автомобиля. Сотрудник службы наружного наблюдения вызвал агента-установщика, который выяснил, что «объектом 545» является Иванов Сергей, русский, не судимый, не женатый, работающий слесарем по ремонту легковых автомобилей. К часу дня новый фигурант был взят под плотное наблюдение отдельной оперативной группой. Около 18:00 Иванов закончил работу, заехал домой, поужинал и отправился в спортзал средней школы № 30, где по вечерам проходили занятия секции карате. Так как с 1981 года карате в Советском Союзе было запрещено, тренировки проводились под видом занятий китайской дыхательной гимнастикой цигун. Агент службы наружного наблюдения беспрепятственно вошел в спортзал, устроился на скамеечке для зрителей, с помощью специальной аппаратуры скрытно сделал фотографии всех, с кем общался Иванов. Во вторник, после занятий, Воронов был в краевом УВД. На фотографиях из спортзала он уверенно опознал Салеха, беседовавшего с Ивановым. Салех на тренировке был в белом кимоно с черным поясом. У Иванова пояс был белый, соответствующий статусу новичка. В тот же день Демидову доставили распечатку разговоров в квартире Алексеевой. Запись была сделана из стоявшего напротив окон квартиры Алексеевой автомобиля микрофоном направленного действия. Воронов, взглянув на распечатку, воскликнул: — Я еще ни разу такой прослушки не видел! Демидов засмеялся: — Можно подумать, ты много распечаток видел! Признайся, какая эта по счету: вторая, третья? Распечатки ты только у меня мог видеть, а я что-то не припомню, чтобы поручал тебе с ними работать. Что тебя в ней смущает? Суть же понятна. — Какая суть? Ты о чем? — воскликнул Воронов. — Давай я тебе зачитаю эту распечатку. «Женщина № 1, предположительно Алексеева Надежда, на неизвестном языке обращается к женщине № 2, предположительно Поповой Глафире. Женщина № 2 отвечает ей на неизвестном языке». — Неизвестный язык — якутский, — продолжил Воронов. — Попова и Алексеева — якутки по национальности и говорят на родном языке. Потом приходит Айсен, обозначенный как мужчина № 1. Он тоже говорит на неизвестном языке, но есть один момент, который мне непонятен. Вот, послушай: «Мужчина № 1 на вопрос женщины № 1 отвечает нецензурной бранью на русском языке». Айсен полраспечатки матерится на русском языке. Почему бы не написать, какие именно слова он произносит? Эту распечатку готовили не для института благородных девиц. Нецензурной бранью в милиции в краску никого не вгонишь, а тут такая скромность! Я бы по нецензурной брани понял, о чем в квартире Алексеевой шла речь. — Это не важно! — отмахнулся Демидов. — Текст оставленной в дверях записки они зачитывают друг другу по-русски. «Если вы собрали деньги, то нарисуйте завтра мелом крестик на водосточной трубе на углу магазина Военторг со стороны улицы Серышева. После знака мы дадим следующие инструкции. Нас найти не пытайтесь, только ребенку хуже сделаете. Пока с ним все в порядке». — Когда будет готов перевод? — Ищем, друг мой, ищем! — засмеялся Демидов. — Перевод можно доверить только сотруднику, имеющему допуск к государственной тайне. Как оказалось, в городе Хабаровске нет ни одного оперуполномоченного, владеющего якутским языком. У тебя, кстати, есть допуск? — Нет, конечно! Доверяя мне распечатку, ты совершаешь тяжкое уголовное преступление. — Что поделать! Если соблюдать каждую буковку приказов и инструкций, то никакое преступление не раскроешь. Возвращайся в школу, завтра узнаешь, кто пойдет магические знаки на водосточных трубах рисовать. Воронов попрощался, пошел к выходу, но в дверях остановился, воскликнул «О!» и вернулся назад. — Почему похитители пишут «вы», а не «ты»? Им же достоверно известно, что Алексеева — мать-одиночка. — Похитители — культурные люди, на «вы» к женщине обращаются, — пошутил Демидов. — Айсен собрал деньги для выкупа? — В воскресенье последнюю сотню занял. — Если организатор похищения — Салех, — Воронов показал на фотографию каратиста на столе, — то он рискованно играет. Не успел его друг собрать всю сумму, как похитители тут же вышли на связь. Я бы на месте Айсена призадумался, откуда у преступников такая осведомленность. Тем более — «вы»! В записке практически открытым текстом говорится, что Алексеева должна была собирать выкуп не одна, а с кем-то. Что они сейчас делают? — Кто? Айсен, Алексеева или Салех? Каратиста под наблюдение еще не взяли, а Алексеев… Завтра получим сводку, узнаем, как он провел день. В восемь вечера, когда Воронов был уже в школе, Айсен и Салех поехали на улицу Серышева. Около гарнизонного универмага они разделились: Айсен пошел вперед, а каратист отстал на несколько шагов. Около указанной похитителями водосточной трубы Алексеев остановился, прикурил, отвернувшись от ветра, выронил сигарету, нагнулся, чтобы ее поднять. Когда якут вновь пошел по улице, на трубе уже красовался нарисованный мелом крестик. Когда он успел его нанести, агенты наружного наблюдения не заметили, но зафиксировали, что до Алексеева труба была чистой, а после его ухода — уже с условным знаком. Оставив метку, Айсен, не оборачиваясь, ушел на трамвайную остановку. Салех потоптался около Военторга и отправился домой. Он-то точно знал, что проверять отметку никто не придет. В пятницу утром служба наружного наблюдения зафиксировала, что Иванов вместо работы поехал к дому Алексеевой. Старший группы наблюдения принял неожиданное и дерзкое решение — велел одному из агентов прополоскать рот водкой и встать между первым и вторым этажами в подъезде Алексеевой. Как только Иванов вставил в дверь записку, нажал кнопку звонка и побежал, агент в два прыжка оказался на его месте, выдернул записку и спрятал в карман. Не успел он сдвинуться с места, как открылась дверь. — Васька дома? — дыхнув свежим перегаром, спросил агент. — Здесь такие не живут, — удивленно-испуганно ответила Надежда.